[неофициальный перевод] < 1 >
ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
ТРЕТЬЯ СЕКЦИЯ
ДЕЛО "P.D. (P.D.) ПРОТИВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ" < 1 >
(Жалоба N 30560/19)
ПОСТАНОВЛЕНИЕ < 2 >
(Страсбург, 3 мая 2022 года)
< 1 > Перевод с английского ООО "Развитие правовых систем".
< 2 > Настоящее Постановление вступило в силу 5 сентября 2022 г. в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции (примеч. редактора).
По делу "P.D. против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:
Жоржа Раварани, Председателя Палаты Суда,
Георгия А. Сергидеса,
Дмитрия Дедова,
Марии Элосеги,
Ани Зайберт-Фор,
Пеэтера Роосма,
Фредерика Кренца,
Михаила Лобова, судей,
а также при участии Милана Блашко, Секретаря Секции Суда,
принимая во внимание:
жалобу (N 30560/19), поданную против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Бельгии P.D. (P.D.) (далее - заявитель) 3 июня 2019 г.,
решение официально уведомить о жалобе власти Российской Федерации,
решение не разглашать имя заявителя,
замечания властей Российской Федерации и замечания, представленные в ответ заявителем,
замечания властей Бельгии, которые воспользовались своим правом участвовать в деле в качестве третьей стороны (пункт 1 статьи 36 Конвенции и пункт 1 правила 44 Регламента Европейского Суда),
рассмотрев дело в закрытом заседании 29 марта 2022 г.,
вынес в указанный день следующее Постановление:
ВВЕДЕНИЕ
1. Настоящее дело касается решения судов Российской Федерации об отклонении ходатайства заявителя разрешить ему вернуть свою дочь в Швейцарию в соответствии с Гаагской конвенцией о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей (далее - Гаагская конвенция).
ФАКТЫ
2. Заявитель родился в 1972 году и проживает в коммуне Ле-Пуаза-Лаллерья (Le Poizat-Lalleryriat), Франция. Интересы заявителя представлял адвокат О. Овчинников, практикующий в г. Страсбурге.
3. Власти Российской Федерации первоначально были представлены бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде М.Л. Гальпериным, а затем его преемником в этой должности М.В. Виноградовым.
4. Обстоятельства дела, как они представлены сторонами, могут быть кратко изложены следующим образом.
I. Предыстория вопроса
5. Заявитель состоял в отношениях с гражданкой Российской Федерации Э. В июне 2014 года они начали совместно проживать в г. Женеве, Швейцария. У Э. был сын А., родившийся от предыдущего партнера.
6. 4 июня 2014 г. Э. родила дочь М., которая стала гражданкой Бельгии и Российской Федерации.
7. 5 мая 2015 г. заявитель и Э. подписали соглашение о совместной опеке над М.
8. В ноябре 2015 года отношения между заявителем и Э. ухудшились, и заявитель переехал на жительство во Францию.
9. С ноября 2015 года по декабрь 2016 года дочь заявителя проживала в г. Женеве со своей матерью Э., а несколько дней в неделю она проводила с заявителем в его доме во Франции.
10. 5 декабря 2015 г., когда дочь заявителя М. и А., единоутробный брат М., находились под опекой заявителя, А., предположительно, подвергся сексуальному насилию со стороны С., близкого друга заявителя.
11. 9 декабря 2016 г. С. был задержан, и против него в Швейцарии было возбуждено уголовное дело по обвинению в совершении действий сексуального характера, в принуждении к таким действиям и в детской порнографии; С. был заключен под стражу в рамках избранной ему меры пресечения.
12. 16 декабря 2016 г., в 7.30, Э. уехала из г. Женевы в г. Санкт-Петербург через г. Цюрих, забрав с собой детей. Она не вернулась в Швейцарию.
13. 5 июля 2017 г. С. был освобожден из-под стражи под залог, его обязали пройти принудительное психиатрическое лечение и курс психотерапии.
14. Европейский Суд не был проинформирован об итогах рассмотрения дела в отношении С.
II. Производство по делу в Швейцарии
15. Тем временем, после инцидента, произошедшего 5 декабря 2016 г., Э. обратилась в суд по защите взрослых и детей кантона Женева (le Tribunal de protection de l'adulte et de l'enfant) (далее - суд кантона Женева), обжалуя соглашение, заключенное между ней и заявителем, об опеке над дочерью, и требуя запретить заявителю любые контакты с ребенком.
16. По обращению Э. 13 декабря 2016 г. суд кантона Женева вынес решение об обеспечительных мерах в связи с лишением < 3 > заявителя родительских прав в отношении М., о запрещении ему всех контактов с дочерью, о запрете заявителю вывозить ребенка за границы Швейцарии и менять ее место жительства, а также суд обязал заявителя передать имевшиеся в его распоряжении личные документы ребенка в службу защиты несовершеннолетних. Данное решение было объявлено вступившим в законную силу незамедлительно.
