Постановление ЕСПЧ от 11.12.2018

[неофициальный перевод] < 1 >

ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

ТРЕТЬЯ СЕКЦИЯ

ДЕЛО "РОДИОНОВ (RODIONOV) ПРОТИВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ" < 1 >

(Жалоба N 9106/09)

ПОСТАНОВЛЕНИЕ < 2 >

(Страсбург, 11 декабря 2018 года)

< 1 > Перевод с французского языка Е.В. Приходько.

< 2 > Настоящее Постановление вступило в силу 11 марта 2019 г. в соответствии с положениями пункта 2 статьи 44 Конвенции (примеч. редактора).

По делу "Родионов против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Винсента А. де Гаэтано, Председателя Палаты Суда,

Бранко Лубарды,

Дмитрия Дедова,

Пере Пастора Вилановы,

Алены Полачковой,

Жольен Шуккинг,

Марии Элосеги, судей,

а также при участии Стивена Филлипса, Секретаря Секции Суда,

рассмотрев дело в закрытом заседании 13 ноября 2018 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

ПРОЦЕДУРА

1. Дело было инициировано жалобой N 9106/09, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Игорем Николаевичем Родионовым (далее - заявитель) 12 декабря 2008 г.

2. Интересы заявителя представлял адвокат М.В. Семенов, практикующий в г. Санкт-Петербурге. Власти Российской Федерации первоначально были представлены бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде Г.О. Матюшкиным, а затем его приемником в этой должности М.Л. Гальпериным.

3. Заявитель, в частности, утверждал, что в ходе судебного разбирательства по уголовному делу в отношении него он был помещен в металлическую клетку, что он содержался под стражей и перевозился в ненадлежащих условиях и не располагал эффективным средством правовой защиты в связи с этой жалобой, что длительность его содержания под стражей была чрезмерной, а законность заключения под стражу не была рассмотрена "безотлагательно", что он отсутствовал на одном из кассационных судебных заседаний, посвященном законности продления срока его содержания под стражей, что уголовное разбирательство в отношении него не было справедливым по различным аспектам, что прослушивание его телефонных переговоров представляло собой нарушение права на уважение его частной жизни и что он не располагал эффективным средством правовой защиты в связи с этой жалобой, что конфискация администрацией пенитенциарного учреждения журналов и радиоприемника представляла собой несоразмерное вмешательство в осуществление права свободно получать информацию и, наконец, что органами власти государства-ответчика не было соблюдено его право на подачу индивидуальной жалобы. Заявитель ссылался на статью 3, пункты 3 и 4 статьи 5, пункты 1 и 2 статьи 6 и подпункты "b" и "c" пункта 3 статьи 6, статьи 8, 10, 13 и 34 Конвенции.

4. 15 ноября 2016 г. жалоба в вышеуказанных частях была коммуницирована властям Российской Федерации, а в остальной части она была объявлена неприемлемой для рассмотрения по существу в соответствии с положениями пункта 3 правила 54 Регламента Европейского Суда.

ФАКТЫ

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

5. Заявитель родился в 1970 году и проживает в г. Сосновый Бор.

A. УГОЛОВНОЕ ПРЕСЛЕДОВАНИЕ ЗАЯВИТЕЛЯ,

ЕГО СОДЕРЖАНИЕ ПОД СТРАЖЕЙ И ВЫНЕСЕНИЕ

В ОТНОШЕНИИ НЕГО ОБВИНИТЕЛЬНОГО ПРИГОВОРА

1. Прослушивание телефонных переговоров и задержание лиц, подозреваемых в причастности к незаконному обороту наркотиков

6. В период между 11 апреля и 9 июня 2006 г. Санкт-Петербургский городской суд вынес постановления, которыми разрешил Управлению Федеральной службы Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков по г. Санкт-Петербургу (далее - ФСКН) осуществлять прослушивание мобильных телефонов заявителя в соответствии с Федеральным законом "Об оперативно-розыскной деятельности". Европейский Суд не располагает копиями этих постановлений.

7. В процессе прослушиваний телефонных переговоров ФСКН постепенно составила список из шести лиц, подозреваемых в причастности к незаконному обороту наркотических средств: заявителя, Ж., П., В., Б. и М. Основываясь на собранной с помощью прослушивания информации, ФСКН произвела задержания Ж. и П. (31 мая 2006 г.), В. (15 июня 2006 г.) и М. (26 июля 2006 г.). В ходе этих задержаний вышеупомянутые лица имели при себе различное количество наркотических средств. Кроме того, ФСКН изъяла пакеты с наркотическими средствами в ходе досмотра < 1 > общего жилища Ж. и П., произведенного в день их задержания, и в ходе досмотра жилища В., проведенного 20 июня 2006 г. Все досмотры, задержания и выемки были произведены ФСКН в рамках Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности".

< 1 > Так в тексте оригинала Постановления (примеч. переводчика).

8. После каждого задержания в отношении задержанных лиц, а также против Б. были возбуждены уголовные дела. Б. не был задержан, но ему было предъявлено обвинение как лицу, причастному к событиям 26 июля 2006 г., а именно к покушению на сбыт наркотических средств со стороны М.

2. Задержание заявителя

9. Упомянутые выше прослушивания телефонных переговоров позволили ФСКН заподозрить заявителя в подготовке к перевозке наркотических средств из г. Санкт-Петербурга в г. Москву 15 августа 2006 г. с использованием взятого напрокат автомобиля. ФСКН установила наблюдение за соответствующим автомобилем и произвела задержание заявителя на контрольно-пропускном пункте дорожно-патрульной службы на выезде из г. Санкт-Петербурга. Сотрудники ФСКН Ко., Сл., Иб. и Же. прибыли на соответствующий пункт 15 августа 2006 г., около 19.00.

10. В этот же день, примерно в 20.10, сотрудники дорожно-патрульной службы задержали автомобиль, находившийся под наблюдением. Заявитель находился за рулем автомобиля. Вместе с заявителем была пассажирка Ма., сидевшая на переднем пассажирском месте автомобиля.

11. Сотрудник ФСКН Сл. сказал заявителю выйти из автомобиля, в то время как другой сотрудник приказал Ма. покинуть автомобиль. Как только заявитель вышел из автомобиля, на него были надеты наручники. Затем сотрудник ФСКН сел за руль автомобиля и отъехал на несколько метров, чтобы припарковать его на месте стоянки, расположенном рядом с контрольно-пропускным пунктом.

12. После этого сотрудник Сл. спросил у заявителя, имеются ли у него при себе запрещенные вещества. Заявитель ответил, что пакет с наркотиками в таблетках находится на заднем сиденье автомобиля.

13. В 20.20 сотрудник Сл. произвел досмотр автомобиля. Двое понятых уже находились на месте, чтобы следить за ходом досмотра. На заднем сиденье автомобиля сотрудник Сл. обнаружил сумку, в которой были пакет с таблетками, пакет с порошкообразным веществом и электронные весы.

14. На полу автомобиля сотрудник Сл. также нашел пластиковый пакет красного цвета. Будучи допрошенным сотрудниками ФСКН о содержимом указанного пакета, заявитель сказал, что ничего не знает об этом, так как перевозит его по просьбе другого лица. Выяснилось, что в пакете находился пакетик с порошкообразным веществом.

15. По окончании досмотра, завершившегося в 21.50, заявитель и понятые подписали протокол, в котором содержалась ссылка на пункты 1 - 8 части первой статьи 6, пункт 1 части первой статьи 15 и на статью 17 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности". В этом протоколе были части, составленные следующим образом:

"...[сотрудник Сл.]... с целью установления обстоятельств провел... досмотр транспортного средства, находящегося во владении лица, подозреваемого в совершении преступления... [фамилия заявителя]...

Всем участникам до начала досмотра были разъяснены [ход его проведения], [а также их] права, а именно:

- делать подлежащие занесению в протокол замечания о ходе оперативно-розыскного мероприятия, проводимого в их присутствии;

- знакомиться с протоколом оперативно-розыскного мероприятия, в проведении которого они участвовали;

- подавать жалобы на действия должностных лиц, проводивших оперативно-розыскное мероприятие, вышестоящим должностным лицам, прокурору или в суд;

...[Им были разъяснены следующие] обязанности:

- удостоверять подписью порядок производства, содержание и результаты досмотра;

- не уклоняться от выполнения законных требований сотрудников органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность...

Кроме того, перед началом досмотра лицу, подозреваемому в совершении преступления и в отношении которого проводится досмотр, были разъяснены следующие права.

1. В соответствии с частью 2 статьи 26 Конституции Российской Федерации каждый имеет право на пользование родным языком, а каждое лицо, задержанное по подозрению в совершении преступления, имеет право пользоваться помощью переводчика.

2. В соответствии со статьей 45 Конституции Российской Федерации государственная защита прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации гарантируется, и каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом.

3. В соответствии со статьей 46 Конституции Российской Федерации каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод, а решения и действия (или бездействие) органов государственной власти могут быть обжалованы в суд (или прокурору).

4. В соответствии со статьей 51 Конституции Российской Федерации никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом.

5. В соответствии с частями 2 и 3 статьи 62 Конституции Российской Федерации наличие у гражданина Российской Федерации гражданства иностранного государства не умаляет его прав и свобод и не освобождает от обязанностей, вытекающих из российского гражданства; иностранные граждане и лица без гражданства пользуются в Российской Федерации правами и несут обязанности наравне с гражданами Российской Федерации, кроме случаев, установленных федеральным законом или международным договором Российской Федерации".

16. Часть протокола, касающаяся формы разъяснения прав, была заполнена следующим образом:

"Права были разъяснены путем зачитывания вслух сотрудниками, [осуществляющими оперативно-розыскную деятельность]".

17. В частях протокола о показаниях заявителя указывалось следующее:

"Лицо, [в отношении которого проводится досмотр], а именно И.И. Родионов, заявило, что на заднем сиденье автомобиля Volvo V40 [регистрационный знак] имелась сумка, содержащая наркотики в таблетках...

Согласно показаниям И.И. Родионова ему принадлежат вся одежда, в которую он был одет, а также все вещи [подчеркнуто], предметы и ценности, находившиеся в автомобиле, за исключением пластикового пакета красного цвета".

18. В тот же день, в 23.30, заявитель был доставлен в помещения ФСКН в г. Санкт-Петербурге.

19. В тот же день сотрудники ФСКН потребовали от заявителя предоставить им образцы его почерка, что заявитель отказался сделать. С другой стороны, все также по требованию сотрудников ФСКН заявитель заполнил поля документа, на который позднее были нанесены его отпечатки пальцев. Этот документ впоследствии был использован для дактилоскопической экспертизы и экспертизы почерка заявителя.

20. 16 августа 2006 г., с 4.00 до 5.00, сотрудник ФСКН Ко. провел опрос заявителя на основании пункта 1 части первой статьи 6 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности". В протоколе опроса, подписанном заявителем, указывалось, что заявитель был опрошен в качестве свидетеля, а также содержалась заранее отпечатанная запись следующего содержания:

"Перед началом опроса мне были разъяснены [следующие права]:

- в соответствии со статьей 51 Конституции Российской Федерации не свидетельствовать против себя самого, своего супруга (супруги) и других близких родственников, указанных в пункте 4 статьи 5 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации;

- давать объяснения на родном языке или языке, которым я владею;

- пользоваться помощью переводчика бесплатно.

Я предупрежден об уголовной ответственности по статье 306 Уголовного кодекса Российской Федерации за заведомо ложный донос...".

21. В части протокола, касавшейся показаний заявителя, указывалось следующее:

"По существу заданных мне вопросов: я отказываюсь отвечать на вопросы на основании статьи 51 Конституции Российской Федерации".

22. В тот же день, в 14.45, заявитель был уведомлен о постановлении следователя задержать его на основании статей 91 и 92 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее - УПК РФ) по подозрению в совершении преступления, предусмотренного частью второй статьи 228 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее - УК РФ). В протоколе задержания, составленного в вышеуказанное время и подписанного заявителем, отмечалось следующее:

"Мне разъяснено, что в соответствии со статьей 46 УПК РФ я вправе:

...2) давать объяснения и показания [по поводу] имеющегося в отношении меня подозрения либо отказаться [от дачи объяснений и показаний]. Я предупрежден о том, что при [моем согласии] дать показания мои показания могут быть использованы в качестве доказательств по уголовному делу, в том числе и при моем последующем отказе от этих показаний, за исключением случая, предусмотренного пунктом 1 части второй статьи 75 УПК РФ;

3) пользоваться помощью защитника с момента, предусмотренного пунктами 2 и 3 статьи 49 УПК РФ < 1 > , и иметь свидание с ним наедине и конфиденциально до моего первого допроса".

< 1 > Так в тексте. Имеются в виду пункты 2 и 3 части третьей статьи 49 УПК РФ (примеч. переводчика).

3. Содержание заявителя под стражей

23. 16 августа 2006 г. в отношении заявителя было возбуждено уголовное дело. Заявителю было предъявлено обвинение в незаконном приобретении и хранении наркотических средств (изъятых в ходе досмотра 15 августа 2006 г.) без цели сбыта, то есть в совершении преступления, предусмотренного частью второй статьи 228 УК РФ.

24. Постановлением от 17 августа 2006 г. Дзержинский районный суд г. Санкт-Петербурга удовлетворил ходатайство об избрании в отношении заявителя меры пресечения в виде заключения под стражу. В резолютивной части этого постановления указывалось, что заявитель должен содержаться под стражей в Следственном изоляторе N ИЗ-47/1 г. Санкт-Петербурга < 2 > . Заявитель не обжаловал это постановление.

< 2 > Так в тексте. По-видимому, имеется в виду Федеральное казенное учреждение "Следственный изолятор N 1 Управления Федеральной службы исполнения наказаний России по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области" (также известен как "Кресты") (примеч. редактора).

25. В ходе расследования по уголовному делу срок содержания заявителя под стражей продлевался постановлениями суда от 13 октября, 28 ноября, 28 декабря 2006 г. и от 29 января 2007 г. Заявитель не обжаловал указанные постановления.

26. Постановлением от 1 марта 2007 г. Кировский районный суд г. Санкт-Петербурга продлил срок содержания под стражей заявителю, а также четверым его сообвиняемым. Кировский районный суд г. Санкт-Петербурга обосновал необходимость продления срока содержания заявителя под стражей тяжестью предъявленных ему обвинений.

27. Впоследствии постановлениями от 13 июня и 12 ноября 2007 г., а также от 26 февраля, 26 мая и 24 июня 2008 г. Кировский районный суд г. Санкт-Петербурга продлевал срок содержания под стражей заявителю и другим обвиняемым каждый раз на три месяца. Постановления от 13 июня и 12 ноября 2007 г., а также от 26 февраля 2008 г. были сформулированы идентичным образом и в соответствующих частях гласили следующее:

"...Родионов обвиняется в том, что он осуществлял руководство организованной группой и не прекратил свою преступную деятельность даже после задержания других членов этой группы, поэтому имеются основания полагать, что после освобождения из-под стражи он может продолжить заниматься преступной деятельностью".

28. Постановления от 26 мая и 24 июня 2008 г. также были составлены с использованием идентичных формулировок и в соответствующих частях указывали следующее:

"Родионов, [П., В., и М.] обвиняются в совершении особо тяжких преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотических средств в крупном размере, Родионов и [М. обвиняются в незаконном обороте наркотических средств] организованной группой, то есть в совершении деяний, представляющих серьезную общественную опасность... [и] суд полагает, что избранная в отношении четверых сообвиняемых мера пресечения в виде заключения под стражу является законной и обоснованной...".

29. Заявитель не обжаловал данные постановления.

30. 6 августа 2008 г. заявитель ходатайствовал перед Кировским районным судом г. Санкт-Петербурга о своем освобождении из-под стражи на основании того, что сторона обвинения завершила представление обвинительных доказательств.

31. Постановлением от 18 сентября 2008 г. Кировский районный суд г. Санкт-Петербурга отказал в удовлетворении ходатайства заявителя, указав следующее:

"...Суд отказывает в удовлетворении ходатайства заявителя [об освобождении из-под стражи], так как продление срока действия меры пресечения [в отношении последнего] неоднократно являлось предметом судебного рассмотрения, и вниманию суда не было представлено каких-либо новых данных, которые позволили бы ему изменить меру пресечения, избранную в отношении Родионова".

32. 23 сентября 2008 г. заявитель обжаловал постановление от 18 сентября 2008 г.

33. 15 октября 2008 г. жалоба заявителя была направлена в Санкт-Петербургский городской суд.

34. 11 ноября 2008 г. Санкт-Петербургский городской суд после проведения судебного заседания в присутствии прокурора, но в отсутствие заявителя оставил жалобу последнего без удовлетворения по следующим основаниям:

"[Районный суд] обоснованно указал, что обстоятельства, послужившие основанием для заключения заявителя под стражу, не исчезли. [Заявитель] обвиняется в совершении особо тяжких преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотических средств в крупном размере, совершенном организованной группой. Уголовное дело находится на рассмотрении в суде. Оказавшись на свободе, [заявитель] может скрыться от судебного преследования или иным путем воспрепятствовать отправлению правосудия".

35. Заявитель утверждал, что узнал о вынесении определения от 11 ноября 2008 г. лишь случайно, когда он знакомился с материалами уголовного дела.

4. Рассмотрение уголовного дела и осуждение заявителя

36. В неустановленную дату уголовное дело в отношении заявителя было объединено с уголовными делами, возбужденными в отношении Ж., П., В., Б. и М.

37. По окончании предварительного следствия предъявленное заявителю обвинение было изменено: на основании частей первой и третьей статьи 30 и пунктов "а" и "д" части третьей статьи 228.1 УК РФ заявитель обвинялся в приготовлении к сбыту наркотических средств (эпизоды от 31 мая, 15 и 20 июня и 15 августа 2006 г.) и в покушении на сбыт наркотических средств (эпизод от 26 июля 2006 г.) организованной группой в крупном или особо крупном размере. Сторона обвинения, в частности, полагала, что Ж., П., В., Б. и М. действовали по указанию заявителя, когда покушались на сбыт наркотических средств или готовились к сбыту до того, как были задержаны сотрудниками ФСКН.

