[неофициальный перевод]
Куропятник против Российской Федерации
(Kuropyatnik v. Russia)
(Жалоба N 64403/11)
По материалам Постановления
Европейского Суда по правам человека
от 28 сентября 2021 года
Настоящее дело касается задержания заявителя, постановки его на учет в органах милиции и наблюдения за ним в связи с его членством в Церкви Саентологии.
В 2010 г., после внесения отдельной саентологической литературы в Федеральный список экстремистских материалов, Министерство внутренних дел Российской Федерации получило информацию о том, что заявитель распространял материалы, признанные экстремистскими. Имя заявителя было внесено в специальную базу данных, используемую правоохранительными органами для отслеживания перемещения по России лиц, предположительно вовлеченных в экстремистскую деятельность. Впоследствии, возвращаясь из г. Ханты-Мансийска в г. Москву, заявитель был задержан в аэропорту сотрудником милиции и добровольно проследовал за ним для дачи объяснений относительно своего участия в деятельности Церкви Саентологии, после чего покинул отдел милиции.
Заявитель подал жалобу в суд государства-ответчика, утверждая, что был незаконно задержан. Однако его жалоба была отклонена со ссылкой на действующее законодательство, наделяющее органы милиции полномочиями по проверке документов и опросу граждан. Указанное решение было оставлено в силе вышестоящим судом.
Заявитель также оспорил включение его имени в базу данных, заявив о нарушении его прав на уважение частной жизни, личную безопасность и свободу передвижения. Суд государства-ответчика отклонил иск заявителя, указав, что к моменту рассмотрения гражданского дела его имя было удалено из базы, а также, что первоначальная регистрация заявителя в базе данных была обоснована его участием в деятельности Церкви Саентологии и распространением литературы, признанной экстремистскими материалами.
Вместе с тем суд государства-ответчика установил, что во время рассматриваемых событий не существовало правовых норм или инструкций, регулирующих сбор, хранение и использование баз данных Министерства внутренних дел для следственных или иных целей, преследуемых милицией. Верховный Суд Российской Федерации оставил данное решение в силе.
Европейский Суд отметил, что согласие заявителя проследовать в отдел милиции нельзя считать полностью свободным, поскольку де-факто его сопровождал туда сотрудник милиции. Учитывая, что заявитель был внесен в список потенциальных экстремистов, маловероятно, что он мог свободно покинуть помещение без разрешения сотрудника милиции. Таким образом, присутствовал элемент принуждения, который свидетельствовал о лишении свободы по смыслу пункта 1 статьи 5 Конвенции.
Европейский Суд признал, что задержание заявителя по подозрению в распространении литературы, занесенной в список экстремистских материалов, могло быть осуществлено в соответствии с действовавшим на тот момент законодательством о милиции и оперативно-розыскной деятельности. Тем не менее государство-ответчик не продемонстрировало, что у сотрудников правоохранительных органов имелись основания полагать, что заявитель готовился к совершению преступления или был причастен к нему. Не было представлено ни доказательств того, что в отношении заявителя проводилось какое-либо расследование, ни подробной информации, касающейся каких-либо конкретных обстоятельств участия заявителя в распространении саентологической литературы. В связи с этим Суд пришел к выводу о том, что задержание заявителя и содержание его под стражей не имели законной цели и были произвольными.
Далее Европейский Суд установил, что хранение личных данных заявителя на том основании, что он принадлежал к определенной религиозной общине, было равносильно вмешательству в его частную жизнь, защищенную статьей 8, истолкованной в свете статьи 9 Конвенции. Суд постановил, что российское законодательство не указало с достаточной ясностью объем и способ реализации полномочий, предоставленных властям Российской Федерации в отношении сбора и хранения в базе данных информации о частной жизни лиц. В частности, в нем не содержится каких-либо указаний на минимальные гарантии против злоупотреблений, что в настоящем деле подтвердил суд государства-ответчика. В этой связи Европейский Суд заключил, что вмешательство в право заявителя не было "предусмотрено законом".
Наконец, в свете своих выводов по статьям 5 и 8 Конвенции Европейский Суд не нашел оснований для отдельного рассмотрения вопросов о предполагаемом нарушении пункта 5 статьи 5 и статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьями 8 и 9 Конвенции и статьей 2 Протокола N 4 к Конвенции.
Европейский Суд единогласно установил в настоящем деле нарушение пункта 1 статьи 5 и статьи 8 Конвенции, истолкованной в свете статьи 9 Конвенции, и обязал власти Российской Федерации выплатить заявителю 5 000 евро в качестве компенсации морального вреда и 3 000 евро в качестве компенсации судебных издержек и расходов.