< 3 > Так в тексте. В § 19 настоящего Постановления говорится уже о "приостановлении" действия родительских прав, а не о лишении (примеч. переводчика).
17. По обращению заявителя 16 декабря 2016 г., в 19.26, суд кантона Женева вынес решение об обеспечительных мерах, запрещавшее Э. менять место жительства М. и вывозить ее за пределы Швейцарии, а также обязывавшее Э. передать документы дочери в службу защиты несовершеннолетних.
18. В неустановленную дату в январе 2017 года в отношении Э. в Швейцарии было возбуждено уголовное дело по обвинению в похищении ребенка. Европейский Суд не был уведомлен об итогах этого разбирательства.
19. 6 февраля 2017 г. суд кантона Женева отменил приостановление решения о действии родительских прав заявителя в отношении его дочери, постановив, что отсутствовали доказательства наличия какого-либо риска в случае контакта заявителя с ребенком. Суд также отменил запрет на общение заявителя с дочерью и постановил, что с учетом большого географического расстояния между заявителем и М. общение между ними должно осуществляться с помощью средств телефонной связи (а именно посредством программы Skype) три раза в неделю.
20. 10 июля 2017 г. уголовный суд Женевы < 4 > запретил С. до завершения рассмотрения его уголовного дела какие-либо прямые или косвенные контакты с заявителем, Э. или А., ссылаясь на риск мести с его стороны или на рецидив противозаконного поведения, учитывая преступления, совершенные им ранее во Франции. В отношении дочери заявителя такого запрета оформлено не было.
< 4 > Так в тексте - Criminal Court of Geneva (англ.). Согласно системе судов кантона Женева, возможно, речь идет о "суде правосудия", "полицейском суде", "исправительном трибунале", "суде присяжных" (примеч. переводчика).
21. 21 ноября 2017 г. суд кантона Женева вынес решение о лишении Э. de facto права опеки над ребенком, а также права определять место жительства дочери. Суд кантона Женева также постановил вернуть М. заявителю, обязать Э. вернуть М. в Швейцарию и предоставил Э. право сохранять контакты с дочерью, не покидая Швейцарии, каждые выходные, один день в течение недели и половину всех каникул. Это решение незамедлительно вступило в законную силу.
III. Производство по делу в Российской Федерации
22. Тем временем, 23 августа 2017 г., P.D. подал заявление в Дзержинский районный суд г. Санкт-Петербурга, требуя вернуть свою дочь в Швейцарию в соответствии с Гаагской конвенцией 1980 года.
23. В своих возражениях Э. утверждала, что она имела право единоличной опеки над дочерью на момент ее выезда из Швейцарии, что позволяло ей определять место жительства ребенка, не нарушая положения Гаагской конвенции. Заявительница также указала на наличие обстоятельств, представлявших серьезную угрозу того, что по возвращении в Швейцарию М. может получить психологическую травму или иным образом оказаться в невыносимой ситуации. В частности, М. всегда проживала с матерью и сводным братом А., к которым она была сильно привязана. В конце 2016 года А. подвергся насилию сексуального характера со стороны С., близкого друга заявителя, против которого в Швейцарии было возбуждено (и еще не завершено) уголовное дело. В июле 2017 года С. был освобожден из-под стражи под залог и ему было предписано пройти принудительное психиатрическое лечение. Э. считала необходимым защитить А. от болезненных воспоминаний, минимизировать полученный им физический и психологический вред и не допустить возможности того, что ее дочь подвергнется такому же травмирующему опыту. Более того, против Э. в Швейцарии было возбуждено уголовное дело, что означало риск ее заключения под стражу до суда и лишения ее в дальнейшем свободы.