38. 26 февраля 2007 г. заявитель получил копию обвинительного заключения.

39. Уголовное дело было направлено на рассмотрение в Кировский районный суд г. Санкт-Петербурга, который приступил к судебному разбирательству в марте 2007 года.

40. В суде заявитель отрицал все предъявленные ему обвинения. Что касается эпизода от 15 августа 2006 г., заявитель утверждал, что обнаруженные в его автомобиле сумка, в которой находились наркотики в таблетках, и пластиковый пакет красного цвета с наркотическими средствами ему не принадлежали.

41. В ходе рассмотрения уголовного дела сторона обвинения приобщила к материалам дела справки, выданные 11 октября 2007 г. заместителем председателя Санкт-Петербургского городского суда, в которых он сообщал, что прослушивание и запись телефонных переговоров заявителя и его сообвиняемых были произведены на основании постановлений этого суда от 11 апреля 2006 г. (N 1874с и 1878с), 27 апреля 2006 г. (N 2447с и 2448с), 29 мая 2006 г. (N 3150с) и 9 июня 2006 г. (N 3384с и 3385с).

42. В июле 2008 года заявитель ходатайствовал перед Санкт-Петербургским городским судом о выдаче ему копий постановлений N 1874с, 1878с, 2447с, 2448с, 3150с, 3384с, 3385с.

43. Письмом от 31 июля 2008 г. Санкт-Петербургский городской суд уведомил заявителя о том, что указанные выше постановления были "засекречены" и не могут быть ему предоставлены.

44. В ходе судебного заседания от 18 сентября 2008 г. заявитель ходатайствовал в суде об исключении ряда обвинительных доказательств, представленных стороной обвинения, и, в частности, всех протоколов досмотров, проведенных ФСКН при задержании обвиняемых, к числу которых относился и он, заключения экспертизы его почерка, а также записей телефонных переговоров. Заявитель указал, что все проведенные ФСКН досмотры, в том числе досмотр, имевший место 15 августа 2006 г. при его задержании, проходили без участия адвоката, что экспертиза его почерка основывалась на содержащем его отпечатки пальцев документе, который он заполнил 15 августа 2006 г. также без помощи адвоката и без уведомления со стороны сотрудников ФСКН о целях этой меры. Заявитель далее добавил, что постановления, санкционирующие прослушивание телефонных линий, не были представлены стороне защиты. Обосновывая свое составленное на 12 страницах ходатайство, заявитель сослался, в том числе, на нормы международного права, в частности, на статью 8 Конвенции, а также на ряд положений законодательства Российской Федерации, в том числе, на статьи 91 и 92 УПК РФ.

45. Процессуальным решением от 9 октября 2008 г. Кировский районный суд г. Санкт-Петербурга отказал в удовлетворении ходатайства заявителя без его рассмотрения по существу. Суд счел, что заявитель недостаточно обосновал свое ходатайство, поскольку не указал, какие доказательства, по его мнению, подлежали исключению из материалов дела, а также не сослался на положения УПК РФ, предположительно нарушенные в настоящем деле.

46. Приговором от 13 октября 2008 г. Кировский районный суд г. Санкт-Петербурга признал заявителя виновным в совершении большинства вменяемых ему преступлений и приговорил его к 12 годам лишения свободы.

47. Чтобы прийти к этому выводу, что касается эпизодов от 31 мая, 15 и 20 июня и 24 июля 2006 г., Кировский районный суд г. Санкт-Петербурга принял во внимание ряд доказательств, а именно:

- показания сообвиняемых Ж., П., В. и М., которые признали себя виновными;

- показания сотрудников ФСКН и понятых о ходе задержания других обвиняемых и проведенных в отношении них розыскных мероприятиях;

- показания экспертов, проводивших химические и дактилоскопические экспертизы, относительно содержания их заключений, фигурирующих в материалах уголовного дела;

- результаты почерковедческой экспертизы, которая была проведена на основе образцов почерка заявителя, полученных 15 августа 2006 г. после его задержания;

- записи телефонных разговоров между другими обвиняемыми и заявителем;

- показания сотрудника ФСКН К., который указал, среди прочего, что телефонные разговоры заявителя прослушивались и записывались, так как ФСКН располагала сведениями, позволяющими предположить, что заявитель был причастен к незаконному обороту наркотических средств;

- справки Санкт-Петербургского городского суда от 11 октября 2007 г., согласно которым прослушивание телефонных переговоров других обвиняемых было произведено на основании его постановлений от 11 и 27 апреля, 29 мая и 9 июня 2006 г.

48. В отношении эпизода от 15 августа 2006 г. Кировский районный суд г. Санкт-Петербурга принял во внимание следующие доказательства:

- показания сотрудников ФСКН Сл., Иб. и Же., которые утверждали, что у них имелась информация о намерениях заявителя перевезти наркотические средства 15 августа 2006 г., и описали в своих показаниях ход задержания заявителя в указанный день в условиях, описанных выше в §§ 10 - 14;

- показания понятых Б. и К., пояснивших, что 15 августа 2006 г. они приняли участие в досмотре автомобиля заявителя, в ходе которого были обнаружены два пакета: в одном находился пакетик с таблетками, весы с набором гирь и ноутбук, а в другом - два пакетика;

- показания свидетельницы М., которая сообщила, что 15 августа 2006 г. она находилась в автомобиле заявителя в момент его задержания и видела изъятие двух пакетов при досмотре указанного автомобиля сотрудниками ФСКН;

- протокол досмотра транспортного средства заявителя, составленный 15 августа 2006 г. (см. выше §§ 15 - 17);

- вещества, изъятые 15 августа 2006 г. при досмотре транспортного средства заявителя, и заключения химической экспертизы указанных веществ, из которых следовало, что речь идет о различных наркотических средствах;

- рапорты ФСКН о ходе операции наблюдения, проводившейся в отношении заявителя 15 августа 2006 г.;

- документация, касающаяся аренды заявителем транспортного средства.

49. Заявитель обжаловал приговор от 13 октября 2008 г., повторив, в том числе, доводы, выдвинутые 18 сентября 2008 г. в ходе слушания в Кировском районном суде г. Санкт-Петербурга по поводу исключения некоторых обвинительных доказательств, и сославшись, в частности, на статьи 6 и 8 Конвенции. Заявитель, кроме того, жаловался на то, что его ходатайство от 18 сентября 2008 г. не было рассмотрено по существу.

50. Определением от 18 мая 2009 г. Санкт-Петербургский городской суд в кассационном порядке оставил приговор от 13 октября 2008 г. без изменения. Санкт-Петербургский городской суд решил, что суд первой инстанции надлежащим образом рассмотрел все ходатайства заявителя, в том числе об исключении обвинительных доказательств. Что касается прослушивания телефонных переговоров, Санкт-Петербургский городской суд указал, что суд первой инстанции проверил его законность на основе справок, приобщенных стороной обвинения к материалам уголовного дела 11 октября 2007 г. и свидетельствующих о вынесении соответствующих судебных постановлений.

B. УСЛОВИЯ СОДЕРЖАНИЯ ЗАЯВИТЕЛЯ ПОД СТРАЖЕЙ

В СЛЕДСТВЕННОМ ИЗОЛЯТОРЕ N ИЗ-47/1 Г. САНКТ-ПЕТЕРБУРГА И

В ПОМЕЩЕНИЯХ РАЙОННОГО СУДА, А ТАКЖЕ УСЛОВИЯ ЕГО

ПЕРЕВОЗКИ В УКАЗАННЫЙ СУД И ИЗ НЕГО

1. Версия заявителя

51. С 18 августа 2006 г. по 1 октября 2008 г. и с 23 марта по 21 августа 2009 г. заявитель содержался под стражей в Следственном изоляторе N ИЗ-47/1 г. Санкт-Петербурга. Заявитель указал, что сначала он был помещен в камеры, площадь которых не превышала 7,56 кв. м и в которых были шесть спальных мест, умывальник и унитаз. В октябре 2007 года заявитель, по его словам, был переведен в подразделение N 2/1 того же следственного изолятора и содержался в различных камерах, имевших ту же площадь и то же количество спальных мест, что и первоначальные камеры. Заявитель утверждал, что количество заключенных, занимавших эти камеры, варьировалось от четырех до пяти. По словам заявителя, туалеты находились рядом с умывальниками и не были отделены от остальной части камеры какой-либо перегородкой. Заявитель добавил, что решетки, расположенные на окнах снаружи и изнутри, сокращали доступ естественного освещения и не позволяли открыть окна, чтобы проветрить камеры. Камеры освещались 60-ваттной лампочкой днем и 40-ваттной - ночью. Заявитель утверждал, что в камерах не было ни стола, ни скамьи. Он указал, что система вентиляции не работала, отопления было недостаточно, температура воздуха в камерах зимой колебалась от +10oC до +15oC, в камерах отсутствовала горячая вода, а заключенные могли воспользоваться лишь 15-минутным душем один раз в неделю. По утверждению заявителя, заключенные имели право только на одночасовую прогулку в день, которая проходила во дворах площадью 12 кв. м, окруженных стенами высотой 3,5 м и закрытыми решеткой. Заявитель добавил, что в этих дворах невозможно было заниматься спортом из-за отсутствия места и оборудования.

52. Заявитель утверждал, что в период с 26 февраля 2007 г. по 13 октября 2008 г. он доставлялся в Кировский районный суд г. Санкт-Петербурга для участия в судебных заседаниях по уголовному делу. Заявитель отметил, что его будили в 5.00 и через час помещали в камеру сбора площадью 8 кв. м вместе с 10 или 14 другими заключенными. Заявитель указал, что он содержался в этой камере до 10.00 или до 10.30, а затем доставлялся по месту нахождения суда. Вечером, по возвращении в следственный изолятор, заявитель содержался в камере сбора до 21.00, а после препровождался в свою камеру.

53. Заявитель утверждал, что его перевозили в автозаках, в которых были два отсека длиной 2,8 м и шириной 1,3 м и один отсек, площадь которого не превышала 1 кв. м, а высота не превышала 1,5 м, что в автозаках не было ни окон, ни системы вентиляции, а отопление в них не работало. По словам заявителя, в автозаках перевозили от 20 до 25 заключенных одновременно. Заявитель добавил, что с 2008 года его перевозили в наручниках, что причиняло ему еще больше страданий, учитывая отсутствие поручней внутри отсеков, чтобы держаться во время перевозки. Время в пути составляло, по словам заявителя, от 1 часа 20 минут до 1,5 часов.

54. Помимо этого, заявитель утверждал, что в дни доставки в суд его не кормили. По словам заявителя, с июня 2008 года ему начали выдавать сухие пайки, которые он, однако, не мог съесть из-за отсутствия горячей воды для их приготовления.

55. Заявитель также указал, что по прибытии в суд его помещали во временную камеру без окон, где не было ни туалета, ни водопровода. Он содержался там с четырьмя - шестью другими людьми. В камере находилась лишь одна скамья на трех человек, остальные были вынуждены стоять, наручники с него снимали только на 10 минут каждые два часа, и ему разрешалось пользоваться туалетом один раз каждые три часа.

56. Заявитель далее утверждал, что наручники с него снимали только тогда, когда его приводили в зал судебного заседания, где помещали в металлическую клетку. Заявитель указал, что стены клетки были сделаны из металлических прутьев, и в ней имелась только одна скамья, чтобы сесть. По словам заявителя, вооруженные сотрудники тюремного конвоя располагались рядом с клеткой, а сама клетка была окружена зоной безопасности, куда никто не мог войти.

2. Версия властей Российской Федерации

57. Ссылаясь на справки, составленные 14 февраля 2011 г. администрацией Следственного изолятора N ИЗ-47/1 г. Санкт-Петербурга и содержащиеся в материалах дела, представленных Европейскому Суду, власти Российской Федерации указали, что заявитель содержался под стражей в этом учреждении с 25 августа 2006 г. по 1 октября 2008 г. и с 23 марта по 21 августа 2009 г.

58. Все также ссылаясь на упомянутые выше справки, власти Российской Федерации утверждали, что журналы учета лиц, содержащихся под стражей в каждой из камер, в которых заявитель находился в течение указанного выше периода, были уничтожены в соответствии с внутренними инструкциями. В течение всего периода содержания под стражей у заявителя было индивидуальное спальное место, а другие условия его содержания под стражей, такие как температура воздуха, освещение, влажность и санитарное состояние камер, а также возможность принимать душ и пользоваться ежедневной прогулкой, соответствовали действовавшим в Российской Федерации нормам.

59. Власти Российской Федерации далее отмечали, что в период с 26 февраля 2007 г. по 13 октября 2008 г. заявителя перевозили между следственным изолятором и Кировским районным судом г. Санкт-Петербурга в специализированных фургонах, предназначенных для перевозки от 11 до 21 человека. При перевозке заявителя это количество никогда не превышалось, внутри фургонов у заявителя было сидячее место, фургоны были оборудованы системой вентиляции и освещения и не имели ремней безопасности, чтобы исключить любую возможность причинения себе увечий. Власти Российской Федерации не представили сведений ни о площади этих фургонов, ни о количестве перевозимых одновременно с заявителем лиц.

60. Относительно условий содержания заявителя под стражей в Кировском районном суде г. Санкт-Петербурга власти Российской Федерации указали, что в конвойном отделении суда были семь временных камер, рассчитанных на три человека каждая, а также туалеты и доступ к водопроводной воде. Что касается питания, власти Российской Федерации подтвердили, что заявитель получал сухие пайки.

61. Что касается условий содержания заявителя под стражей в зале судебного заседания, власти Российской Федерации указали, что там заявителя помещали за металлическую защитную решетку, и он мог сидеть на скамье.

C. КОНТРОЛЬ ПЕРЕПИСКИ ЗАЯВИТЕЛЯ С ЕВРОПЕЙСКИМ СУДОМ

62. 12 декабря 2008 г. заявитель отправил в Европейский Суд формуляр жалобы. Письмом от 16 февраля 2009 г. Секретариат Европейского Суда подтвердил получение указанного формуляра.

63. 13 марта 2009 г. письмо Секретариата Европейского Суда от 16 февраля 2009 г., адресованное заявителю, было получено и вскрыто сотрудниками Следственного изолятора N ИЗ-47/6 г. Санкт-Петербурга.

D. ДОСТУП ЗАЯВИТЕЛЯ К ИНФОРМАЦИИ

ВО ВРЕМЯ СОДЕРЖАНИЯ ПОД СТРАЖЕЙ

64. В июне 2009 года, в рамках контроля за корреспонденцией заключенных, сотрудники Следственного изолятора N ИЗ-47/1 г. Санкт-Петербурга изъяли газеты и журналы общего содержания, отправленные заявителю его родственниками. В не указанную в материалах дела дату у заявителя также был конфискован радиоприемник, который он держал в своей камере.

65. Заявитель обжаловал изъятие в суде. Он утверждал, в том числе, что это изъятие нарушило его право свободно получать информацию, защищаемое статьей 10 Конвенции.

66. Решением от 9 ноября 2009 г. Калининский районный суд г. Санкт-Петербурга отказал заявителю в удовлетворении иска. Суд решил, что в соответствии со статьей 17 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" (см. ниже § 83) приобретение газет и журналов было возможно только через администрацию пенитенциарного учреждения. Калининский районный суд г. Санкт-Петербурга, кроме того, отметил, что Правила внутреннего распорядка следственных изоляторов, в частности, их Приложение N 2 (см. ниже § 87), не разрешали заключенным иметь при себе радиоприемник. Суд счел, что в соответствии со статьей 25 указанного закона и пунктами 72 и 73 Правил внутреннего распорядка (см. ниже §§ 84 и 86) администрация следственного изолятора имела право проверить посылки и личные вещи заявителя и изъять любой запрещенный предмет. Суд также уточнил, что камеры следственного изолятора были оборудованы проводным радиоприемником, управляемым администрацией учреждения. Наконец, Калининский районный суд г. Санкт-Петербурга указал, что содержимое изъятой посылки впоследствии было отправлено в пенитенциарное учреждение, в которое заявитель был переведен для отбывания наказания в виде лишения свободы.

67. 25 марта 2010 г. Санкт-Петербургский городской суд оставил жалобу заявителя на решение от 9 ноября 2009 г. без удовлетворения, согласившись с выводами суда первой инстанции.

II. СООТВЕТСТВУЮЩИЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

И ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНАЯ ПРАКТИКА

A. ПРАВО ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ПОМОЩЬЮ ЗАЩИТНИКА

В УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ

1. Конституция Российской Федерации

68. Часть 2 статьи 48 Конституции Российской Федерации признает за каждым задержанным, заключенным под стражу или обвиняемым в совершении преступления право пользоваться помощью адвоката (защитника) с момента соответственно задержания, заключения под стражу или предъявления обвинения.

2. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации

69. Статья 46 УПК РФ в редакции, действовавшей в период, относившийся к обстоятельствам дела, в соответствующих частях предусматривала следующее:

"1. Подозреваемым является лицо:

...2) ...которое задержано в соответствии со статьями 91 и 92 настоящего Кодекса...

4. Подозреваемый вправе:

1) знать, в чем он подозревается...

2) давать объяснения и показания по поводу имеющегося в отношении его подозрения либо отказаться от дачи объяснений и показаний. При согласии подозреваемого дать показания он должен быть предупрежден о том, что его показания могут быть использованы в качестве доказательств по уголовному делу, в том числе и при его последующем отказе от этих показаний, за исключением случая, предусмотренного пунктом 1 части второй статьи 75 настоящего Кодекса;

3) пользоваться помощью защитника с момента, предусмотренного пунктами 2 и 3 части третьей статьи 49 настоящего Кодекса, и иметь свидание с ним наедине и конфиденциально до первого допроса...".

70. Статья 49 УПК РФ в редакции, действовавшей в период, относившийся к обстоятельствам дела, в соответствующих частях указывала следующее:

"1. Защитник - лицо, осуществляющее в установленном настоящим Кодексом порядке защиту прав и интересов подозреваемых и обвиняемых и оказывающее им юридическую помощь при производстве по уголовному делу.

2. В качестве защитников участвуют адвокаты...