24. 11 января 2018 г. Дзержинский районный суд г. Санкт-Петербурга (далее - Дзержинский районный суд) отклонил требование заявителя вернуть его дочь в Швейцарию. Прежде всего Дзержинский районный суд отметил, что из материалов дела явно следовало - и стороны этого не оспаривали - что обычным местом проживания М. являлась Швейцария. Дзержинский районный суд также решил, что перемещение ребенка в Российскую Федерацию в декабре 2016 года и проживание в этой стране не нарушали каких-либо норм, поскольку они не были осуществлены в нарушение права опеки заявителя. В связи с этим Дзержинский районный суд отметил, что на момент отъезда заявительницы из Швейцарии в Российскую Федерацию 16 декабря 2016 г., в 7.30, решение об обеспечительных мерах от 13 декабря 2016 г., лишавшее заявителя родительских прав в отношении дочери и запрещавшее ему иметь контакты с ней, уже вступило в законную силу и что такая ситуация сохранялась до 6 февраля 2017 г. Следовательно, в течение указанного срока Э. осуществляла единоличную опеку в отношении М., что включало право определять место проживания дочери. Дзержинский районный суд также указал, что решение от 16 декабря 2016 г., которым Э. было запрещено менять место жительства М. и покидать Швейцарию, было принято после того, как Э., обладая правом единоличной опеки над М., уже выехала из Швейцарии с детьми. Э. узнала об этом решении в 19.26 < 5 > из письма своего адвоката. Заявитель не представил доказательств существования иной ситуации. Кроме того, Дзержинский районный суд отметил, что упомянутое решение от 16 декабря 2016 г. не касалось восстановления родительских прав заявителя и не наделяло его правом определять место жительства дочери. В заключение Дзержинский районный суд постановил, ссылаясь на пункт "b" статьи 13 Гаагской конвенции, что существовал риск того, что по возвращении в Швейцарию дочь заявителя могла получить физическую или психологическую травму. Дзержинский районный суд в этой связи упомянул следующие обстоятельства: инцидент от 5 декабря 2016 г., связанный с предполагаемым сексуальным насилием в отношении А., сводным братом дочери заявителя, совершенным близким другом заявителя, С., в то время, когда оба ребенка находились под присмотром заявителя, а также последовавшее за тем уголовное разбирательство по обвинению в насильственных действиях сексуального характера, понуждению к совершению таких действий и в детской порнографии, которое все еще продолжалось в Швейцарии, пока С. отпустили из-под стражи под залог с обязательством пройти принудительное психиатрическое лечение и курс психотерапии; запрет С. контактировать прямо или косвенно с А., заявителем и Э.; отсутствие такого запрета в отношении М.; наличие риска мести или дальнейших преступных действий со стороны С., что было отмечено уголовным судом кантона Женева 10 июля 2017 г. с учетом преступлений, совершенных С. ранее во Франции (см. выше § 20).
< 5 > Так в тексте. Дата не указана. Согласно § 17 настоящего Постановления, по-видимому, речь идет о 16 декабря 2016 г. (примеч. переводчика).
Последнее упомянутое обстоятельство не исключало риск причинения физического или психологического вреда М., которая также могла стать жертвой сексуального насилия. Принимая во внимание вышеизложенные обстоятельства и требования, касающиеся обеспечения наилучших интересов ребенка, а также возраст М. (три года) и ее потребность в ежедневном общении с матерью, Дзержинский районный суд пришел к выводу об отсутствии оснований для удовлетворения ходатайства заявителя о возвращении его дочери в Швейцарию.
25. Заявитель обжаловал это решение, утверждая, что перемещение его ребенка в Российскую Федерацию являлось неправомерным. Решение от 13 декабря 2016 г. имело временный характер и не подразумевало, что Э. могла менять место жительства ребенка в одностороннем порядке. Заявитель сохранил свое право быть родителем ребенка и защищать свои права с помощью существующих правовых механизмов. В частности, в рамках осуществления этих прав заявитель обратился в суд кантона Женева с ходатайством временно запретить Э. менять место жительства М. Заявитель также утверждал, что риск для дочери получить физическую или психологическую травму, на который сослался Дзержинский районный суд, применяя пункт "b" статьи 13 Гаагской конвенции, не был надлежащим образом доказан.
26. 22 марта 2018 г. Санкт-Петербургский городской суд, действуя в качестве суда второй инстанции, оставил решение Дзержинского районного суда от 11 января 2018 г. без изменения, согласившись с доводами суда первой инстанции.
27. 18 июля и 20 ноября 2018 г. жалобы заявителя были отклонены соответственно судьей Санкт-Петербургского городского суда и судьей Верховного Суда Российской Федерации. О постановлении от 20 ноября 2018 г. адвокат заявителя был уведомлен 5 декабря 2018 г.
СООТВЕТСТВУЮЩАЯ НОРМАТИВНАЯ ПРАВОВАЯ ОСНОВА
28. Гаагская конвенция о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей вступила в силу между Швейцарией и Российской Федерацией 1 июня 2015 г.
29. Соответствующие международное законодательство и практика, а также применимое законодательство Российской Федерации изложены в Постановлении Европейского Суда по делу "Владимир Ушаков против Российской Федерации" (Vladimir Ushakov v. Russia) от 18 июня 2019 г., жалоба N 15122/17 < 6 > , § 43 - 54.
< 6 > См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2020. N 6 (примеч. редактора).
30. Гражданский кодекс Швейцарии устанавливает, что родительские права включают право определять место жительства ребенка (пункт 1 статьи 301a). Родитель, осуществляющий родительские права совместно со вторым родителем, может поменять место жительства ребенка только с согласия другого родителя или по решению суда, или по решению органа по защите несовершеннолетних, если (a) новое место жительства находится за пределами Швейцарии или (b) изменение места жительства влечет серьезные последствия для возможностей второго родителя осуществлять родительские права и общаться с ребенком (пункт 2 статьи 301a). Родитель, осуществляющий родительские права единолично, может изменить место жительства ребенка, о чем он или она должны своевременно уведомить второго родителя (пункт 3 статьи 301a).