3. Защитник участвует в уголовном деле:

...2) с момента возбуждения уголовного дела в отношении конкретного лица;

3) с момента фактического задержания лица, подозреваемого в совершении преступления, в случаях:

a) предусмотренных статьями 91 и 92 настоящего Кодекса;

b) применения к нему в соответствии со статьей 100 настоящего Кодекса меры пресечения в виде заключения под стражу...

4) с момента начала осуществления иных мер процессуального принуждения или иных процессуальных действий, затрагивающих права и свободы лица, подозреваемого в совершении преступления...".

71. Статья 91 УПК РФ в редакции, действовавшей в период, относившийся к обстоятельствам дела, в соответствующих частях предусматривала следующее:

"1. Орган дознания, дознаватель, следователь или прокурор вправе задержать лицо по подозрению в совершении преступления, за которое может быть назначено наказание в виде лишения свободы, при наличии одного из следующих оснований:

1) когда это лицо застигнуто при совершении преступления или непосредственно после его совершения;

2) когда потерпевшие или очевидцы укажут на данное лицо как на совершившее преступление;

3) когда на этом лице или его одежде, при нем или в его жилище будут обнаружены явные следы преступления.

2. При наличии иных данных, дающих основание подозревать лицо в совершении преступления, оно может быть задержано, если это лицо пыталось скрыться, либо не имеет постоянного места жительства, либо не установлена его личность, либо если прокурором, а также следователем или дознавателем с согласия прокурора в суд направлено ходатайство об избрании в отношении указанного лица меры пресечения в виде заключения под стражу".

72. Статья 92 УПК РФ в редакции, действовавшей в период, относившийся к обстоятельствам дела, в соответствующих частях указывала следующее:

"1. После доставления подозреваемого в орган дознания, к дознавателю, к следователю или прокурору в срок не более 3 часов должен быть составлен протокол задержания, в котором делается отметка о том, что подозреваемому разъяснены права, предусмотренные статьей 46 настоящего Кодекса.

2. В протоколе указываются дата и время составления протокола, дата, время, место, основания и мотивы задержания подозреваемого, результаты его личного обыска и другие обстоятельства его задержания. Протокол задержания подписывается лицом, его составившим, и подозреваемым...

4. Подозреваемый должен быть допрошен в соответствии с требованиями части второй статьи 46, статей 189 и 190 настоящего Кодекса. До начала допроса подозреваемому по его просьбе обеспечивается свидание с защитником наедине и конфиденциально...".

3. Правоприменительная практика Конституционного Суда Российской Федерации

73. В Постановлении от 27 июня 2000 г. N 11-П < 1 > Конституционный Суд Российской Федерации изучил некоторые положения Уголовно-процессуального кодекса Российской Советской Федеративной Социалистической Республики (далее - УПК РСФСР), действовавшего на тот момент, что касается права пользоваться помощью защитника. Конституционный Суд указал, что часть 2 статьи 48 Конституции Российской Федерации, закрепляющая право каждого задержанного, заключенного под стражу или обвиняемого в совершении преступления пользоваться помощью адвоката, является конкретизацией более общего права на получение квалифицированной юридической помощи, предусмотренного частью 1 той же статьи Конституции Российской Федерации. Конституционный Суд Российской Федерации далее отметил, что, поскольку право на помощь адвоката на любой стадии уголовного судопроизводства является конституционной гарантией, то его осуществление не может быть ограничено федеральным законом. Поэтому понятия, фигурирующие в УПК РСФСР, такие как "задержанный", "обвиняемый" или "предъявление обвинения", должны, по мнению Конституционного Суда Российской Федерации, толковаться в их широком конституционно-правовом смысле, а не в придаваемом им УПК РСФСР более узком смысле. Конституционный Суд Российской Федерации уточнил, что необходимо учитывать, таким образом, не только формальное процессуальное, но и фактическое положение лица, в отношении которого осуществляется публичное уголовное преследование. В этом контексте факт уголовного преследования и, следовательно, направленная против конкретного лица обвинительная деятельность могут подтверждаться актом о возбуждении в отношении данного лица уголовного дела, проведением в отношении него следственных действий (обыска, опознания, допроса и др.) и иными мерами, предпринимаемыми в целях его изобличения или свидетельствующими о наличии подозрений против него (в частности, разъяснением в соответствии со статьей 51 Конституции Российской Федерации права не давать показаний против себя самого). Поскольку такие действия направлены на выявление уличающих лицо, в отношении которого ведется уголовное преследование, фактов и обстоятельств, Конституционный Суд Российской Федерации подчеркнул, что этому лицу должна быть безотлагательно предоставлена возможность обратиться за помощью к адвокату, чтобы обеспечить условия, позволяющие этому лицу получить должное представление о своих правах и обязанностях, о выдвигаемом против него обвинении и, следовательно, эффективно защищаться и гарантирующие в дальнейшем от признания недопустимыми полученных в ходе расследования доказательств. В своем толковании конституционных гарантий в рамках уголовного судопроизводства Конституционный Суд Российской Федерации сослался на соответствующую прецедентную практику Европейского Суда по статье 5, пункту 1 статьи 6 и подпунктам "a" и "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции и, в частности, на Постановление Европейского Суда по делу "Девеер против Бельгии" (Deweer v. Belgium) от 27 февраля 1980 г., §§ 44 и 46, Series A, N 35, Постановление Европейского Суда по делу "Экле против Германии" (Eckle v. Germany) от 15 июля 1982 г., § 73, Series A, N 51, Постановление Европейского Суда по делу "Фоти и другие против Италии" (Foti and Others v. Italy) от 10 декабря 1982 г., § 52, Series A, N 56, Постановление Европейского Суда по делу "Кваранта против Швейцарии" (Quaranta v. Switzerland) от 24 мая 1991 г., § 27, Series A, N 205, Постановление Европейского Суда по делу "Имбрьоша против Швейцарии" (Imbrioscia v. Switzerland) от 24 ноября 1993 г., § 36, Series A, N 275, и на Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Джон Мюррей против Соединенного Королевства" (John Murray v. United Kingdom) от 8 февраля 1996 г., § 66, Reports of Judgments and Decisions 1996-I.

< 1 > Имеется в виду Постановление Конституционного Суда Российской Федерации "По делу о проверке конституционности положений части первой статьи 47 и части второй статьи 51 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В.И. Маслова" (примеч. редактора).

74. В Определении от 20 июня 2006 г. N 234-О < 1 > Конституционный Суд Российской Федерации указал, что формулировка статьи 92 УПК РФ, хотя и содержит требование разъяснить подозреваемому его права не позднее чем при составлении протокола задержания, не может толковаться как предполагающая возможность применения к такому лицу мер пресечения или процессуального принуждения без разъяснения ему его прав как подозреваемого. Конституционный Суд Российской Федерации уточнил, что это толкование статьи 92 УПК РФ применяется, в частности, к праву задержанного лица на обращение к адвокату за юридической помощью с момента фактического задержания или иного реального ограничения его прав. Конституционный Суд Российской Федерации подчеркнул, что его правовая позиция на этот счет, выраженная в Постановлении от 27 июня 2000 г. N 11-П, посвященном праву пользоваться помощью защитника (см. выше § 73), сохраняет свою силу.

< 1 > Имеется в виду Определение Конституционного Суда Российской Федерации "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Поповича Александра Михайловича на нарушение его конституционных прав положениями части первой статьи 92 и частью четвертой статьи 146 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации" (примеч. редактора).

75. В Определении от 23 апреля 2015 г. N 998-О < 2 > Конституционный Суд Российской Федерации уточнил, что право пользоваться помощью адвоката по смыслу части третьей статьи 49 УПК РФ возникает у конкретного лица с того момента, когда ограничение его прав и свобод становится реальным, то есть с того момента, когда уполномоченными органами власти в отношении этого лица предприняты меры, которыми реально ограничивается его право на свободу и личную неприкосновенность, включая право на свободу передвижения.

< 2 > Имеется в виду Определение Конституционного Суда Российской Федерации "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Агаркова Александра Владимировича на нарушение его конституционных прав пунктом 1 части первой статьи 51 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации" (примеч. редактора).

76. В Определении от 18 июля 2017 г. N 1451-О < 3 > Конституционный Суд Российской Федерации напомнил, что часть третья статьи 49 УПК РФ прямо закрепляет, что право на помощь адвоката должно быть обеспечено незамедлительно в случаях, предусмотренных подпунктами "а" и "б" пункта 3, пунктами 5 и 6 части третьей указанной статьи (см. выше § 70), в частности, с момента фактического задержания лица, подозреваемого в совершении преступления. Вместе с тем Конституционный Суд Российской Федерации уточнил, что право пользоваться помощью защитника не может быть распространено на случаи проведения следственных действий, которые не связаны с дачей задержанным лицом показаний и проводятся без предварительного уведомления этого лица об их проведении ввиду угрозы уничтожения доказательств.

< 3 > Имеется в виду Определение Конституционного Суда Российской Федерации "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Перетятько Натальи Николаевны на нарушение ее конституционных прав подпунктом "а" пункта 3 части третьей статьи 49 и пунктом 1 части второй статьи 74 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации" (примеч. редактора).

B. ФЕДЕРАЛЬНЫЙ ЗАКОН "ОБ ОПЕРАТИВНО-РОЗЫСКНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ"

77. Федеральный закон от 12 августа 1995 г. N 144-ФЗ "Об оперативно-розыскной деятельности" установил правовую основу для проведения компетентными органами различных оперативно-розыскных мероприятий. Часть первая статьи 6 данного закона в редакции, действовавшей на момент описываемых событий, устанавливала следующий перечень оперативно-розыскных мероприятий: 1 - опрос; 2 - наведение справок; 3 - сбор образцов для сравнительного исследования; 4 - проверочная закупка; 5 - исследование предметов и документов; 6 - наблюдение; 7 - отождествление личности; 8 - обследование помещений, зданий, сооружений, участков местности и транспортных средств; 9 - контроль почтовых отправлений, телеграфных, телефонных и иных сообщений; 10 - прослушивание телефонных переговоров; 11 - снятие информации с технических каналов связи; 12 - оперативное внедрение; 13 - контролируемая поставка; 14 - оперативный эксперимент.

78. Статья 7 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности" в редакции, действовавшей в период, относившийся к обстоятельствам дела, предусматривала, что основаниями для проведения оперативно-розыскных мероприятий, в частности, являются:

1) наличие возбужденного уголовного дела;

2) ставшие известными органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, сведения о признаках подготавливаемого, совершаемого или совершенного противоправного деяния, а также о лицах, его подготавливающих, совершающих или совершивших, если нет достаточных данных для решения вопроса о возбуждении уголовного дела.

79. В соответствии с пунктом 1 части первой статьи 15 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности" в редакции, действовавшей в период, относившийся к обстоятельствам дела, органы, уполномоченные осуществлять оперативно-розыскную деятельность, имеют право проводить гласно и негласно оперативно-розыскные мероприятия, перечисленные в статье 6 данного закона, и производить при их проведении изъятие предметов и материалов.

80. Статья 17 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности" разрешает органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, прибегать к услугам информаторов, в том числе на основе оплачиваемого контракта.

C. КОНТРОЛЬ ТЕЛЕФОННЫХ СООБЩЕНИЙ

81. Положения соответствующего законодательства Российской Федерации, касающиеся уважения частной жизни и корреспонденции и, в частности, контроля телефонных сообщений, обобщены в Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Роман Захаров против Российской Федерации" (Roman Zakharov v. Russia) (жалоба N 47143/06 < 1 > , §§ 15 - 106, ECHR 2015), и в Постановлении Европейского Суда по делу "Зубков и другие против Российской Федерации" (Zubkov and Others v. Russia) от 7 ноября 2017 г. (жалоба N 29431/05 и две другие жалобы < 2 > , §§ 40 - 76).

< 1 > См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2016. N 6 (примеч. редактора).

< 2 > См.: Российская хроника Европейского Суда. 2018. N 4 (примеч. редактора).

D. ПРАВА И ОБЯЗАННОСТИ ЛИЦ, СОДЕРЖАЩИХСЯ ПОД СТРАЖЕЙ

1. Федеральный закон от 15 июля 1995 г. N 103-ФЗ "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений"

82. Права и обязанности лиц, заключенных под стражу, регулируются Федеральным законом от 15 июля 1995 г. N 103-ФЗ "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений".

83. Статья 17 данного закона закрепляет, в частности:

- право подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений пользоваться литературой и изданиями периодической печати из библиотеки места содержания под стражей либо приобретенными через администрацию места содержания под стражей в торговой сети (пункт 13 части первой), а также право получать посылки и передачи (пункт 16 части первой);

- право подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений, которые содержатся в следственных изоляторах, подписываться на газеты и журналы и получать их (пункт 4 части второй).

84. Статья 25 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" разрешает администрации места содержания под стражей досматривать посылки и передачи, передаваемые заключенным, и запрещает передачу предметов, веществ и продуктов питания, которые могут представлять опасность для жизни и здоровья людей или могут быть использованы в качестве орудия преступления либо для воспрепятствования целям содержания под стражей.

2. Правила внутреннего распорядка следственных изоляторов

85. Приказом от 14 октября 2005 г. N 189 (приказ N 189) Министерство юстиции Российской Федерации утвердило Правила внутреннего распорядка следственных изоляторов (далее - Правила), которые дополняют положения Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений".

86. Пункт 72 Правил предусматривает, что вскрытие и сверка содержимого посылок, полученных заключенными, осуществляются комиссией в составе не менее трех сотрудников следственного изолятора. Пункт 73 Правил указывает, в частности, что запрещенные предметы должны быть изъяты из посылок и переданы на хранение либо уничтожены в присутствии соответствующего подозреваемого или обвиняемого.

87. Приложение N 2 к указанным Правилам в редакции, действовавшей в период, относившийся к обстоятельствам дела, содержало перечень предметов, которые заключенный мог иметь при себе и получать в посылках или передачах. К разрешенным предметам относились книги и периодические печатные издания из библиотеки следственного изолятора либо приобретенные через администрацию следственного изолятора в торговой сети. В Приложении N 2 к Правилам уточнялось, что предметы и вещи, не предусмотренные перечнем, являются запрещенными.

III. СООТВЕТСТВУЮЩИЕ МЕЖДУНАРОДНЫЕ ДОКУМЕНТЫ

A. СОВЕТ ЕВРОПЫ

88. 11 января 2006 г., в ходе 952-го заседания представителей министров, Комитет министров Совета Европы принял Рекомендацию N Rec(2006)2 относительно Европейских пенитенциарных правил, которая в соответствующих частях предусматривает следующее:

"24.10. Заключенные должны иметь возможность регулярно получать информацию об общественных событиях, получая по подписке или читая газеты, периодические издания и другие публикации, а также по радио или телевидению, за исключением случаев, когда судебный орган в отдельных случаях устанавливает конкретный запрет на определенный период".

Приложение к этой Рекомендации в соответствующей части гласит:

"В Правиле 24.10 оговариваются те аспекты поддержания контактов с внешним миром, которые касаются возможностей по получению информации, что является частью права на свободу самовыражения, которое гарантируется статьей 10 Конвенции".

B. ОРГАНИЗАЦИЯ ОБЪЕДИНЕННЫХ НАЦИЙ

89. 17 декабря 2015 г. Генеральная Ассамблея Организации Объединенных Наций приняла пересмотренную версию Минимальных стандартных правил Организации Объединенных Наций в отношении обращения с заключенными (Правила Нельсона Манделы) (Резолюция N A/RES/70/175), которая в соответствующих частях устанавливает следующее:

"Правило 63

До сведения заключенных следует регулярно доводить наиболее важные новости, позволяя им читать газеты, журналы или особые тюремные издания, слушать радио и присутствовать на лекциях, или же при помощи любых других средств, допускаемых и контролируемых органами тюремной администрации".

ПРАВО

I. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 3 КОНВЕНЦИИ

САМОСТОЯТЕЛЬНО И ВО ВЗАИМОСВЯЗИ СО СТАТЬЕЙ 13 КОНВЕНЦИИ

90. Заявитель жаловался на условия его содержания под стражей в Следственном изоляторе N ИЗ-47/1 г. Санкт-Петербурга, условия его перевозки в Кировский районный суд г. Санкт-Петербурга и из него, а также на условия его содержания под стражей в помещениях этого суда. Кроме того, заявитель жаловался на помещение его в металлическую клетку в зале судебного заседания в ходе судебного разбирательства по уголовному делу в отношении него. Наконец, заявитель жаловался на отсутствие эффективных средств правовой защиты в связи с этими жалобами. Заявитель ссылался на статьи 3 и 13 Конвенции, которые гласят:

"Статья 3 Конвенции

Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию...

Статья 13 Конвенции

Каждый, чьи права и свободы, признанные в... Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

A. ДОВОДЫ СТОРОН

91. Ссылаясь на свою версию событий (см. выше §§ 57 - 61), власти Российской Федерации утверждали, что оспариваемые условия содержания под стражей и перевозки не свидетельствовали о жестоком обращении.

92. Заявитель настаивал на своих утверждениях. Помимо этого, заявитель указал, что условия его содержания под стражей в Следственном изоляторе N ИЗ-47/1 г. Санкт-Петербурга были аналогичны тем, которые были рассмотрены в Постановлениях Европейского Суда по делам "Царенко против Российской Федерации" (Tsarenko v. Russia) от 3 марта 2011 г., жалоба N 5235/09 < 1 > , и "Попандопуло против Российской Федерации" (Popandopulo v. Russia) от 10 мая 2011 г., жалоба N 4512/09 < 2 > .

< 1 > См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2012. N 4 (примеч. редактора).

< 2 > См.: там же. N 7 (примеч. редактора).

B. МНЕНИЕ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА

1. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

(a) Приемлемость жалоб для рассмотрения по существу

93. Европейский Суд считает, что жалобы в этой части не являются явно необоснованными по смыслу подпункта "a" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что не установлено каких-либо иных оснований для признания жалоб неприемлемыми. Следовательно, они должны быть объявлены приемлемыми для рассмотрения по существу.