ПРАВО
Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции
31. Заявитель утверждал, что отказ судов Российской Федерации удовлетворить его ходатайство о возвращении дочери в Швейцарию на основании Гаагской конвенции являлся нарушением его права на уважение семейной жизни, предусмотренного статьей 8 Конвенции, которая гласит:
"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни
2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".
A. Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу
32. Власти Российской Федерации утверждали, что жалоба является явно необоснованной по причинам, изложенным ниже (см. ниже § 35).
33. Европейский Суд не считает, что данная жалоба является явно необоснованной по смыслу подпункта "a" пункта 3 статьи 35 Конвенции или неприемлемой для рассмотрения по существу по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.
B. Существо жалобы
1. Доводы сторон
34. Заявитель настаивал на своей жалобе. Он утверждал, что решение суда кантона Женева от 13 декабря 2016 г. являлось временным и что выезд Э. с дочерью из Швейцарии и удержание девочки в Российской Федерации являлись неправомерными с точки зрения положений Гаагской конвенции. Рассматриваемое судебное решение не имело законной силы на момент отклонения Дзержинским районным судом ходатайства о возвращении М. в Швейцарию, а родительские права заявителя более не оспаривались с позиции закона. Э. не доказала, что заявитель фактически не осуществлял свои права опеки в отношении дочери до ее выезда из Швейцарии. Причины, приведенные судами Российской Федерации в качестве обоснования "серьезной опасности" для М. в случае ее возвращения в Швейцарию - сексуальное насилие со стороны С., близкого друга заявителя, в отношении сына Э. от другого мужчины - не включали в себя истинную и объективную оценку предполагаемой опасности для дочери заявителя. Заявитель пришел к выводу, что вмешательство в его право на уважение семейной жизни не было предусмотрено законом и не было необходимо в демократическом обществе.
35. Власти государства-ответчика повторили доводы судов Российской Федерации, которые они привели для обоснования отказа в удовлетворении ходатайства заявителя вернуть его дочь из Швейцарии, в частности, в том, что касалось отсутствия нарушений закона при вывозе девочки из Швейцарии и ее проживании в Российской Федерации, а также в отношении опасности для ребенка получить физическую и психологическую травмы в случае возвращения. Власти Российской Федерации утверждали, что нарушение прав заявителя, гарантированных статьей 8 Конвенции, отсутствовало.
2. Третья сторона по делу
36. Власти Бельгии перечислили международные и внутригосударственные стандарты в сфере борьбы с международным похищением детей и высказали позицию по существу дела, выразив озабоченность относительно соблюдения требований статьи 8 Конвенции.
3. Мнение Европейского Суда
37. Основополагающие принципы в сфере борьбы с международным похищением детей, выработанные в практике Европейского Суда, кратко изложены в Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Х. против Латвии" (X. v. Latvia) от 26 ноября 2013 г., жалоба N 27853/09 < 7 > , ECHR 2013, § 92 - 108; и в Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Нойлингер и Шурук против Швейцарии" (Neulinger and Shuruk v. Switzerland) от 6 июля 2010 г., жалоба N 41615/07 < 8 > , ECHR 2010, § 131 - 140.
< 7 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2016. N 1 (примеч. редактора).
< 8 > См.: там же. 2021. N 4 (примеч. редактора).
38. В настоящем деле основное вмешательство в право заявителя на уважение семейной жизни нельзя поставить в зависимость от действий или бездействия властей Российской Федерации; скорее, оно обусловлено действиями партнерши заявителя и матери его ребенка, частного лица, которая забрала их общего ребенка в Российскую Федерацию. Тем не менее этот инцидент возложил на власти Российской Федерации позитивное обязательство обеспечить право заявителя на уважение его семейной жизни, что включало меры, предусмотренные Гаагской конвенцией, с целью обеспечить быстрое воссоединение заявителя с дочерью (см. Постановление Европейского Суда по делу "Томпсон против Российской Федерации" (Thompson v. Russia) от 30 марта 2021 г., жалоба N 36048/17 < 9 > , § 55 - 56, и Постановление Европейского Суда по делу "G.N. против Польши" (G.N. v. Poland) от 19 июля 2016 г., жалоба N 2171/14, § 47 - 48).
< 9 > См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2022. N 1 (примеч. редактора).
39. Решением Дзержинского районного суда от 11 января 2018 г., оставленным без изменения определением Санкт-Петербургского городского суда от 22 марта 2018 г., ходатайство заявителя о возвращении его дочери в Швейцарию было отклонено. Выполняя свою функцию по осуществлению европейского надзора, Европейский Суд перейдет к оценке того, обеспечили ли суды Российской Федерации, применяя и толкуя положения Гаагской конвенции, гарантии статьи 8 Конвенции и придали ли они, устанавливая баланс между противостоящими интересами, достаточное значение наилучшим интересам ребенка в рамках предоставленной государству в таких случаях свободы усмотрения.