(b) Существо жалоб

(i) Условия содержания под стражей в Следственном изоляторе N ИЗ-47/1 г. Санкт-Петербурга

94. Европейский Суд напоминает, что во многих делах он уже устанавливал нарушение статьи 3 Конвенции в связи с условиями содержания под стражей в следственных изоляторах (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Дудченко против Российской Федерации" (Dudchenko v. Russia) от 7 ноября 2017 г., жалоба N 37717/05 < 3 > , §§ 116 - 123, Постановление Европейского Суда по делу "Вяткин против Российской Федерации" (Vyatkin v. Russia) от 11 апреля 2013 г., жалоба N 18813/06 < 4 > , §§ 36 - 44, Постановление Европейского Суда по делу "Майзит против Российской Федерации" (Mayzit v. Russia) от 20 января 2005 г., жалоба N 63378/00 < 5 > , §§ 34 - 43, Постановление Европейского Суда по делу "Ананьев и другие против Российской Федерации" (Ananyev and Others v. Russia) от 10 января 2012 г., жалобы N 42525/07 и 60800/08 < 6 > , §§ 160 - 166) и более конкретно, что касается условий содержания под стражей в Следственном изоляторе N ИЗ-47/1 г. Санкт-Петербурга (см. упомянутые выше Постановления Европейского Суда по делам "Царенко против Российской Федерации", §§ 47 - 53, и "Попандопуло против Российской Федерации", §§ 84 - 89).

< 3 > См.: Российская хроника Европейского Суда. 2018. N 3 (примеч. редактора).

< 4 > См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2014. N 4 (примеч. редактора).

< 5 > См.: там же. 2005. N 10 (примеч. редактора).

< 6 > См.: там же. 2012. N 8 (примеч. редактора).

95. Принимая во внимание имеющиеся в его распоряжении материалы дела, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не представили каких-либо фактических или юридических аргументов, способных убедить его прийти в настоящем деле к иному выводу.

96. Европейский Суд прежде всего отмечает, что помещение заявителя в Следственный изолятор N ИЗ-47/1 г. Санкт-Петербурга было прямо предусмотрено постановлением Кировского районного суда г. Санкт-Петербурга от 17 августа 2006 г. (см. выше § 24 < 7 > ). Соответственно, Европейский Суд заключает, что первый период содержания заявителя под стражей в этом учреждении на самом деле начался 18 августа 2006 г., вопреки утверждениям властей Российской Федерации (см. выше § 57).

< 7 > Так в тексте. По-видимому, допущена техническая ошибка, так как в § 24 речь идет о Дзержинском районном суде г. Санкт-Петербурга (примеч. переводчика).

97. Европейский Суд далее отмечает, что власти Российской Федерации не представили оригиналы журналов учета содержащихся под стражей лиц в отношении рассматриваемых периодов (см., a contrario, Постановление Европейского Суда по делу "Раджаб Магомедов против Российской Федерации" (Radzhab Magomedov v. Russia) от 20 декабря 2016 г., жалоба N 20933/08 < 8 > , §§ 48 - 49). Учитывая значение, которое Европейский Суд обычно придает различным доказательствам в делах, касающихся условий содержания под стражей (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Ананьев и другие против Российской Федерации", §§ 127 - 129), Европейский Суд полагает, что власти Российской Федерации, таким образом, не опровергли утверждение заявителя, согласно которому он содержался под стражей в переполненных камерах в Следственном изоляторе N ИЗ-47/1 г. Санкт-Петербурга с 18 августа 2006 г. по 1 октября 2008 г. и с 23 марта по 21 августа 2009 г. (см. выше § 51).

< 8 > См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 4 (примеч. редактора).

98. Следовательно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с условиями содержания заявителя под стражей в Следственном изоляторе N ИЗ-47/1 г. Санкт-Петербурга с 18 августа 2006 г. по 1 октября 2008 г. и с 23 марта по 21 августа 2009 г.

(ii) Условия перевозки заявителя в Кировский районный суд г. Санкт-Петербурга и из него

99. Европейский Суд напоминает, что во многих делах уже устанавливал нарушение статьи 3 Конвенции в связи с условиями перевозки лиц, содержащихся под стражей (см., например, упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Раджаб Магомедов против Российской Федерации", §§ 59 - 62, а также Постановление Европейского Суда по делу "Ярослав Белоусов против Российской Федерации" (Yaroslav Belousov v. Russia) от 4 октября 2016 г., жалобы N 2653/13 и 60980/14 < 1 > , §§ 103 - 111, Постановление Европейского Суда по делу "М.С. против Российской Федерации" (M.S. v. Russia) от 10 июля 2014 г., жалоба N 8589/08 < 2 > , §§ 71 - 77, и Постановление Европейского Суда по делу "Светлана Казьмина против Российской Федерации" (Svetlana Kazmina v. Russia) от 2 декабря 2010 г., жалоба N 8609/04 < 3 > , §§ 76 - 79).

< 1 > См.: Российская хроника Европейского Суда. 2017. N 2 (примеч. редактора).

< 2 > См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 4 (примеч. редактора).

< 3 > См.: там же. 2012. N 2 (примеч. редактора).

100. Принимая во внимание имеющиеся в его распоряжении материалы, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не представили каких-либо фактических или юридических аргументов, способных убедить его прийти в настоящем деле к иному выводу.

101. Действительно, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не представили выписки из путевых листов, содержащих сведения о количестве лиц, находившихся в фургонах, использовавшихся для перевозки заявителя (см. в этом отношение упомянутые выше Постановления Европейского Суда по делам "Ярослав Белоусов против Российской Федерации", § 109, и "Светлана Казьмина против Российской Федерации", § 77), а также не предоставили сведений, касающихся площади отсеков в указанных фургонах (см. в этом отношении упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Дудченко против Российской Федерации", § 129).

102. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд полагает, что власти Российской Федерации не исполнили лежавшее на них обязательство по представлению доказательств и не опровергли с помощью убедительных аргументов утверждения заявителя, согласно которым его перевозили в условиях, противоречащих требованиям статьи 3 Конвенции (см. выше §§ 52 - 55).

103. Таким образом, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с условиями перевозки заявителя в Кировский районный суд г. Санкт-Петербурга и из него.

(iii) Помещение заявителя в металлическую клетку

104. Европейский Суд отмечает, что стороны по делу не оспаривали, что на протяжении всего судебного разбирательства по уголовному делу, то есть с 26 февраля 2007 г. по 13 октября 2008 г., заявителя помещали в металлическую клетку в зале суда в Кировском районном суде г. Санкт-Петербурга (см. выше §§ 56 и 61).

105. В деле "Свинаренко и Сляднев против Российской Федерации" (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда, жалобы N 32541/08 и 43441/08 < 4 > , §§ 122 - 139, ECHR 2014 (извлечения)) Европейский Суд установил, что помещение лица в клетку в ходе судебного разбирательства само по себе, учитывая его объективно унижающий достоинство характер, несовместимый с нормами цивилизованного поведения, которые характерны для демократического общества, является оскорблением человеческого достоинства, противоречащим требованиям статьи 3 Конвенции. Европейский Суд подтвердил данный вывод в своих последующих Постановлениях (см. Постановление Европейского Суда по делу "Уразов против Российской Федерации" (Urazov v. Russia) от 14 июня 2016 г., жалоба N 42147/05 < 5 > , §§ 81 - 83, и Постановление Европейского Суда по делу "Воронцов и другие против Российской Федерации" (Vorontsov and Others v. Russia) от 31 января 2017 г., жалоба N 59655/14 и две другие жалобы < 6 > , § 31).

< 4 > См.: там же. 2014. N 11 (примеч. редактора).

< 5 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2017. N 4 (примеч. редактора).

< 6 > См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 4 (примеч. редактора).

106. Принимая во внимание доводы сторон и свою прецедентную практику по этому вопросу, Европейский Суд считает, что власти Российской Федерации не представили каких-либо фактических или юридических аргументов, способных убедить его прийти в настоящем деле к иному выводу.

107. Таким образом, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с помещением заявителя в металлическую клетку в зале суда в Кировском районном суде г. Санкт-Петербурга.

(iv) Условия содержания заявителя под стражей во временных камерах в здании Кировского районного суда г. Санкт-Петербурга

108. Установив, что имело место нарушение требований статьи 3 Конвенции в связи с условиями содержания заявителя под стражей в Следственном изоляторе N ИЗ-47/1 г. Санкт-Петербурга с 18 августа 2006 г. по 1 октября 2008 г. и с 23 марта по 21 августа 2009 г., а также в отношении условий перевозки заявителя в Кировский районный суд г. Санкт-Петербурга и из него с 26 февраля 2007 г. по 13 октября 2008 г., а также в связи с помещением заявителя в металлическую клетку в зале судебного заседания указанного суда (см. выше §§ 98, 103 и 107), Европейский Суд полагает, что отсутствует необходимость отдельно рассматривать часть жалобы, касающуюся условий содержания заявителя под стражей во временных камерах Кировского районного суда г. Санкт-Петербурга (см. выше § 55).

2. Предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции

(a) Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

109. Европейский Суд считает, что жалоба в этой части не является явно необоснованной по смыслу подпункта "a" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что не установлено каких-либо иных оснований для признания жалобы неприемлемой. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

(b) Существо жалобы

110. Принимая во внимание свои выводы, касающиеся нарушения статьи 3 Конвенции в связи с условиями содержания под стражей и перевозки заявителя (см. выше §§ 98, 103 и 107), Европейский Суд полагает, что "гарантии Конвенции применимы" к этой части жалобы.

111. В упомянутом выше Постановлении по делу "Ананьев и другие против Российской Федерации" Европейский Суд пришел к выводу, что правовая система Российской Федерации не содержит эффективных внутренних средств правовой защиты для обжалования условий содержания под стражей в следственных изоляторах, в частности, в связи с переполненностью пенитенциарных учреждений (см. idem, § 119). Кроме того, Европейский Суд пришел к тому же выводу в отношении жалоб на условия перевозки заключенных (см. Постановление Европейского Суда по делу "М.С. против Российской Федерации" (M.S. v. Russia) от 10 июля 2014 г., жалоба N 8589/08 < 1 > , §§ 80 - 86) и на помещение в металлическую клетку (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Свинаренко и Сляднев против Российской Федерации", § 87). Европейский Суд полагает, что власти Российской Федерации не представили каких-либо фактических или юридических аргументов, способных убедить его прийти в настоящем деле к иному выводу.

< 1 > См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 4 (примеч. редактора).

112. Таким образом, имело место нарушение статьи 13 Конвенции.

II. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ ПУНКТА 3 СТАТЬИ 5 КОНВЕНЦИИ

113. Заявитель также утверждал, что срок его содержания под стражей не был разумным по смыслу пункта 3 статьи 5 Конвенции, который в соответствующей части предусматривает следующее:

"Каждый задержанный или заключенный под стражу в соответствии с подпунктом "c" пункта 1 настоящей статьи... имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда. Освобождение может быть обусловлено предоставлением гарантий явки в суд".

A. ДОВОДЫ СТОРОН

114. Власти Российской Федерации указали, что содержание заявителя под стражей продолжалось с 17 августа 2006 г. по 13 октября 2008 г., то есть до дня, когда в отношении него судом первой инстанции был вынесен обвинительный приговор. Власти Российской Федерации добавили, что заявитель не обжаловал большинство постановлений о продлении срока его содержания под стражей. Что касается оснований указанных постановлений, власти Российской Федерации утверждали, что суды Российской Федерации надлежащим образом приняли во внимание сведения, которые, по мнению властей, имели значение для дела: тяжесть предъявленных заявителю обвинений, сведения о его личности и сложность уголовного дела.

115. В дополнение к этому власти Российской Федерации отметили, что заявитель не исчерпал доступные ему внутренние средства правовой защиты и мог бы, в частности, подать заявление о присуждении компенсации за чрезмерную длительность уголовного судопроизводства на основании Закона от 20 апреля 2010 г. N 68-ФЗ < 2 > .

< 2 > Так в тексте. Имеется в виду Федеральный закон от 30 апреля 2010 г. N 68-ФЗ "О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок" (примеч. переводчика).

116. Заявитель настаивал на своей жалобе.

B. МНЕНИЕ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА

1. Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

117. Европейский Суд отмечает, что Закон от 20 апреля 2010 г. N 68-ФЗ предусматривает возможность обратиться на внутригосударственном уровне с заявлением о присуждении компенсации за ущерб, причиненный участникам судебного процесса, ставшим жертвами нарушения их права на разбирательство дела в разумный срок или их права на исполнение судебных актов в разумный срок (см. подробнее Постановление Европейского Суда по делу "Калинкин и другие против Российской Федерации" (Kalinkin and Others v. Russia) от 17 апреля 2012 г., жалоба N 16967/10 и 20 других жалоб < 1 > , §§ 14 - 17, и Постановление Европейского Суда по делу "Евгений Алексеенко против Российской Федерации" (Yevgeniy Alekseyenko v. Russia) от 27 января 2011 г., жалоба N 41833/04 < 2 > , §§ 70 - 71). Власти Российской Федерации, однако, не продемонстрировали, что указанный закон позволяет обратиться с заявлением о присуждении компенсации за содержание под стражей, срок которого не был разумным по смыслу пункта 3 статьи 5 Конвенции. В связи с этим Европейский Суд отклоняет предварительное возражение властей Российской Федерации относительно неисчерпания внутригосударственных средств правовой защиты.

< 1 > См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2013. N 5 (примеч. редактора).

< 2 > См.: там же. 2012. N 3 (примеч. редактора).

118. Европейский Суд считает, что жалоба в этой части не является явно необоснованной по смыслу подпункта "a" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что не установлено каких-либо иных оснований для признания жалобы неприемлемой. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

2. Существо жалобы

119. Европейский Суд напоминает, что в соответствии с его сложившейся прецедентной практикой по пункту 3 статьи 5 Конвенции сохранение достаточных оснований подозревать, что задержанное лицо совершило правонарушение, является условием sine qua non законности продления срока содержания под стражей. Однако по истечении некоторого периода времени этого становится недостаточно. В таком случае Европейский Суд должен установить, были ли другие обосновывающие лишение свободы основания, принятые судами. Если соответствующие основания являются "уместными" и "достаточными", Европейский Суд должен, помимо этого, установить, проявили ли компетентные органы государства-ответчика "особую тщательность" при рассмотрении дела (см. среди прочих примеров Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Бузаджи против Республики Молдова" (Buzadji v. Republic of Moldova), жалоба N 23755/07 < 3 > , § 87, ECHR 2016, Постановление Европейского Суда по делу "Жеребин против Российской Федерации" (Zherebin v. Russia) от 24 марта 2016 г., жалоба N 51445/09 < 4 > , §§ 49 - 54, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, §§ 152 - 153, ECHR 2000-IV).

< 3 > См.: там же. 2018. N 12 (примеч. редактора).

< 4 > См.: там же. 2016. N 12 (примеч. редактора).

120. В настоящем деле Европейский Суд отмечает, что заявитель был задержан 15 августа 2006 г. и признан судом виновным 13 октября 2008 г. (см. выше §§ 10 и 46). Период, который должен быть принят во внимание, продолжался, таким образом, два года, один месяц и 29 дней. С учетом значительной продолжительности этого периода и презумпции в пользу освобождения Европейский Суд полагает, что суды Российской Федерации должны были сослаться на убедительные основания, чтобы продлить заявителю срок содержания под стражей (см. Постановление Европейского Суда по делу "Степан Зимин против Российской Федерации" (Stepan Zimin v. Russia) от 30 января 2018 г., жалобы N 63686/13 и 60894/14 < 5 > , § 55).

< 5 > См.: там же. 2018. N 11 (примеч. редактора).

121. Хотя заявитель не обжаловал постановления о продлении ему срока содержания под стражей, за исключением постановления от 18 сентября 2008 г. об отказе в удовлетворении его ходатайства об освобождении из-под стражи (см. выше § 32), Европейский Суд будет учитывать предшествовавший этой дате период при определении того, являлось ли содержание заявителя под стражей после 18 сентября 2008 г. обоснованным по смыслу пункта 3 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Идалов против Российской Федерации" (Idalov v. Russia) от 22 мая 2012 г., жалоба N 5826/03 < 6 > , §§ 131 и 135).

< 6 > См.: там же. 2013. N 5 (примеч. редактора).

122. Европейский Суд констатирует, что между сторонами отсутствуют разногласия относительно наличия обоснованных подозрений в совершении заявителем преступления, квалифицируемого как особо тяжкое по смыслу законодательства Российской Федерации. Европейский Суд, тем не менее, отмечает, что в постановлении от 18 сентября 2008 г. суд первой инстанции сослался на свои ранее вынесенные постановления по тому же вопросу и не упомянул какого-либо основания, свидетельствующего о необходимости продлить заявителю меру пресечения (см. выше § 31). Между тем постановления от 13 июня и 12 ноября 2007 г., а также постановления от 26 февраля, 26 мая и 24 июня 2008 г., которыми ранее заявителю был продлен срок содержания под стражей, основывались исключительно на тяжести предъявленных заявителю обвинений и являлись, кроме того, "коллективными" в том смысле, что затрагивали одновременно нескольких сообвиняемых без анализа индивидуальной ситуации каждого из них (см. выше §§ 27 - 28). Европейский Суд может лишь констатировать, что суды ни первой, ни второй инстанций не привели конкретных фактических данных для обоснования своих постановлений о продлении срока содержания под стражей в отношении заявителя лично. Кроме того, Европейский Суд отмечает, что указанные суды не рассмотрели вопрос о том, могла ли иная мера пресечения, например, домашний арест, заменить собой содержание заявителя под стражей (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Жеребин против Российской Федерации", § 59, и Постановление Европейского Суда по делу "Александр Макаров против Российской Федерации" (Aleksandr Makarov v. Russia) от 12 марта 2009 г., жалоба N 15217/07 < 1 > , §§ 138 - 139).

< 1 > См.: Российская хроника Европейского Суда. 2010. N 1 (примеч. редактора).

123. Европейский Суд часто устанавливал нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции в делах, в которых суды государства-ответчика продлевали срок содержания заявителя под стражей, ссылаясь главным образом на тяжесть предъявленных обвинений и прибегая к шаблонным формулировкам без указания конкретных фактов или без изучения возможности применения иных мер пресечения (см. Постановление Европейского Суда по делу "Г. против Российской Федерации" (G. v. Russia) от 21 июня 2016 г., жалоба N 42526/07 < 2 > , §§ 114 - 119, Постановление Европейского Суда по делу "Коркин против Российской Федерации" (Korkin v. Russia) от 12 ноября 2015 г., жалоба N 48416/09 < 3 > , §§ 88 - 96, и упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Идалов против Российской Федерации", § 142 - 149).