40. Решение вопроса о том, следовало ли возвращать дочь заявителя в Швейцарию, зависело от того, был ли вывоз М. из Швейцарии ее матерью Э. неправомерным с точки зрения статьи 3 Гаагской конвенции. Это требовало уточнения следующих обстоятельств: (1) определения государства обычного проживания девочки непосредственно перед ее переездом; (2) обладал ли заявитель родительскими правами в отношении девочки согласно законодательству упомянутого государства и если да, то (3) осуществлял ли заявитель в действительности права опеки в отношении девочки на момент ее переезда. "Права опеки" по смыслу Гаагской конвенции включают в себя права, относящиеся к заботе о личности ребенка, и, в частности, право определять место жительства ребенка (пункт "a" статьи 5 Гаагской конвенции).
41. Действуя согласно рассмотренной выше схеме, суды Российской Федерации установили, что местом обычного проживания М. на момент ее переезда являлась Швейцария, что такой переезд не нарушал права опеки заявителя согласно законодательству Швейцарии (см. выше § 30) и поэтому не являлся незаконным по смыслу статьи 3 Гаагской конвенции. В частности, Дзержинский районный суд г. Санкт-Петербурга принял во внимание тот факт, что на момент, когда Э. уехала из Швейцарии в Российскую Федерацию 16 декабря 2016 г., в 7.30, решение об обеспечительных мерах от 13 декабря 2016 г., лишавшее заявителя родительских прав в отношении его дочери и запрещавшее ему иметь какие-либо контакты с ней, имело законную силу, и такая ситуация сохранялась до 6 февраля 2017 г. Следовательно, на протяжении этого срока Э. осуществляла единоличную опеку в отношении М., что включало право определения места жительства дочери. Дзержинский районный суд г. Санкт-Петербурга отметил, что о последующем решении об обеспечительных мерах от 16 декабря 2016 г., которым Э. было запрещено определять место жительства М. или покидать Швейцарию, Э. была уведомлена в 19.26 [16 декабря 2016 г.] < 10 > , то есть после того, как она уже уехала из Швейцарии, а также что указанное судебное решение не восстанавливало родительские права заявителя и не наделяло его правом определять место жительства дочери (см. выше § 23, 26 - 27).
< 10 > Текст добавлен при переводе (примеч. редактора).
42. Вместе с тем Европейский Суд отмечает, что независимо от его вывода о том, что вывоз М. из Швейцарии ее матерью Э. являлся правомерным по смыслу Гаагской конвенции, что исключало применение указанной Конвенции в деле, суды Российской Федерации рассматривали дело, как если бы существовала обязанность возвращения ребенка, а суды посчитали, что они не обязаны были санкционировать такое возвращение с учетом исключительных ситуаций, предусмотренных пунктом "b" статьи 13 Гаагской конвенции. В связи с этим Европейский Суд оставит открытым вопрос о правомерности переезда М. в Российскую Федерацию и сосредоточится на рассмотрении причин, приведенных судами Российской Федерации для оправдания отказа в удовлетворении ходатайства заявителя о возвращении его дочери в Швейцарию.
43. Согласно пункту "b" статьи 13 Гаагской конвенции суды, рассматривающие ходатайство о возвращении ребенка, не обязаны удовлетворять его, "если лицо, учреждение или иной орган, возражающие против возвращения", докажут, что "имеется очень серьезный риск того, что возвращение ребенка создаст угрозу причинения ему физического или психологического вреда или иным образом поставит его в невыносимые условия". Хотя упомянутая норма не уточняет, какова должна быть природа "серьезного риска" - который мог повлечь не только "физический или психологический вред", но и "невыносимые условия" - она не может толковаться в свете статьи 8 Конвенции как распространяющаяся на все трудности, неизбежно связанные с процедурой переезда ребенка: установленное в пункте "b" статьи 13 Гаагской конвенции исключение касается только ситуаций, выходящих за рамки неизбежного опыта ребенка. Статья 8 Конвенции возлагает на власти государства-ответчика особую процессуальную обязанность, требующую, чтобы спорное утверждение о наличии "серьезного риска" в случае возвращения ребенка в какую-либо страну было бы эффективно проверено судами, а их выводы изложены в обоснованных судебных решениях (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Х. против Латвии (X. v. Latvia), § 107).
44. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что Дзержинский районный суд г. Санкт-Петербурга рассмотрел доводы Э. о наличии серьезного риска для физического и психологического благополучия ее дочери в случае ее возвращения в Швейцарию (см. выше § 23) и отказал в разрешении на возвращение дочери Э. в Швейцарию, вынеся обоснованное судебное решение. Суды Российской Федерации были последовательны в своих выводах о том, что инцидент, связанный с насилием сексуального характера в отношении единоутробного брата дочери заявителя, совершенным близким другом заявителя, С., в то время, когда дети находились под присмотром заявителя, а также соответствующее уголовное дело против лица, предположительно виновного в насильственных действиях сексуального характера и в детской порнографии, являлись достаточно значимыми, чтобы характеризоваться как "серьезный риск" и требовать применения исключения из общего правила о возвращении детей согласно Гаагской конвенции. Суды Российской Федерации приняли во внимание тот факт, что С. был освобожден из-под стражи под залог и обязательство пройти принудительное психиатрическое лечение, риск мести со стороны С. или совершения им в дальнейшем противоправных действий, как было установлено решением уголовного суда Женевы от 10 июля 2017 г. ввиду совершенных С. ранее преступлений. Кроме того, суды Российской Федерации учли отсутствие каких-либо мер защиты в отношении дочери заявителя, а также маленький возраст девочки и ее потребность в ежедневной материнской заботе (см. выше § 24 - 27).
45. В свете вышеизложенного Европейский Суд считает, что власти Российской Федерации осуществили настоящую и объективную оценку предполагаемого риска, связанного с возвращением дочери заявителя в Швейцарию, и вынесли достаточно обоснованные решения, оправдывающие применение правила об исключении при возвращении ребенка на основании пункта "b" статьи 13 Гаагской конвенции.
46. Принимая во внимание обстоятельства дела в целом, Европейский Суд приходит к выводу, что, не рассматривая вопрос о неправомерности перемещения дочери заявителя из Швейцарии, который Европейский Суд решил оставить открытым в обстоятельствах настоящего дела, толкование и применение положений Гаагской конвенции судами Российской Федерации содержали гарантии, предусмотренные статьей 8 Конвенции, особенно с учетом наилучших интересов ребенка, а также что отказ вернуть дочь заявителя в Швейцарию не являлся нарушением права заявителя на уважение семейной жизни, гарантированного статьей 8 Конвенции.
47. Следовательно, положения статьи 8 Конвенции нарушены не были.
НА ОСНОВАНИИ ИЗЛОЖЕННОГО ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ЕДИНОГЛАСНО:
1) объявил жалобу приемлемой для рассмотрения по существу;
2) постановил, что по делу отсутствовало нарушение статьи 8 Конвенции.
Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 3 мая 2022 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Европейского Суда.
Председатель
Палаты Суда
Ж.РАВАРАНИ
Секретарь
Секции Суда
М.БЛАШКО
В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 72 Регламента Европейского Суда к настоящему Постановлению прилагаются следующие особые мнения:
(a) совпадающее мнение судьи Георгия А. Сергидеса;
(b) совпадающее мнение судьи Фредерика Кренца.
СОВПАДАЮЩЕЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ГЕОРГИЯ А. СЕРГИДЕСА
1. Я проголосовал в поддержку обоих пунктов резолютивной части Постановления, и единственное, с чем я не согласен, это с решением оставить открытым < 11 > вопрос о том, было ли перемещение дочери заявителя из Швейцарии в Российскую Федерацию неправомерным по смыслу статьи 3 Гаагской конвенции о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей (далее - Гаагская конвенция) (см. § 42 и 46 Постановления). Мое мнение, которое я поясняю ниже, заключается в том, что перемещение девочки ее матерью в Российскую Федерацию было неправомерным и, следовательно, являлось похищением по смыслу статьи 3 Гаагской конвенции.
< 11 > Здесь и далее курсив автора особого мнения (примеч. редактора).
A. Необходимость гармоничного толкования статьи 8 Конвенции
в свете Гаагской конвенции в целом
2. В Постановлении указано, что в настоящем деле гарантии статьи 8 Конвенции были соблюдены, исходя исключительно из того, что суды Российской Федерации осуществили действительную и объективную оценку предполагаемого риска, связанного с возвращением дочери заявителя в страну постоянного проживания (см. § 42, 44 - 46). Хотя я согласен с этим выводом, тем не менее я полностью не согласен с тем, что Европейский Суд перешел к рассмотрению вопроса о защите на основании пункта "b" статьи 13 Гаагской конвенции, как он это сделал в настоящем деле, не установив сначала, имело ли место неправомерное перемещение или удержание ребенка (в данном деле перемещение) согласно статье 3 Гаагской конвенции.
3. Равно как положения Конвенции должны толковаться и применяться между собой согласованно согласно принципу внутренней гармонии или последовательности (системного толкования), который является аспектом или составной частью принципа эффективности < 12 > , те же правила должны применяться к положениям Гаагской конвенции. Существует дополнительная причина для гармоничного толкования статьи 3 совместно с пунктом "b" статьи 13 Гаагской конвенции, поскольку первая упомянутая норма является условием sine qua non или требованием для второй (неотъемлемым предварительным требованием). Поэтому я отмечу, что не может быть какой-либо дискуссии относительно вопроса о защите согласно пункту "b" статьи 13 Гаагской конвенции без установления того, имело ли место, прежде всего, неправомерное перемещение, то есть международное похищение. Рассматривать на основании Гаагской конвенции вопрос о существовании защиты, не установив сначала, имело ли место похищение, сопоставимо с рассмотрением в уголовном праве вопроса о защите без установления факта совершения преступления.