< 2 > См.: там же. 2017. N 1 (примеч. редактора).

< 3 > См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2016. N 9 (примеч. редактора).

124. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд считает, что, воздерживаясь от упоминания конкретных фактов и ссылаясь систематически и главным образом на тяжесть предъявленного обвинения, власти продлевали заявителю срок содержания под стражей по основаниям, которые не могут считаться "достаточными", чтобы оправдать длительный срок содержания под стражей.

125. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что отсутствует необходимость рассматривать помимо этого вопрос о том, проявили ли компетентные органы власти государства-ответчика "особую тщательность" при рассмотрении дела (см. Постановление Европейского Суда по делу "Долгова против Российской Федерации" (Dolgova v. Russia) от 2 марта 2006 г., жалоба N 11886/05 < 4 > , § 50).

< 4 > См.: там же. 2006. N 8 (примеч. редактора).

126. Таким образом, в настоящем деле имело место нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции.

III. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ ПУНКТА 4 СТАТЬИ 5 КОНВЕНЦИИ

127. Заявитель утверждал, что его ходатайство об освобождении из-под стражи, поданное 6 августа 2008 г., и его жалоба на постановление от 18 сентября 2008 г., которым в удовлетворении этого ходатайства было отказано, не были рассмотрены "безотлагательно". Заявитель также жаловался на то, что судебное заседание от 11 ноября 2008 г. в Санкт-Петербургском городском суде состоялось в его отсутствие и что он не был о нем извещен. Заявитель ссылался на пункт 4 статьи 5 Конвенции, который предусматривает следующее:

"Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу...".

A. ДОВОДЫ СТОРОН

128. Власти Российской Федерации не представили замечаний по поводу утверждения заявителя относительно безотлагательности рассмотрения его ходатайства об освобождении из-под стражи, поданного 6 августа 2008 г. Что касается оперативности рассмотрения жалобы заявителя на постановление от 18 сентября 2008 г., власти Российской Федерации считали, что эта жалоба была рассмотрена в соответствии с законодательством Российской Федерации и безотлагательно. Власти Российской Федерации утверждали, что о вызове в судебное заседание от 11 ноября 2008 г. в Санкт-Петербургский городской суд заявитель был извещен надлежащим образом, но он не заявил о своем желании лично присутствовать при рассмотрении жалобы. Власти Российской Федерации указали, что адвокат заявителя была извещена о судебном заседании по телефону.

129. Заявитель настаивал на своей жалобе.

B. МНЕНИЕ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА

1. Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

130. Европейский Суд считает, что жалоба в этой части не является явно необоснованной по смыслу подпункта "a" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что не установлено каких-либо иных оснований для признания ее неприемлемой. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

2. Существо жалобы

(a) Что касается безотлагательного рассмотрения судом ходатайства об освобождении из-под стражи, поданного заявителем 6 августа 2008 г.

131. Европейский Суд напоминает, что первой гарантией, вытекающей из пункта 4 статьи 5 Конвенции, является право быть действительно заслушанным судом, рассматривающим жалобу на заключение под стражу. Для лиц, заключенных под стражу в соответствии с подпунктом "c" пункта 1 статьи 5 Конвенции, пункт 4 статьи 5 Конвенции требует проведения судебного заседания (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Николова против Болгарии" (Nikolova v. Bulgaria), жалоба N 31195/96, § 58, ECHR 1999-II, Постановление Европейского Суда по делу "Влох против Польши" ( v. Poland), жалоба N 27785/95 < 1 > , § 126, ECHR 2000-XI, Постановление Европейского Суда по делу "Райнпрехт против Австрии" (Reinprecht v. Austria), жалоба N 67175/01, § 31, ECHR 2005-XII, и Постановление Европейского Суда по делу "Свипста против Латвии" (Svipsta v. Latvia), жалоба N 66820/01, § 129, ECHR 2006-III).

< 1 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2017. N 10 (примеч. редактора).

132. Тем не менее следует учитывать специфический характер процедуры, предусмотренной пунктом 4 статьи 5 Конвенции, в частности, требование безотлагательности, а также риск некоторой задержки в уголовном судопроизводстве, если обвиняемый должен быть заслушан когда раз, когда он подает ходатайство об освобождении из-под стражи. Европейский Суд в этой связи признавал, что право быть заслушанным судом, рассматривающим жалобу на заключение под стражу, будь то разбирательство, касающееся продления срока содержания под стражей, или разбирательство по ходатайству об освобождении из-под стражи, также должно обеспечиваться "через разумные промежутки времени" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Кнебль против Чешской Республики" (Knebl v. Czech Republic) от 28 октября 2010 г., жалоба N 20157/05, § 85).

133. "Разумный" характер промежутков времени зависит от обстоятельств дела и вида лишения свободы (краткое изложение прецедентной практики по этому вопросу см. в Постановлении Европейского Суда по делу "Абдулхаков против Российской Федерации" (Abdulkhakov v. Russia) от 2 октября 2012 г., жалоба N 14743/11 < 2 > , §§ 211 - 215). Что касается лишения свободы в соответствии с подпунктом "c" пункта 1 статьи 5 Конвенции, Европейский Суд подчеркивал, что, поскольку подобное заключение под стражу должно обязательно быть строго ограниченным по длительности, то периодические проверки должны быть разделены только короткими промежутками времени (см. Постановление Европейского Суда по делу "Безикери против Италии" (Bezicheri v. Italy) от 25 октября 1989 г., §§ 21 - 22, Series A, N 164). В этом деле Европейский Суд счел, что суды государства-ответчика должны были рассмотреть поданное заявителем новое ходатайство об освобождении из-под стражи через месяц после подачи предыдущего, и что со стороны заявителя подобное обращение с ходатайством не было необоснованным (см. idem, § 21, in fine). В деле "Сулаоя против Эстонии" (Sulaoja v. Estonia) (Постановление Европейского Суда от 15 февраля 2005 г., жалоба N 55939/00, § 69) Европейский Суд также не счел необоснованным со стороны заявителя обращение с ходатайством об освобождении из-под стражи через 21 день после вынесения предыдущего постановления о продлении ему срока содержания под стражей.

< 2 > См.: Российская хроника Европейского Суда. 2013. N 3 (примеч. редактора).

134. В настоящем деле Европейский Суд отмечает, что заявитель обратился с ходатайством об освобождении из-под стражи 6 августа 2008 г. (см. выше § 30). Поскольку последняя предшествовавшая подаче указанного ходатайства проверка законности его содержания под стражей состоялась 24 июня 2008 г. (см. выше § 28), период между этими двумя событиями составил 42 дня. В свете прецедентной практики, упомянутой выше в § 133, Европейский Суд полагает, что заявитель мог обоснованно рассчитывать на то, что законность его содержания под стражей будет рассмотрена вновь, и что по этой причине заявитель мог обратиться с соответствующим ходатайством, особенно с учетом того, что оно было обусловлено появлением нового элемента в ходе уголовного судопроизводства, а именно тем, что сторона обвинения завершила представление обвинительных доказательств.

135. Европейский Суд далее отмечает, что это ходатайство было действительно рассмотрено судом первой инстанции 18 сентября 2008 г. (см. выше § 31), то есть через 42 дня после его подачи. Европейский Суд напоминает, что в Постановлении по делу "Ребок против Словении" (Rehbock v. Slovenia) (жалоба N 29462/95, §§ 85 - 86, ECHR 2000-XII) он пришел к выводу, что 23-дневный период между подачей ходатайства об освобождении из-под стражи и его рассмотрением судом не может считаться "максимально сжатым" по смыслу пункта 4 статьи 5 Конвенции. Европейский Суд считает, что в настоящем деле 42-дневный срок также не соответствует требованию безотлагательного рассмотрения. Следовательно, в настоящем деле имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции.

(b) Что касается безотлагательного рассмотрения судом жалобы, поданной заявителем на постановление от 18 сентября 2008 г.

136. Европейский Суд отмечает, что 23 сентября 2008 г. заявитель подал жалобу на постановление от 18 сентября 2008 г., и эта жалоба была оставлена без удовлетворения 11 ноября 2008 г. (см. выше §§ 32 и 34). Европейский Суд отмечает, что срок рассмотрения жалобы составил, таким образом, 48 дней. Европейский Суд подчеркивает, что власти Российской Федерации не представили каких-либо доводов, способных обосновать этот срок, и что отсутствуют также какие-либо доказательства того, что данный срок может быть объяснен поведением заявителя. В связи с этим Европейский Суд считает, что истекший период времени не соответствовал требованию безотлагательного рассмотрения. Для сравнения: Европейский Суд напоминает, что в Постановлениях по делам "Щербаков против Российской Федерации (N 2)" (Shcherbakov v. Russia) (N 2) (от 24 октября 2013 г., жалоба N 34959/07 < 1 > , § 101) и "Бутусов против Российской Федерации" (Butusov v. Russia) (от 22 декабря 2009 г., жалоба N 7923/04 < 2 > , § 34) им было установлено нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции, что касается 34-дневного и 20-дневного сроков соответственно. Следовательно, имело место нарушение этого же положения Конвенции и в настоящем деле.

< 1 > См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 3 (примеч. редактора).

< 2 > См.: там же. 2010. N 5 (примеч. редактора).

137. Учитывая, что имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции (см. выше § 136), Европейский Суд полагает, что нет необходимости отдельно рассматривать жалобу заявителя на его отсутствие в судебном заседании суда второй инстанции от 11 ноября 2008 г., касавшегося законности его содержания под стражей.

IV. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 6 КОНВЕНЦИИ

138. Заявитель жаловался также на ряд аспектов уголовного разбирательства, квалифицированного им как несправедливое, а также на нарушение в отношении него презумпции невиновности. Заявитель сослался на пункты 1 и 2 статьи 6 Конвенции и подпункты "b" и "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции, которые в соответствующих частях предусматривают следующее:

"1. Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое... разбирательство дела... судом.

2. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления считается невиновным, до тех пор, пока его виновность не будет установлена законным порядком.

3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права:

...b) иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты;

c) защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника или, при недостатке у него средств для оплаты услуг защитника, пользоваться услугами назначенного ему защитника бесплатно, когда того требуют интересы правосудия...".

A. ДОВОДЫ СТОРОН

1. Заявитель

139. Заявитель жаловался на то, что он не пользовался помощью адвоката с момента его задержания 15 августа 2006 г., в 20.10, до 16 августа 2006 г., 14.45. Заявитель считал, что отсутствие адвоката негативно отразилось на справедливости уголовного судопроизводства в отношении него, поскольку признание его виновным основывалось, по его мнению, на ряде доказательств, полученных в течение этого периода времени, в частности, на протоколе досмотра его транспортного средства, составленном 15 августа 2006 г., в 21.50.

140. Заявитель, помимо этого, жаловался на помещение его в металлическую клетку во время слушаний в Кировском районном суде г. Санкт-Петербурга. Он также жаловался на нарушение принципа презумпции невиновности и указывал, что, учитывая отсутствие в клетке стола, у него не было возможности делать заметки и, соответственно, эффективно обеспечивать свою защиту. Наконец, заявитель жаловался на то, что условия его перевозки в Кировский районный суд г. Санкт-Петербурга, а также условия его содержания под стражей в данном суде подорвали его физическое и моральное состояние в ходе разбирательства по уголовному делу и, как следствие, нанесли серьезный вред его способности защищать себя.

2. Власти Российской Федерации

141. Что касается процесса задержания заявителя, власти Российской Федерации подтвердили, что 15 августа 2006 г., в 20.10, сотрудники ФСКН произвели задержание заявителя, затем последовали досмотр его транспортного средства и личный обыск в присутствии понятых. Власти Российской Федерации пояснили, что перед осуществлением этих мер заявителю были разъяснены права, предусмотренные статьями 26, 45, 46, 51 и 62 Конституции Российской Федерации, и он не ходатайствовал о помощи адвоката в момент своего задержания. Указав наряду с этим, что оперативные мероприятия были проведены до задержания заявителя в порядке статей 91 и 92 УПК РФ, власти Российской Федерации пояснили, что законодательство Российской Федерации не предусматривает обязанности предоставлять помощь защитника лицу, задержанному при подобных обстоятельствах, пока это лицо прямо не ходатайствует об этом. Власти Российской Федерации указали, что 16 августа 2006 г., в 14.45, заявителю при участии адвоката Б. было разъяснено, что он подозревается в незаконном обороте наркотических средств и имеет право пользоваться помощью защитника в соответствии со статьей 46 УПК РФ и не свидетельствовать против самого себя согласно статье 51 Конституции Российской Федерации.

142. Что касается условий в зале судебного заседания Кировского районного суда г. Санкт-Петербурга, власти Российской Федерации подтвердили, что заявителя помещали за металлическую решетку, а сотрудники конвоя пенитенциарной администрации всегда находились рядом с этой клеткой. Власти Российской Федерации указали, что внутри этой металлической клетки были 12 мест для сидения, а трое других сообвиняемых находились там одновременно с заявителем. Власти Российской Федерации утверждали, что у заявителя имелось, таким образом, достаточно места, чтобы находиться внутри металлической клетки и иметь возможность делать записи. Кроме того, власти Российской Федерации указывали, что заявитель, интересы которого представляли два адвоката, имел возможность просить о проведении консультаций с ними наедине до начала судебных заседаний для подготовки своей защиты, но он ею не воспользовался. Власти Российской Федерации полагали, что заявитель и его адвокаты в ходе уголовного судопроизводства могли свободно высказываться по процессуальным вопросам и по вопросам, касавшимся существа уголовного дела в отношении заявителя.

D. МНЕНИЕ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА

1. Приемлемость жалоб для рассмотрения по существу

143. Европейский Суд считает, что эти части жалобы не являются явно необоснованными по смыслу подпункта "a" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что не установлено каких-либо иных оснований для признания их неприемлемыми. Следовательно, они должны быть объявлены приемлемыми для рассмотрения по существу.

2. Существо жалоб

(a) Соблюдение требований пункта 1 и подпункта "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции, что касается отсутствия адвоката при задержании заявителя 15 августа 2006 г.

144. Европейский Суд рассмотрит этот аспект дела в свете принципов, касающихся доступа к адвокату, которые кратко были изложены им в Постановлении Большой Палаты по делу "Ибрагим и другие против Соединенного Королевства" (Ibrahim and Others v. United Kingdom) (от 13 сентября 2016 г., жалоба N 50541/08 и три других жалобы < 1 > , §§ 249 - 274) и были подтверждены в Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Симеоновы против Болгарии" (Simeonovi v. Bulgaria) (от 12 мая 2017 г., жалоба N 21980/04 < 2 > , §§ 110 - 120) и в Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Без против Бельгии" (Beuze v. Belgium) (от 9 сентября < 3 > 2018 г., жалоба N 71409/10 < 4 > , §§ 119 - 150).

< 1 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2017. N 12 (примеч. редактора).

< 2 > См.: там же. 2018. N 3 (примеч. редактора).

< 3 > Так в тексте. По-видимому, имеется в виду Постановление Большой Палаты Европейского Суда от 9 ноября 2018 г. (примеч. переводчика).

< 4 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2019. N 6 (примеч. редактора).

(i) Дата отсчета периода для применения статьи 6 Конвенции в настоящем деле

145. Защита, предусмотренная пунктами 1 и 3 статьи 6 Конвенции, применима к лицу, которому предъявлено "уголовное обвинение" в автономном конвенционном значении этого выражения. "Уголовное обвинение" существует с момента, когда лицо официально уведомлено компетентным органом о том, что оно совершило уголовное преступление, или с момента, когда его положение было значительно затронуто действиями, предпринятыми властями вследствие подозрения против него. Так, например, лицо, задержанное по подозрению в совершении уголовного преступления, подозреваемый, допрошенный о его причастности к действиям, образующим состав уголовного преступления, и лицо, которое официально обвинено в соответствии с порядком, предусмотренным во внутригосударственном законодательстве, в уголовном преступлении, может рассматриваться как "обвиняемое в совершении уголовного преступления" и требовать защиты, предусмотренной статьей 6 Конвенции. Первое из вышеупомянутых событий независимо от их хронологической последовательности обусловливает применение статьи 6 Конвенции в ее уголовно-правовом аспекте (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Симеоновы против Болгарии", §§ 110 - 111).

146. В настоящем деле Европейский Суд отмечает, что начиная с апреля 2006 года ФСКН, основываясь, в том числе, на прослушивании телефонных переговоров заявителя, подозревала последнего в причастности к незаконному обороту наркотических средств, совершенному организованной группой. Европейский Суд констатирует, что эти подозрения подтверждались полученной в результате прослушивания телефонных переговоров информацией, согласно которой заявитель готовился к перевозке наркотических средств, и послужили основанием для установления наблюдения за заявителем (см. выше §§ 6 - 9). Таким образом, Европейский Суд считает, что задержание заявителя, произведенное ФСКН 15 августа 2006 г., в 20.10, основывалось на подозрениях в совершении заявителем уголовного преступления. Европейский Суд отмечает, что это задержание существенно затронуло положение заявителя, поскольку непосредственно после него сотрудники ФСКН провели оперативные мероприятия с его участием (см. выше §§ 10 - 21). В момент своего задержания заявитель уже подвергся "уголовному обвинению" и мог рассчитывать на защиту, предусмотренную статьей 6 Конвенции. Следовательно, момент задержания заявителя должен приниматься за точку отсчета для применения гарантий, вытекающих из пунктов 1 и 3 статьи 6 Конвенции, а именно права пользоваться помощью защитника, а также права быть уведомленным об этом праве и права хранить молчание и не свидетельствовать против самого себя (см. упомянутые выше Постановления Большой Палаты Европейского Суда по делам "Симеоновы против Болгарии", §§ 114, 119 и 121, и "Без против Бельгии", § 129).

147. Европейский Суд заключает, что начиная с 15 августа 2006 г., с 20.10, все вышеуказанные права стали немедленно подлежащими применению в настоящем деле.

148. Кроме того, Европейский Суд полагает, что соответствующие положения законодательства Российской Федерации в толковании, данном Конституционным Судом Российской Федерации, в точности подтверждают эту точку зрения. Европейский Суд отмечает, что при толковании, в частности, сферы применения части 2 статьи 48 Конституции Российской Федерации Конституционный Суд Российской Федерации указал, что каждый задержанный de facto вправе пользоваться помощью адвоката, если это задержание осуществляется в рамках действий государственных органов, предпринимаемых в целях предъявления данному лицу обвинения в совершении преступления или свидетельствующих о наличии подозрений против него (см. выше § 73). Конституционный Суд Российской Федерации также уточнил, что разъяснение подозреваемому его процессуальных прав должно осуществляться до того, как в отношении эта лица будет применена любая мера, связанная с ограничением свободы, или мера процессуального принуждения (см. выше §§ 74 - 76).

(ii) Вопрос о том, были ли заявителю разъяснены права пользоваться помощью защитника, хранить молчание и не свидетельствовать против самого себя, и отказался ли заявитель от этих прав

149. Власти Российской Федерации утверждали, что предусмотренные Федеральным законом "Об оперативно-розыскной деятельности" оперативные мероприятия проводились в ходе задержания заявителя 15 августа 2006 г. и что протокол задержания заявителя был составлен только 16 августа 2006 г. в соответствии со статьями 91 и 92 УПК РФ. Заявитель не имел права пользоваться помощью адвоката в момент своего задержания, если он прямо не ходатайствовал об этом. Власти Российской Федерации указывали, что при задержании 15 августа 2006 г. заявителю были разъяснены его права, но он не ходатайствовал о предоставлении ему юридической помощи (см. выше § 141).

150. Европейский Суд полагает, что довод властей Российской Федерации означает, что отсутствие прямой просьбы заявителя о предоставлении ему помощи защитника в ходе задержания приравнивался к косвенно выраженному отказу заявителя от этого права.

151. Европейский Суд напоминает, что, когда помощь адвоката зависит от наличия непосредственной просьбы подозреваемого, существенно, чтобы последний был незамедлительно информирован об этом праве, что позволило бы ему использовать его (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Симеоновы против Болгарии" (Simeonovi v. Bulgaria), § 126). В случае задержки доступа к адвокату требование о том, чтобы следственные органы уведомляли подозреваемого о его праве на помощь адвоката, праве хранить молчание и праве не свидетельствовать против самого себя, приобретает особую важность (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ибрагим и другие против Соединенного Королевства", § 273). Вопрос о том, отказался ли "обвиняемый" от своих прав, зависит, таким образом, в значительной степени от того, каким способом эти права были ему разъяснены. В соответствии с общими правовыми принципами отказы от прав не презюмируются. Действительно, отказ должен быть недвусмысленно установлен и сопровождаться минимальными гарантиями, соизмеримыми с его значением. Подобный отказ необязательно должен быть прямым, но он должен быть добровольным, осознанным и информированным (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Симеоновы против Болгарии", § 115). Утверждение о том, что отказ обвиняемого от важного права, предусмотренного статьей 6 Конвенции, подразумевается в связи с его поведением, допустимо при условии, что доказано, что обвиняемый мог разумно предвидеть последствия своего поведения (см. ibid.).

152. Что касается вопроса о том, было ли заявителю при его задержании 15 августа 2006 г. разъяснено его право на помощь адвоката, Европейский Суд отмечает, что в настоящем деле задержание заявителя осуществлялось в ходе операции, проводившейся на основании Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности", и, в частности, в рамках операции наблюдения (см. выше §§ 9 и 10). Европейский Суд подчеркивает, что, как только автомобиль заявителя был задержан, на заявителя были надеты наручники, а сотрудники ФСКН задали ему вопросы перед тем, как провести досмотр транспортного средства (см. выше § 12). Европейский Суд также констатирует, что, если заранее отпечатанная часть протокола, составленного в 21.50 по окончании указанного досмотра, содержала перечень прав, которые были разъяснены заявителю, то право пользоваться помощью защитника в этом перечне не значилось (см. выше § 15).

153. С другой стороны, среди материалов, имеющихся в распоряжении Европейского Суда, отсутствуют какие-либо доказательства того, что сотрудниками ФСКН это право было разъяснено заявителю в устной форме. Европейский Суд в связи с этим отмечает, что протокол досмотра транспортного средства заявителя, составленный 15 августа 2006 г., в 21.50, содержал ссылки на пункты 1 - 8 части первой статьи 6, пункт 1 части первой статьи 15 и на статью 17 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности" (см. выше § 15). Вместе с тем Европейский Суд находит, что формулировка данных статей (см. выше §§ 77 - 80) не возлагает на сотрудников ФСКН какой-либо обязанности информировать задержанное лицо об основании его задержания или о его конституционном праве на получение юридической помощи. Европейский Суд отмечает, что статья 7 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности" разрешает органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, проводить оперативно-розыскные мероприятия либо в рамках возбужденного уголовного дела (пункт 1 части первой статьи 7), либо если им стали известны сведения о признаках совершаемого или совершенного противоправного деяния и "если отсутствуют достаточные данные для принятия решения о возбуждении уголовного дела" (пункт 2 части первой статьи 7) (см. выше § 78). Если именно на органах власти государства-ответчика лежит обязанность оценить достаточность данных для возбуждения уголовного дела и его целесообразность, Европейский Суд может лишь отметить, что в настоящем деле сотрудники ФСКН провели задержание заявителя и другие оперативные мероприятия сразу же после его задержания с целью сбора доказательств для предъявления заявителю обвинения в незаконном обороте наркотических средств. Однако, как подчеркнул Конституционный Суд Российской Федерации, процессуальные права должны быть разъяснены каждому подозреваемому в совершении преступления с момента его фактического задержания (см. выше § 74).

154. Европейский Суд полагает, таким образом, что при задержании 15 августа 2006 г. заявитель не был явным образом проинформирован о своем праве на помощь адвоката по смыслу подпункта "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции. В связи с этим Европейский Суд считает, что, даже если заявитель прямо не ходатайствовал о предоставлении ему юридической помощи в момент его задержания, он не может считаться косвенно отказавшимся от своего права пользоваться помощью защитника, поскольку он своевременно не получил такую информацию.

155. Что касается вопроса о том, было ли заявителю разъяснено его право хранить молчание и не свидетельствовать против самого себя, Европейский Суд отмечает, что в заранее отпечатанной части протокола досмотра транспортного средства заявителя, составленного 15 августа 2006 г., в 21.50, упоминалось, что "подозреваемому" было разъяснено право не свидетельствовать против самого себя в соответствии со статьей 51 Конституции Российской Федерации (см. выше § 15). Европейский Суд в связи с этим напоминает, что разъяснение процессуальных прав, осуществленное при помощи заранее отпечатанного формуляра, должно сопровождаться комментарием или индивидуальным разъяснением ситуации задержанного лица и его процессуальных прав (см. Постановление Европейского Суда по делу "Тюрк против Турции" ( v. Turkey) от 5 сентября 2017 г., жалоба N 22744/07, § 48). Однако отсутствуют какие-либо свидетельства того, что в момент задержания заявителя или при составлении 15 августа 2006 г., в 21.50, протокола досмотра его транспортного средства, или при составлении 16 августа 2006 г., с 4.00 до 5.00, протокола опроса заявителя (см. выше §§ 15 и 20) заявитель получил индивидуальное разъяснение своей ситуации или своих процессуальных прав. В вышеуказанных протоколах отсутствовали указания на то, что заявитель был уведомлен о своем задержании в соответствии со статьей 91 УПК РФ или о подозрениях против него, а также о своих процессуальных правах, предусмотренных статьей 46 УПК РФ (см. выше § 69). Более того, в протоколе опроса, составленном 16 августа 2006 г., с 4.00 до 5.00, указывалось, что заявитель был опрошен в качестве "свидетеля".

156. Европейский Суд считает, что в отсутствие уведомления заявителя о задержании непосредственно после этого и об инкриминируемых ему деяниях, а также о его праве хранить молчание заявителю было очень сложно оценить будущую сферу применения своих показаний (см. для сравнения Постановление Европейского Суда по делу "Александр Зайченко против Российской Федерации" (Aleksandr Zaichenko v. Russia) от 18 февраля 2010 г., жалоба N 39660/02 < 1 > , §§ 54 - 55, см. также в отношении важности формулировки обвинений в контексте разъяснения задержанному лицу его прав Постановление Европейского Суда по делу "Захар и Чьерный против Словакии" (Zachar and v. Slovakia) от 21 июля 2015 г., жалобы N 29376/12 и 29384/12, §§ 70 - 74). Кроме того, заявитель не был предупрежден о том, что, если он решит говорить, все его показания могут быть использованы в качестве доказательств по уголовному делу. Европейский Суд напоминает, что утверждение о том, что отказ обвиняемого от важного права, предусмотренного статьей 6 Конвенции, подразумевается в связи с его поведением, допустимо при условии, что доказано, что обвиняемый мог разумно предвидеть последствия своего поведения (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Симеоновы против Болгарии", § 115). В связи с этим Европейский Суд полагает, что ссылка на статью 51 Конституции Российской Федерации в форме заранее отпечатанного упоминания недостаточна для того, чтобы позволить заявителю предвидеть "осознанно и информированно" последствия своего поведения в случае, если он решит не хранить молчание.

< 1 > См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2010. N 9 (примеч. редактора).

157. Европейский Суд отмечает, что только 16 августа 2006 г., в 14.45, при составлении протокола задержания заявителя в соответствии со статьей 92 УПК РФ, заявитель официально получил уведомление о своем задержании и об имеющихся в отношении него подозрениях, а также обо всех своих процессуальных правах в качестве лица, подозреваемого в совершении преступления, в частности, о правах пользоваться помощью защитника, хранить молчание и не свидетельствовать против самого себя (см. выше § 22).

158. Кроме того, Европейский Суд напоминает, что в ряде дел он установил существование в Российской Федерации практики, заключающейся в задержке оформления статуса подозреваемого в соответствии со статьями 91 и 92 УПК РФ в отношении задержанного лица и лишающей, таким образом, это лицо эффективного осуществления своих прав (см. в качестве примеров Постановление Европейского Суда по делу "Сидорин и другие против Российской Федерации" (Sidorin and Others v. Russia) от 10 апреля 2018 г., жалоба N 41168/07 < 2 > , §§ 37 - 41, Постановление Европейского Суда по делу "Бирюлев и Шишкин против Российской Федерации" (Birulev and Shishkin v. Russia) от 14 июня 2016 г., жалобы N 35919/05 и 3346/06 < 3 > , §§ 56 - 57, Постановление Европейского Суда по делу "Рахимбердиев против Российской Федерации" (Rakhimberdiyev v. Russia) от 18 сентября 2014 г., жалоба N 47837/06 < 4 > , §§ 35 - 36, Постановление Европейского Суда по делу "Иван Кузьмин против Российской Федерации" (Ivan Kuzmin v. Russia) от 25 ноября 2010 г., жалоба N 30271/03 < 5 > , §§ 81 - 84, и Постановление Европейского Суда по делу "Александр Соколов против Российской Федерации" (Aleksandr Sokolov v. Russia) от 4 ноября 2010 г., жалоба N 20364/05 < 6 > , §§ 70 - 73). Европейский Суд полагает, что развитие событий в настоящем деле является подтверждением этой практики и ее последствий для процессуальных прав задержанного лица.

< 2 > См.: Российская хроника Европейского Суда. 2019. N 2 (примеч. редактора).

< 3 > См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2017. N 5 (примеч. редактора).

< 4 > См.: Российская хроника Европейского Суда. 2015. N 1 (примеч. редактора).

< 5 > См.: там же. 2011. N 4 (примеч. редактора).

< 6 > См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2012. N 1 (примеч. редактора).

159. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд считает, что заявитель не был должным образом проинформирован о правах пользоваться помощью защитника, хранить молчание и не свидетельствовать против самого себя в течение 18 часов 55 минут, последовавших за его задержанием 15 августа 2006 г., в 20.10, поэтому заявитель не может разумно считаться надлежащим образом отказавшимся от этих прав. Следовательно, право заявителя пользоваться помощью адвоката было ограничено.

(iii) Имелись ли "убедительные основания" для ограничения доступа заявителя к адвокату

160. Европейский Суд напоминает, что ограничения доступа к адвокату по "убедительным основаниям" допустимы только в исключительных случаях, должны иметь временный характер и основываться на индивидуальной оценке конкретных обстоятельств дела (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Без против Бельгии", § 142).

161. Однако власти Российской Федерации не сообщили о таких исключительных обстоятельствах, а Европейский Суд не вправе по собственной инициативе рассматривать вопрос о том, имелись ли они в настоящем деле. Таким образом, Европейский Суд не находит какого-либо "убедительного основания", которое могло бы оправдать ограничение доступа заявителя к адвокату после его задержания: например, не утверждалось, что существовала неминуемая угроза для жизни, физической неприкосновенности или безопасности других лиц (см., a contrario, упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ибрагим и другие против Соединенного Королевства", § 276). Кроме того, законодательство Российской Федерации, которое регулировало доступ к адвокату задержанного лица, находящегося в ситуации фактического задержания, в толковании, данном Конституционным Судом Российской Федерации, прямо не предусматривало исключений из осуществления этого права (см. выше §§ 69 и 70).

(iv) Была ли соблюдена общая справедливость производства по делу

162. Европейскому Суду следует далее выяснить, нанесло ли отсутствие доступа к адвокату во время задержания непоправимый ущерб справедливости уголовного судопроизводства в отношении заявителя в целом. Отсутствие в настоящем деле "убедительных оснований", которые могли бы оправдать ограничение доступа заявителя к адвокату после его задержания, обязывает Европейский Суд провести очень строгий анализ справедливости производства по делу. Именно власти Российской Федерации должны были убедительно продемонстрировать, что заявителю, тем не менее, было обеспечено справедливое разбирательство по уголовному делу (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ибрагим и другие против Соединенного Королевства", § 265). Кроме этого, Европейский Суд напоминает, что им был сделан следующий вывод: отсутствие уведомления подозреваемого следственными органами о его праве на адвоката и праве хранить молчание и не свидетельствовать против самого себя еще более осложнит государству-ответчику опровержение презумпции несправедливости, которая возникает при отсутствии убедительных оснований для задержки в получении юридической помощи, и, даже если такая задержка имела под собой убедительные основания, подтверждение того, что производство по делу в целом было справедливым (см. idem, § 273). Для целей своего анализа Европейский Суд будет основываться на критериях, разработанных им в упомянутом выше Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ибрагим и другие против Соединенного Королевства" (см. idem, § 274).

163. В связи с этим Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации ссылались на следующие обстоятельства: 16 августа 2006 г., с 16.45 до 17.00, заявитель был допрошен в присутствии назначенного ему защитника Б., но отказался давать показания. 17 августа 2006 г., будучи допрошенным на этот раз в качестве обвиняемого, заявитель вновь отказался давать показания. Санкт-Петербургский городской суд отклонил жалобу заявителя на отсутствие адвоката на основании того, что протокол задержания заявителя был составлен 16 августа 2006 г., с 16.45 до 17.00, в присутствии адвоката Б. При производстве всех дальнейших следственных действий заявитель пользовался помощью адвоката.

164. Европейский Суд отмечает, что доводы властей Российской Федерации затрагивают юридическое представительство заявителя, которым он пользовался 16 августа 2006 г., с 15.00, но не демонстрируют, в какой степени отсутствие адвоката в течение 18 часов 55 минут, последовавших за задержанием заявителя 15 августа 2006 г., в 20.10, оказало влияние на справедливость уголовного судопроизводства в целом. Данного вывода Европейскому Суду будет достаточно, чтобы установить, что власти Российской Федерации не опровергли презумпцию несправедливости уголовного судопроизводства в отношении заявителя (см. Постановление Европейского Суда по делу "Иззет Челик против Турции" ( v. Turkey) от 23 января 2018 г., жалоба N 15185/05, §§ 37 - 38). Европейский Суд, тем не менее, считает необходимым сделать в связи с этим ряд дополнительных замечаний.

165. Европейский Суд отмечает, что в период с 15 августа, с 20.10, до 16 августа 2006 г., 14.45, следственные органы получили ряд данных, в том числе протокол досмотра транспортного средства заявителя, которые в дальнейшем были использованы в качестве обвинительных доказательств в уголовном судопроизводстве в отношении заявителя. Европейский Суд отмечает, что в указанном протоколе содержались показания заявителя, согласно которым ему принадлежал пакет с наркотиками в таблетках (см. выше § 12). Европейский Суд полагает, что эти показания являлись самообличающими в том смысле, что они позволяли содействовать доказыванию принадлежности наркотических средств заявителю, которому было предъявлено обвинение по эпизоду от 15 августа 2006 г. (см., a contrario, Постановление Европейского Суда по делу "Кривошей против Украины" (Krivoshey v. Ukraine) от 23 июня 2016 г., жалоба N 7433/05, § 85, в котором показания задержанного лица не касались предъявленных ему обвинений).

166. В настоящем деле не ставился под сомнение вопрос о том, что показания заявителя, данные сразу же после его задержания 15 августа 2006 г., в 20.10, не являлись добровольными, а были получены в результате ответов на вопросы, заданные сотрудниками ФСКН (см., a contrario, Постановление Европейского Суда по делу "Чукаев против Российской Федерации" (Chukayev v. Russia) от 5 ноября 2015 г., жалоба N 36814/06 < 1 > , §§ 100 - 101). Вместе с тем у сотрудников ФСКН уже имелись подозрения относительно причастности заявителя к незаконному обороту наркотических средств (см. выше § 146). Эти вопросы, таким образом, должны быть приравнены к допросу без предварительного разъяснения заявителю его процессуальных прав, в частности, права пользоваться помощью защитника и права хранить молчание и не свидетельствовать против себя самого (см. выше § 159).

< 1 > См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2016. N 9 (примеч. редактора).