< 12 > Относительно аспекта или составной части принципа эффективности см.: Rietiker Daniel. The Principle of "Effectiveness" in the Recent Jurisprudence of the European Court of Human Rights: Its Different Dimensions and Its Consistency with Public International Law - No Need for the Concept of Treaty Sui Generis // Nordic Journal of International Law. 2010 (79). Р. 245, 267 - 271. См. также: Serghides А. Georgios. The Principle of Effectiveness and its Overarching Role in the Interpretation and Application of the ECHR: The Norm of all Norms and the Method of all Methods. Strasbourg, 2022. Р. 606 - 637, 777 - 781.
4. Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод является (далее - Конвенция) частью международного права и должна толковаться согласованно с положениями других международных договоров в соответствии с принципом внешней гармонии или последовательности (более общая форма системного толкования), что, опять же, является аспектом или функцией принципа эффективности < 13 > . Одним из лучших примеров договора, вместе с которым Конвенция должна толковаться гармонично, действительно является Гаагская конвенция. Однако Гаагская конвенция не должна применяться частично ни судами соответствующего государства, ни Европейским Судом, когда она рассматривается на соответствие статье 8 Конвенции. Не может быть гармоничного толкования статьи 8 Конвенции совместно с Гаагской конвенцией, если Европейский Суд оставляет открытым вопрос о неотъемлемом требовании применения Гаагской конвенции, то есть о том, имело ли место похищение. Иными словами, толкование статьи 8 Конвенции применительно к Гаагской конвенции не является гармоничным, если Европейский Суд рассматривает отступление от последней, то есть исключение из требования о наличии "серьезного риска", предусмотренного пунктом "b" статьи 13 Гаагской конвенции, не установив сначала правовую основу или требование, а именно наличие незаконного перемещения или удержания, которые являются неотъемлемым условием для инициирования каких-либо процедур защиты в соответствии с Гаагской конвенцией.
< 13 > Относительно данного аспекта или составной части принципа эффективности см.: Rietiker Daniel. Op. cit. Р. 271 - 275; Serghides А. Georgios. Op. cit. Р. 637 - 663, 777 - 781.
5. Приведенная в § 42 Постановления причина, почему вопрос о неправомерности перемещения ребенка оставлен открытым, заключается в том, что, несмотря на вывод судов Российской Федерации о правомерности перемещения дочери заявителя в свете положений Гаагской конвенции, что исключало бы применение указанной Конвенции, те же суды тем не менее продолжили рассматривать дело так, как если бы обязанность вернуть ребенка была инициирована, и полагали, что они не должны были выносить решение о возвращении ребенка ввиду исключений, содержащихся в пункте "b" статьи 13 Гаагской конвенции. Однако со всем уважением эта причина не является более действительной, поскольку, как объяснено выше, предусмотренное пунктом "b" статьи 13 Гаагской конвенции исключение не может быть применено, пока нет вывода судов Российской Федерации о неправомерном перемещении или удержании ребенка.
6. Поскольку в настоящем Постановлении вопрос о неправомерности перемещения дочери заявителя в Российскую Федерацию прямо оставлен открытым, можно предположить, что перемещение было либо противозаконным, либо законным. Но если оно было законным - а именно такое решение вынесли суды Российской Федерации - какой смысл Европейскому Суду в данном деле заниматься вопросом защиты от похищения и рассматривать его в свете статьи 8 Конвенции? Если похищения не было, Гаагская конвенция не применяется, и Европейскому Суду нет необходимости толковать статью 8 Конвенции во взаимосвязи с Гаагской конвенцией. Следовательно, Европейский Суд не должен был оставлять открытым вопрос, ответ на который был необходим для принятия им решения.
7. Мой вывод о том, что имело место неправомерное перемещение ребенка матерью в Российскую Федерацию, согласуется с гармоничным толкованием статьи 8 Конвенции применительно к Гаагской конвенции в целом (как единого документа, во всей целостности) и не отличается фундаментальными концептуальными и практическими недостатками, выявленными в настоящем Постановлении.