167. Европейский Суд отмечает, что в ходе уголовного судопроизводства заявитель отрицал, что изъятые из его автомобиля пакеты с наркотическими средствами принадлежали ему (см. выше § 40). Европейский Суд также подчеркивает, что заявитель ходатайствовал об исключении доказательств, полученных сразу после его задержания без помощи защитника, в том числе об исключении составленного 15 августа 2006 г., в 21.50, протокола досмотра транспортного средства, в котором содержались указанные выше самообличающие показания (см. выше § 44, а также, a contrario, упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Чукаев против Российской Федерации", § 103). Европейский Суд констатирует, однако, что суд первой инстанции не рассмотрел это ходатайство по существу на основании того, что в нем отсутствовал перечень подлежащих исключению доказательств и не были указаны соответствующие положения законодательства (см. выше § 45). Между тем Европейский Суд отмечает, что данное ходатайство было подробно обосновано и опиралось как на соответствующие положения Конституции Российской Федерации и УПК РФ, так и на статью 6 Конвенции. В связи с этим Европейский Суд считает, что решение Кировского районного суда г. Санкт-Петербурга об отказе в удовлетворении этого ходатайства без рассмотрения по существу являлось необоснованным (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Димитар Митев против Болгарии" (Dimitar Mitev v. Bulgaria) от 8 марта 2018 г., жалоба N 34779/09, § 67). Европейский Суд полагает, что этот процедурный недостаток также не был устранен в суде второй инстанции, поскольку Санкт-Петербургский городской суд решил, что процессуальные ходатайства заявителя были рассмотрены надлежащим образом (см. выше § 50). Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд считает, что суды Российской Федерации не рассмотрели вопрос о допустимости доказательства, содержащего самообличающие показания заявителя, полученные тогда, когда его право пользоваться помощью защитника было ограничено. Суды Российской Федерации не попытались установить, отказался ли заявитель надлежащим образом от своего права на адвоката и права хранить молчание и не свидетельствовать против самого себя, и не высказали своего мнения о значимости этого доказательства по сравнению с другими обвинительными доказательствами (см. в этом отношении упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Тюрк против Турции", §§ 53 - 58, Постановление Европейского Суда по делу "Бозкая против Турции" (Bozkaya v. Turkey) от 5 сентября 2017 г., жалоба N 46661/09, §§ 49 - 53, и, a contrario, Постановление Европейского Суда по делу "Жердев против Украины" (Zherdev v. Ukraine) от 27 апреля 2017 г., жалоба N 34015/07, § 165).

168. Европейский Суд считает, что составленный 15 августа 2006 г. протокол досмотра транспортного средства, содержавший самообличающие показания заявителя, являлся важным элементом обвинения. Европейский Суд отмечает, что среди других доказательств, способных продемонстрировать, что изъятые наркотические средства принадлежали заявителю, фигурировали записи телефонных переговоров заявителя (см. выше § 48 < 2 > ). Вместе с тем Европейский Суд констатирует, что заявитель также не имел возможности оспорить допустимость данных записей, поскольку заявленное им с этой целью ходатайство было отклонено без рассмотрения по существу (см. выше § 45). Европейский Суд также отмечает, что признание заявителя виновным по эпизоду от 15 августа 2006 г., квалифицированному судами Российской Федерации как приготовление к сбыту наркотических средств в особо крупном размере, основывалось главным образом на составленном 15 августа 2006 г. протоколе досмотра транспортного средства заявителя, содержавшем его самообличающие показания, полученные в нарушение его процессуальных прав.

< 2 > Так в тексте. Возможно, имеется в виду § 47 (примеч. переводчика).

169. С учетом вышеизложенного и принимая во внимание кумулятивный эффект процессуальных недостатков судебного разбирательства в отношении заявителя, Европейский Суд считает, что неразъяснение заявителю его прав на помощь адвоката, хранить молчание и не свидетельствовать против самого себя, а также ограничение его доступа к юридической помощи 15 августа 2006 г., с 20.10, до 16 августа 2006 г., 14.45, нанесли непоправимый ущерб справедливости судебного разбирательства в целом.

170. Следовательно, имело место нарушение пункта 1 и подпункта "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции.

(b) Соблюдение требований пункта 1 и подпунктов "b" и "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции, что касается возможности для заявителя делать заметки внутри металлической клетки и общаться со своими адвокатами в ходе судебного разбирательства

171. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации подтвердили, что внутри металлической клетки, в которую заявителя помещали в ходе судебного разбирательства по уголовному делу, имелась только одна скамья. Европейский Суд далее подчеркивает, что власти Российской Федерации не оспаривали утверждение заявителя, согласно которому сотрудники конвоя пенитенциарной администрации всегда находились рядом с этой клеткой, и он мог общаться со своими адвокатами только в их непосредственном присутствии (см. выше § 142).

172. Европейский Суд напоминает, что в деле "Ходорковский и Лебедев против Российской Федерации" (Khodorkovskiy and Lebedev v. Russia) (Постановление от 25 июля 2013 г., жалобы N 11082/06 и 13772/05 < 1 > , §§ 642 - 647) им было установлено нарушение пункта 1 и подпункта "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции в связи с отсутствием конфиденциальности устных сообщений между заявителями и их адвокатами ввиду, в частности, непосредственного присутствия сотрудников конвоя пенитенциарной администрации. Европейский Суд подтвердил данный вывод в упомянутых выше Постановлениях по делам "Уразов против Российской Федерации" (§§ 85 - 89) и "Ярослав Белоусов против Российской Федерации" (§§ 145 - 154). Кроме того, в упомянутом выше Постановлении по делу "Ярослав Белоусов против Российской Федерации" Европейский Суд также установил нарушение подпункта "b" пункта 3 статьи 6 Конвенции в связи, в частности, с отсутствием в застекленной клетке, в которую помещали заявителя, приспособлений, которые позволили бы ему делать заметки (см. idem, § 151).

< 1 > См.: Российская хроника Европейского Суда. 2015. N 1 (примеч. редактора).

173. Принимая во внимание доводы сторон и свою прецедентную практику по этому вопросу, Европейский Суд считает, что власти Российской Федерации не представили каких-либо фактических или юридических аргументов, способных убедить его прийти в настоящем деле к иному выводу.

174. Таким образом, имело место нарушение пункта 1 и подпунктов "b" и "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции в связи с отсутствием в металлической клетке, в которую заявителя помещали в ходе судебного разбирательства по уголовному делу в отношении него, приспособления, которое позволило бы ему делать заметки, а также в связи с отсутствием конфиденциальности устных сообщений между заявителем и его адвокатами.

(c) Соблюдение требований пункта 2 статьи 6 Конвенции, что касается помещения заявителя в металлическую клетку в зале судебного заседания

175. Европейский Суд отмечает, что он выше рассмотрел основной правовой вопрос относительно помещения заявителя в металлическую клетку в зале судебного заседания, решив, что жалоба на нарушение пункта 2 статьи 6 Конвенции в отношении соблюдения презумпции невиновности охватывается выводом об установлении нарушения требований статьи 3 Конвенции, к которому Европейский Суд пришел в § 107 настоящего Постановления, и что вследствие этого отсутствует необходимость рассматривать ее отдельно (см. упомянутые выше Постановления Европейского Суда по делам "Уразов против Российской Федерации", §§ 91 - 92, и "Ходорковский и Лебедев против Российской Федерации", §§ 741 - 744).

V. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 8 КОНВЕНЦИИ

САМОСТОЯТЕЛЬНО И ВО ВЗАИМОСВЯЗИ СО СТАТЬЕЙ 13 КОНВЕНЦИИ

176. Заявитель жаловался на нарушение его права на уважение частной жизни и его корреспонденции в связи с контролем и записью его телефонных переговоров, которые были использованы в качестве доказательств в рамках уголовного судопроизводства в отношении него. Заявитель также жаловался на отсутствие эффективных средств правовой защиты в связи с этой жалобой. Заявитель ссылался на статьи 8 и 13 Конвенции, которые в соответствующих частях предусматривают следующее:

"Статья 8 Конвенции

1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц...

Статья 13 Конвенции

Каждый, чьи права и свободы, признанные в... Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

A. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 8 КОНВЕНЦИИ

1. Доводы сторон

177. Власти Российской Федерации указывали, что часть 2 статьи 23 Конституции Российской Федерации предусматривает, что право на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений может быть ограничено только на основании судебного решения. Власти Российской Федерации добавили, что Федеральный закон "Об оперативно-розыскной деятельности" предусматривает возможность прослушивания телефонных переговоров (статья 6 данного закона), но подобное прослушивание допускается только в отношении лиц, подозреваемых или обвиняемых в совершении преступлений средней тяжести, тяжких или особо тяжких преступлений, а также лиц, которые могут располагать сведениями об указанных преступлениях (статья 8 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности").

178. По утверждению властей Российской Федерации, справки, выданные 11 октября 2007 г. Санкт-Петербургским городским судом и приобщенные к материалам уголовного дела заявителя (см. выше § 41), свидетельствуют о том, что этот суд своими постановлениями от 11 и 27 апреля и от 29 мая 2006 г. разрешил прослушивание и запись телефонных переговоров заявителя, поскольку он подозревался в причастности к незаконному обороту наркотических средств. Власти Российской Федерации полагали, что суд первой инстанции, рассматривавший уголовное дело в отношении заявителя, тщательно исследовал все данные, касающиеся прослушивания телефонов заявителя, в частности, допросив ответственных за проведение этого мероприятия сотрудников ФСКН, и установил, что прослушивание являлось законной и необходимой мерой для сбора доказательств совершения преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотических средств.

179. Заявитель настаивал на своей жалобе. Он добавил, что постановления Санкт-Петербургского городского суда от 11 и 27 апреля и от 29 мая 2006 г. не были приобщены к материалам уголовного дела, и ему не удалось ознакомиться с ними, несмотря на поданные с этой целью ходатайства.

2. Мнение Европейского Суда

(a) Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

180. Хотя власти Российской Федерации не заявляли о несоблюдении заявителем правила шестимесячного срока для подачи жалобы, Европейский Суд напоминает, что отсутствуют какие-либо препятствия для рассмотрения им этого касающегося его компетенции вопроса proprio motu (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Сабри Гюнеш против Турции" (Sabri v. Turkey) от 29 июня 2012 г., жалоба N 27396/06, § 29). В упомянутом выше Постановлении по делу "Зубков и другие против Российской Федерации" Европейский Суд счел, что заявителями был соблюден установленный пунктом 1 статьи 35 Конвенции срок, поскольку они подали соответствующие жалобы в течение шести месяцев, последовавших за вынесением судами второй инстанции решений в рамках уголовных судопроизводств в отношении заявителей (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Зубков и другие против Российской Федерации", §§ 104 - 110). Европейский Суд решил в этом деле, что в представленных ему для рассмотрения материалах дела отсутствовали какие-либо доказательства того, что заявители знали или должны были знать о существовании обстоятельств, которые делали это средство правовой защиты неэффективным (см. idem, § 107, in fine). Европейский Суд не усматривает каких-либо оснований для того, чтобы прийти к иному выводу в настоящем деле. Действительно, Европейский Суд отмечает, что Санкт-Петербургский городской суд в кассационном порядке оставил приговор в отношении заявителя без изменения 18 мая 2009 г. (см. выше § 50), а заявитель представил свои жалобы на нарушение статьи 8 Конвенции как таковой и во взаимосвязи со статьей 13 Конвенции в формуляре жалобы от 9 ноября 2009 г. В связи с этим Европейский Суд полагает, что с учетом конкретных обстоятельств настоящего дела заявителем был соблюден шестимесячный срок для подачи жалобы по смыслу пункта 1 статьи 35 Конвенции.

181. Кроме того, Европейский Суд считает, что жалоба в указанной части не является явно необоснованной по смыслу подпункта "a" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что не установлено каких-либо иных оснований для признания ее неприемлемой. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

(b) Существо жалобы

182. Европейский Суд напоминает, что в нескольких недавно рассмотренных им делах им было установлено нарушение статьи 8 Конвенции на основании того, что процедура прослушивания и записи телефонных переговоров в том виде, в котором она предусмотрена Федеральным законом "Об оперативно-розыскной деятельности", а также практическое применение этой процедуры судами Российской Федерации не сопровождались достаточными гарантиями против несоразмерного вмешательства в осуществление права на уважение частной жизни и корреспонденции соответствующих лиц (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Зубков и другие против Российской Федерации", §§ 120 - 133, Постановление Европейского Суда по делу "Москалев против Российской Федерации" (Moskalev v. Russia) от 7 ноября 2017 г., жалоба N 44045/05 < 1 > , §§ 35 - 45, и Постановление Европейского Суда по делу "Константин Москалев против Российской Федерации" (Konstantin Moskalev v. Russia) от 7 ноября 2017 г., жалоба N 59589/10 < 2 > , §§ 45 - 53).

< 1 > См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 5 (примеч. редактора).

< 2 > См.: Российская хроника Европейского Суда. 2018. N 3 (примеч. редактора).

183. Принимая во внимание имеющиеся в его распоряжении материалы, Европейский Суд констатирует, что власти Российской Федерации не представили каких-либо фактических или юридических аргументов, способных убедить его прийти в настоящем деле к иному выводу.

184. Действительно, Европейский Суд отмечает, что постановления от 11 и 27 апреля и от 29 мая 2006 г., которыми Санкт-Петербургский городской суд разрешил прослушивание телефонных переговоров лиц, подозревавшихся в причастности к незаконному обороту наркотических средств, в том числе, телефонных переговоров заявителя, так и не были приобщены к материалам уголовного дела в отношении заявителя (см. выше § 41). Таким образом, эти постановления не являлись предметом всестороннего изучения со стороны судов, уполномоченных рассматривать уголовное дело в отношении заявителя (см. в аналогичном контексте упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Раджаб Магомедов против Российской Федерации", § 83). Европейский Суд отмечает, что заявителю было отказано в доступе к указанным постановлениям на основании того, что они имели "секретный" характер (см. выше § 43). Европейский Суд далее отмечает, что ему не были предоставлены соответствующие постановления. По мнению Европейского Суда, отсутствуют какие-либо основания утверждать, что на момент вынесения постановлений от 11 и 27 апреля и от 29 мая 2006 г. Санкт-Петербургский городской суд проверил наличие "обоснованного подозрения" в отношении заявителя или что он применил критерии "необходимости" и "соразмерности" (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Москалев против Российской Федерации", § 42). Европейский Суд отмечает, что, подтверждая существование указанных постановлений, справки от 11 октября 2007 г., выданные этим судом, не содержат какой-либо информации по данному вопросу. Вопреки утверждениям властей Российской Федерации, ни суд первой инстанции, ни суд второй инстанции в уголовном судопроизводстве в отношении заявителя не имели доступа к материалам, которые ФСКН представила в Санкт-Петербургский городской суд в обоснование своих ходатайств о разрешении проведения прослушивания и записи телефонных переговоров заявителя. Европейский Суд отмечает, что показания сотрудников ФСКН, данные в ходе судебного разбирательства по уголовному делу в отношении заявителя, касавшиеся необходимости проведения оспариваемых мер, ограничивались утверждением, в соответствии с которым они располагали сведениями, позволяющими предположить, что заявитель был причастен к незаконному обороту наркотических средств (см. выше § 47). Европейский Суд считает, однако, что эти показания не могли быть приравнены к демонстрации "достаточного фактического основания", чтобы подозревать заявителя в том, что он являлся исполнителем уголовного преступления (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Зубков и другие против Российской Федерации", § 131).

185. С учетом вышеизложенного, а также своей прецедентной практики по этому вопросу Европейский Суд приходит к выводу, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции в связи с прослушиванием и записью телефонных переговоров заявителя.

B. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 13 КОНВЕНЦИИ

1. Доводы сторон

186. Власти Российской Федерации не представили замечаний по этой части жалобы.

187. Заявитель настаивал на своей жалобе.

2. Мнение Европейского Суда

(a) Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

188. Европейский Суд считает, что жалоба в этой части не является явно необоснованной по смыслу подпункта "a" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что не установлено каких-либо иных оснований для признания ее неприемлемой. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

(b) Существо жалобы

189. В упомянутом выше Постановлении по делу "Константин Москалев против Российской Федерации" Европейский Суд пришел к выводу, что правовая система Российской Федерации не предусматривает эффективных внутренних средств правовой защиты для обжалования прослушивания телефонных переговоров (см. idem, §§ 25 - 36). Принимая во внимание имеющиеся в его распоряжении материалы, Европейский Суд констатирует, что власти Российской Федерации не представили каких-либо фактических или юридических аргументов, способных убедить его прийти в настоящем деле к иному выводу.

190. Следовательно, имело место нарушение статьи 13 Конвенции.

VI. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 10 КОНВЕНЦИИ

191. Заявитель жаловался на нарушение его права свободно получать информацию в связи с изъятием администрацией Следственного изолятора N ИЗ-47/1 г. Санкт-Петербурга отправленных ему его родственниками газет и журналов, а также имевшегося у него радиоприемника. Заявитель ссылался на статью 10 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ. Настоящая статья не препятствует Государствам осуществлять лицензирование радиовещательных, телевизионных или кинематографических предприятий.

2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия".

A. ДОВОДЫ СТОРОН

192. Власти Российской Федерации указали, что изъятие передачи с отправленными заявителю его родственниками газетами и журналами, а также имевшегося у заявителя радиоприемника было осуществлено на основании Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" и приказа N 189 (см. выше §§ 82 - 87). Власти Российской Федерации добавили, что внутригосударственные суды подтвердили законность оспариваемых мер, поскольку в соответствии с действующим внутригосударственным законодательством изъятые предметы рассматривались как запрещенные. Согласившись с тем, что имело место вмешательство в осуществление заявителем права, защищаемого статьей 10 Конвенции, власти Российской Федерации, тем не менее, полагали, что это вмешательство было предусмотрено законом, преследовало правомерную цель и являлось соразмерным преследуемой цели.

193. Заявитель настаивал на своей жалобе.

B. МНЕНИЕ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА

1. Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

194. Европейский Суд считает, что жалоба в этой части не является явно необоснованной по смыслу подпункта "a" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что не установлено каких-либо иных оснований для признания ее неприемлемой. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

2. Существо жалобы

(a) Наличие вмешательства

195. Европейский Суд напоминает, что лица, содержащиеся под стражей, как правило, продолжают пользоваться всеми основными правами и свободами, гарантированными Конвенцией, за исключением права на свободу (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Хорошенко против Российской Федерации" (Khoroshenko v. Russia) от 30 июня 2015 г., жалоба N 41418/04 < 1 > , § 116). Соответственно, они продолжают пользоваться правом свободно выражать свое мнение (см. Постановление Европейского Суда по делу "Янков против Болгарии" (Yankov v. Bulgaria) от 11 декабря 2003 г., жалоба N 39084/97, §§ 126 - 145, и Постановление Европейского Суда по делу "Тапкан и другие против Турции" (Tapkan and Others v. Turkey) от 20 сентября 2007 г., жалоба N 66400/01, § 68), которое включает право свободно получать информацию и идеи.

< 1 > См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 9 (примеч. редактора).

196. Европейский Суд далее напоминает, что "право свободно получать информацию по сути запрещает государству ограничивать человека в получении информации, которую другие лица хотят или могут захотеть ему сообщить", и что это право "нельзя трактовать как налагающее на государство позитивные обязательства собирать и распространять информацию по собственной инициативе" (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Венгерский Хельсинкский комитет против Венгрии" (Magyar Helsinki v. Hungary) от 8 ноября 2016 г., жалоба N 18030/11 < 2 > , § 156).

< 2 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2017. N 9 (примеч. редактора).

197. Европейский Суд имел возможность рассмотреть вопросы, связанные с правом получать информацию, предоставления которого добивались лица, лишенные свободы. В деле "Месут Юртсевер и другие против Турции" (Mesut Yurtsever and Others v. Turkey) (Постановление от 20 января 2015 г., жалоба N 14946/08 и 11 других жалоб, § 102) Европейский Суд пришел к выводу, что отказ администрации пенитенциарного учреждения передать заявителям некоторые издания газеты рассматривался как вмешательство в осуществление их защищаемого статьей 10 Конвенции права получать информацию и идеи. В делах "Калда против Эстонии" (Kalda v. Estonia) (Постановление Европейского Суда от 19 января 2016 г., жалоба N 17429/10 < 1 > ) и "Янковскис против Литвы" (Jankovskis v. Lithuania) (Постановление от 17 января 2017 г., жалоба N 21575/08 < 2 > ) Европейский Суд рассмотрел случаи, связанные с запретом заявителям, отбывающим наказание в виде лишения свободы, на доступ к интернет-сайтам. Европейский Суд пришел к выводу о применении статьи 10 Конвенции с точки зрения права получать информацию с учетом характера информации, доступ к которой запрашивали заявители как лица, отбывающие наказание в виде лишения свободы (см. в отношении информации в области права упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Калда против Эстонии", § 45, и относительно информации в сфере образования упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Янковскис против Литвы").

< 1 > См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2016. N 11 (примеч. редактора).

< 2 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2018. N 1 (примеч. редактора)

198. Что касается обстоятельств настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что заявитель пытался получить доступ к общедоступной информации из открытых источников, а именно к статьям в прессе и к радиоканалам. Европейский Суд полагает, что настоящее дело касается, таким образом, ограничения доступа к средствам распространения информации, передаваемой третьими лицами, в данном случае к классическим печатным и аудиовизуальным средствам массовой информации. Европейский Суд в связи с этим напоминает, что статья 10 Конвенции касается не только содержания информации, но и средств ее передачи, поскольку любое введенное в отношении них ограничение затрагивает право получать и распространять информацию (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Озтюрк против Турции" ( v. Turkey), жалоба N 22479/93, § 49, ECHR 1999-VI). Европейский Суд также принимает во внимание международные документы по правам заключенных, упомянутые в §§ 88 - 89 настоящего Постановления, в частности, Правило 24.10 Европейских пенитенциарных правил, согласно которому заключенные должны иметь возможность регулярно получать информацию об общественных событиях, получая по подписке или читая газеты, периодические издания и иные публикации, а также получать информацию по радио или телевидению.

199. Учитывая свою прецедентную практику по данному вопросу и, в частности, упомянутое выше Постановление по делу "Месут Юртсевер и другие против Турции", Европейский Суд считает, что изъятие газет и журналов, а также имевшегося у заявителя радиоприемника должно рассматриваться как вмешательство в его право свободно получать информацию по смыслу статьи 10 Конвенции. Кроме того, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не возражали против применимости этого положения Конвенции к обстоятельствам настоящего дела (см. выше § 192).

(b) Было ли вмешательство обоснованным

200. Подобное вмешательство противоречит статье 10 Конвенции, за исключением случаев, когда данное вмешательство отвечает требованиям пункта 2 этого положения Конвенции. Таким образом, следует определить, было ли это вмешательство "предусмотрено законом", продиктовано одной или несколькими правомерными целями в соответствии с указанным пунктом и "необходимо в демократическом обществе" для их достижения (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Янковскис против Литвы", § 56).

(i) Было ли вмешательство "предусмотрено законом"

201. Сторонами не оспаривалось, что вмешательство было предусмотрено законом, а именно статьей 25 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" (см. выше § 84). Европейский Суд не видит оснований, чтобы прийти к иному выводу в настоящем деле.

(ii) Правомерная цель вмешательства

202. Власти Российской Федерации не изложили подробно свой довод о цели оспариваемой меры. Европейский Суд, со своей стороны, отмечает, что суды Российской Федерации ссылались на статью 25 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений", которая позволяет властям места содержания под стражей изымать любой предмет, который может представлять опасность для жизни и здоровья людей или может быть использован в качестве орудия преступления либо для воспрепятствования целям содержания под стражей. Европейский Суд готов признать, что досмотр корреспонденции лиц, содержащихся под стражей, и изъятие отправленных им или находящихся в их распоряжении предметов преследуют цель предотвращения беспорядков или преступлений, соответственно, Европейский Суд считает их правомерными.

(iii) Было ли вмешательство "необходимо в демократическом обществе"

203. Европейский Суд отмечает, что суды Российской Федерации поддержали применение оспариваемой меры, не рассмотрев вопрос о том, была ли она "необходима" по смыслу статьи 10 Конвенции. Власти Российской Федерации также не изложили свои доводы по этому поводу более конкретно.

204. Европейский Суд со своей стороны подчеркивает, что он понимает важность требований безопасности в пенитенциарных учреждениях и необходимость досматривать корреспонденцию заключенных, а также предметы, которыми они могут располагать. Власти государства-ответчика обязаны, тем не менее, обеспечить справедливый баланс между требованиями безопасности в тюремной среде, с одной стороны, и защищаемыми Конвенцией правами, с другой (см. среди многих прочих примеров в контексте статьи 3 Конвенции Постановление Европейского Суда по делу "Фреро против Франции" ( v. France) от 12 июня 2007 г., жалоба N 70204/01, § 41, что касается процедуры личного обыска; в контексте статьи 8 Конвенции см. Постановление Европейского Суда по делу "Нусрет Кайя и другие против Турции" (Nusret Kaya and Others v. Turkey) от 22 апреля 2014 г., жалоба N 43750/06 и четыре другие жалобы, § 52 в отношении контроля телефонных переговоров заключенных; упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Фреро против Франции", § 59; что касается контроля корреспонденции заключенных; Постановление Европейского Суда по делу "Висс против Франции" (Wisse v. France) от 20 декабря 2005 г., жалоба N 71611/01, § 30, что касается прослушивания комнат для свиданий в тюрьме; в контексте статьи 10 Конвенции упомянутые выше Постановления Европейского Суда по делам "Калда против Эстонии", § 53, и "Янковскис против Литвы", § 61, в отношении доступа к интернет-сайтам в тюрьмах).

205. В настоящем деле Европейский Суд отмечает, что законодательством Российской Федерации заключенному не разрешалось иметь при себе радиоприемник, а камеры, в которых заявитель содержался под стражей, были оборудованы проводным радиоприемником, управляемым администрацией пенитенциарного учреждения (см. выше § 66). С учетом этих сведений и рисков в области безопасности, связанных с наличием в камерах пенитенциарного учреждения электронных устройств, Европейский Суд считает, что конфискация радиоприемника заявителя не представляла собой несоразмерное вмешательство в осуществление им права свободно получать информацию по смыслу статьи 10 Конвенции.

206. В то же время Европейский Суд не может прийти к тому же выводу относительно изъятия экземпляров газет и журналов, отправленных заявителю его родственниками. Отсутствуют какие-либо доказательства того, что эти экземпляры могли представлять опасность для жизни и здоровья других лиц, привести к нарушению порядка в следственном изоляторе или использоваться для совершения преступлений (см., mutatis mutandis, упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Месут Юртсевер и другие против Турции", § 106). Также не было продемонстрировано, что получение заявителем печатных изданий повлекло для администрации следственного изолятора дополнительные расходы (см., mutatis mutandis, упомянутые выше Постановления Европейского Суда по делам "Калда против Эстонии", § 53, и "Янковскис против Литвы", § 61). Европейский Суд отмечает, что законодательство Российской Федерации разрешало заключенным получать и иметь при себе издания периодической печати при условии, что они были приобретены через администрацию следственного изолятора в торговой сети. Именно из-за невыполнения этого условия в настоящем деле суды Российской Федерации подтвердили обоснованность изъятия газет и журналов, отправленных заявителю его родственниками (см. выше § 66). Европейский Суд, однако, считает, что указанное условие и его применение властями Российской Федерации к случаю заявителя не отвечали какой-либо неотложной социальной необходимости, и поэтому оспариваемая мера не была "необходима в демократическом обществе".

207. Следовательно, имело место нарушение статьи 10 Конвенции.

VII. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 34 КОНВЕНЦИИ

208. Наконец, заявитель жаловался на то, что администрация Следственного изолятора N ИЗ-47/6 г. Санкт-Петербурга вскрыла его письмо от 16 февраля 2009 г., которым Секретариат Европейского Суда подтвердил получение формуляра его жалобы. Заявитель сослался на статью 34 Конвенции, которая гласит:

"Суд может принимать жалобы от любого физического лица, любой неправительственной организации или любой группы частных лиц, которые утверждают, что явились жертвами нарушения одной из Высоких Договаривающихся Сторон их прав, признанных в настоящей Конвенции или в Протоколах к ней. Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются никоим образом не препятствовать эффективному осуществлению этого права".

A. ДОВОДЫ СТОРОН

209. Власти Российской Федерации признали, что письмо от 16 февраля 2009 г., отправленное Секретариатом Европейского Суда, было вскрыто сотрудниками Следственного изолятора N ИЗ-47/6 г. Санкт-Петербурга. Власти Российской Федерации, тем не менее, указали, что этот инцидент произошел до принятия циркуляра от 13 ноября 2009 г. N 10/1-4847, которым Федеральная служба исполнения наказаний проинформировала своих сотрудников о запрете вскрывать переписку заключенных с Европейским Судом. Власти Российской Федерации добавили, что письмо от 16 февраля 2009 г. впоследствии было передано заявителю.

210. Заявитель настаивал на своей жалобе.

B. МНЕНИЕ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА

211. Европейский Суд напоминает, что во многих делах им было установлено нарушение статьи 34 Конвенции в связи со вскрытием сотрудниками пенитенциарных учреждений писем, отправленных заявителям Европейским Судом (см. Постановление Европейского Суда по делу "Махлягин и Беляев против Российской Федерации" (Makhlyagin and Belyayev v. Russia) от 9 января 2018 г., жалобы N 14784/09 и 51742/11 < 1 > , §§ 20 - 26, Постановление Европейского Суда по делу "Шехов против Российской Федерации" (Shekhov v. Russia) от 19 июня 2014 г., жалоба N 12440/04 < 2 > , §§ 57 - 64, Постановление Европейского Суда по делу "Ефименко против Российской Федерации" (Yefimenko v. Russia) от 12 февраля 2013 г., жалоба N 152/04 < 3 > , §§ 156 - 165, и Постановление Европейского Суда по делу "Фетисов и другие против Российской Федерации" (Fetisov and Others v. Russia) от 17 января 2012 г., жалоба N 43710/07 и три < 4 > другие жалобы < 5 > , §§ 139 - 145).

< 1 > См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 8 (примеч. редактора).

< 2 > См.: там же. 2015. N 5 (примеч. редактора).

< 3 > См.: там же. 2014. N 1 (примеч. редактора).

< 4 > Так в тексте. Имеются в виду пять других жалоб (примеч. переводчика).

< 5 > См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2013. N 7 (примеч. редактора).

212. Принимая во внимание имеющиеся в его распоряжении материалы, Европейский Суд констатирует, что власти Российской Федерации не представили каких-либо фактических или юридических аргументов, способных убедить его прийти в настоящем деле к иному выводу.

213. Таким образом, имело место нарушение требований статьи 34 Конвенции.

VIII. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

214. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. УЩЕРБ

215. Заявитель требовал присудить ему 100 000 евро в качестве компенсации причиненного ему, по его мнению, морального вреда.

216. Власти Российской Федерации полагали, что при установлении Европейским Судом в настоящем деле нарушения Конвенции размер справедливой компенсации должен быть определен в соответствии с его прецедентной практикой.

217. Европейский Суд считает, что заявителю следует присудить 12 700 евро в качестве компенсации морального вреда.

B. СУДЕБНЫЕ РАСХОДЫ И ИЗДЕРЖКИ

218. Заявитель требовал присудить ему 201 000 рублей в качестве компенсации судебных расходов, понесенных, по его утверждению, на оплату услуг адвоката и представление его интересов при рассмотрении дела в судах Российской Федерации. Заявитель также требовал выплаты 350 000 рублей в качестве компенсации судебных расходов, понесенных, по его утверждению, на оплату услуг адвоката и представление его интересов в рамках рассмотрения дела в Европейском Суде, и 17 706 рублей 96 копеек в качестве возмещения почтовых расходов.

219. Власти Российской Федерации не представили комментариев по этому вопросу.

220. Согласно прецедентной практике Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение судебных расходов и издержек лишь постольку, поскольку было доказано, что они были фактически понесены, были необходимы и не превышали разумных пределов. В настоящем деле с учетом имеющихся в его распоряжении документов Европейский Суд считает разумной и присуждает заявителю сумму в размере 3 500 евро, покрывающую все виды судебных расходов.

C. ПРОЦЕНТНАЯ СТАВКА ПРИ ПРОСРОЧКЕ ПЛАТЕЖЕЙ

221. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Европейский Суд единогласно:

1) объявил жалобу приемлемой для рассмотрения по существу;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции самостоятельно и во взаимосвязи со статьей 13 Конвенции в отношении условий содержания заявителя под стражей в Следственном изоляторе N ИЗ-47/1 г. Санкт-Петербурга с 18 августа 2006 г. по 1 октября 2008 г. и с 23 марта по 21 августа 2009 г., условий перевозки заявителя в Кировский районный суд г. Санкт-Петербурга и из него и помещения заявителя в металлическую клетку в ходе судебного разбирательства по уголовному делу, а также в части отсутствия эффективных внутригосударственных средств правовой защиты в связи с этими жалобами;

3) постановил, что отсутствует необходимость рассматривать жалобу на нарушение статьи 3 Конвенции в отношении условий содержания заявителя под стражей во временной камере Кировского районного суда г. Санкт-Петербурга;

4) постановил, что имело место нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции;

5) постановил, что имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции;

6) постановил, что имело место нарушение пункта 1 и подпунктов "b" и "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции;

7) постановил, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции самостоятельно и во взаимосвязи со статьей 13 Конвенции;

8) постановил, что имело место нарушение статьи 10 Конвенции;

9) постановил, что имело место нарушение статьи 34 Конвенции;

10) постановил, что:

(a) власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в валюту государства-ответчика по курсу, действующему на день выплаты:

(i) 12 700 (двенадцать тысяч семьсот) евро, а также любой налог, который может быть начислен на указанную сумму, в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 3 500 (три тысячи пятьсот) евро, а также любой налог, который может быть начислен на указанную сумму, в качестве компенсации судебных расходов и издержек;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

11) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на французском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 11 декабря 2018 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Европейского Суда.

Председатель

Палаты Суда

ВИНСЕНТ А. ДЕ ГАЭТАНО

Секретарь

Секции Суда

СТИВЕН ФИЛЛИПС

В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Европейского Суда к настоящему Постановлению прилагается особое мнение судьи Дмитрия Дедова.

СОВПАДАЮЩЕЕ ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ДМИТРИЯ ДЕДОВА

Я согласился с выводом большинства судей в том, что касается нарушения пункта 1 и подпункта "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции, с некоторыми оговорками. Хотя данный вывод основывался на весьма ограниченном анализе общей справедливости уголовного судопроизводства в отношении заявителя (см. §§ 162 - 169 настоящего Постановления), он касался только одного эпизода активного участия заявителя в преступной деятельности (приготовление и сбыт наркотических средств и организация преступной группы для вышеуказанных целей) и его ведущей роли в преступной деятельности группы, о которой идет речь. В недавнем деле "Без против Бельгии" Европейский Суд провел очень подробный и исчерпывающий анализ общей справедливости уголовного судопроизводства, начав с изучения вопроса о том, имелись ли убедительные основания, оправдывающие ограничения на доступ к адвокату (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Без против Бельгии" (Beuze v. Belgium) от 9 ноября 2018 г., жалоба N 71409/10 < 1 > , §§ 151 - 193). В настоящем деле Европейский Суд ограничился критикой 1) того, что заявитель не пользовался помощью защитника при обыске его автомобиля, в котором он перевозил наркотические средства из г. Санкт-Петербурга в г. Москву, и 2) того, что суд, в который было передано дело, отклонил его ходатайство о признании доказательства недопустимым без указания причин. Однако, согласно материалам дела, суд, в который было передано дело, принял во внимание другие вещественные доказательства (телефонные переговоры, обыски в квартирах других членов группы) и несколько свидетельских показаний, которых было достаточно, чтобы прийти к выводу о том, что перевозка наркотических средств не являлась единичным эпизодом. С учетом вышеуказанных обстоятельств я предполагаю, что само по себе установление нарушения требований пункта 1 и подпункта "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции не создает возможности для возобновления производства по уголовному делу в отношении заявителя.

< 1 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2019. N 6 (примеч. редактора).