8. К сожалению, как сказано выше, суды Российской Федерации также ошибочно обратились к Гаагской конвенции, рассматривая вопрос о защите согласно пункту "b" статьи 13 данной Конвенции, при этом сначала установив, что в деле отсутствовали незаконные перемещение или удержание ребенка согласно этой же Конвенции. Тот факт, что суды Российской Федерации установили, что перемещение ребенка в Российскую Федерацию и удержание в этой стране являлись законными, явно следует из фактов, изложенных в § 24 - 27 Постановления. Данный вопрос также подробно был рассмотрен Европейским Судом в мотивировочной части настоящего Постановления (см. раздел "Мнение Европейского Суда", § 41). Суды Российской Федерации, решив, что перемещение ребенка в Российскую Федерацию не являлось неправомерным, должны были отклонить ходатайство, поданное на основании Гаагской конвенции, не рассматривая каких-либо вопросов о защите. Таким образом, суды Российской Федерации допустили основополагающую концептуальную и практическую ошибку в том, что касалось толкования и применения Гаагской конвенции. В то же время Европейский Суд, как указано выше, не должен был так легко оставлять открытым вопрос о том, было ли перемещение ребенка законным или нет, поскольку имелось решение судов Российской Федерации, не позволявшее им рассматривать какие-либо иные вопросы, регулируемые Гаагской конвенцией, и на этот недостаток следовало обратить внимание, если Европейский Суд решил не согласиться с судами Российской Федерации по вопросу о законности перемещения ребенка.
B. Почему перемещение ребенка
в Российскую Федерацию было незаконным
9. Я объясню, почему, по моему мнению, перемещение ребенка матерью в Российскую Федерацию в настоящем деле было неправомерным.
10. Решение уголовного суда кантона Женева от 13 декабря 2016 г. о лишении заявителя родительских прав в отношении его дочери и о запрете контактов с ней имело временный характер, действуя только на протяжении производства по спору об опеке между заявителем и матерью ребенка.
11. Статья 3 Гаагской конвенции прямо не регулирует подобные ситуации, и, насколько мне известно < 14 > , такой вопрос поставлен перед Европейским Судом впервые. Утверждается, что статья 3 Гаагской конвенции должна толковаться конструктивно и эффективно, чтобы не позволять родителям, осуществляющим единоличную опеку над ребенком на временной основе принимать важные для жизни ребенка решения, которые неизбежно приведут к необратимым последствиям для ребенка и второго родителя. Поступить иным образом означает пойти против буквы и духа Гаагской конвенции и позволить одному из родителей действовать в одностороннем порядке и произвольно обходить требования указанной Конвенции. Основной целью Гаагской конвенции, как указано в ее Преамбуле, является "защита детей в международном масштабе от вредных последствий их незаконного перемещения или удержания и установить процедуры, обеспечивающие их незамедлительное возвращение в государство их постоянного проживания". Целью Гаагской конвенции не является рассмотрение вопроса о том, кто из родителей должен осуществлять опеку над ребенком. В этом отношении статья 19 Гаагской конвенции устанавливает, что "решение о возвращении ребенка, принятое в соответствии с настоящей Конвенцией, не затрагивает существа любого вопроса об опеке". По данному вопросу Элиза Перес-Вера (Eliza Perez-Vera) отмечает в своей Пояснительной записке к Гаагской конвенции (§ 76, с. 36), что: "Теперь с позиции Конвенции < 15 > перемещение ребенка одним из совместных опекунов без согласия другого также неправомерно, и эта противозаконность в данном случае следует не из нарушений конкретного закона, а из того факта, что такое действие игнорирует права другого родителя, которые также защищаются законом, и препятствует нормальному осуществлению этих прав. Истинная природа Конвенции наиболее полно раскрывается в этих ситуациях: Конвенция не устанавливает лицо, которому в ближайшем будущем будет доверена опека над ребенком, а также не касается ситуаций, когда может оказаться необходимым изменить решение об установлении совместной опеки над ребенком вследствие изменения фактических обстоятельств. Проще говоря, Конвенция стремится предотвратить вынесение впоследствии решения по рассматриваемому вопросу под влиянием изменения обстоятельств, обусловленных односторонними действиями одной из сторон".
< 14 > См. в ином фактическом и правовом контексте: Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Нойлингер и Шурук против Швейцарии" (Neulinger and Shuruk v. Switzerland) от 6 июля 2010 г., жалоба N 41615/07, ECHR 2010 // см.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2021. N 4 (примеч. редактора).
< 15 > В данном абзаце имеется в виду Гаагская конвенция (примеч. редактора).
В настоящем деле матери ребенка не препятствовали предпринимать в одностороннем порядке действия, которые означали существенные изменения в жизни дочери и оставленного отца девочки, а также ни суды Российской Федерации, ни Европейский Суд не установили, что действительно имело бы место похищение по смыслу Гаагской конвенции.
12. Я также утверждаю, что перемещение ребенка матерью должно было считаться неправомерным, учитывая, что на момент перемещения заявитель сохранил право добиваться определения судами Швейцарии места жительства ребенка, о чем он подал соответствующее ходатайство, которое еще не было рассмотрено по существу. В соответствии с пунктом "a" статьи 5 Гаагской конвенции "для целей Конвенции "права опеки" включают права, относящиеся к заботе о личности ребенка, и, в частности, право определять место жительства ребенка" (курсив мой. - С.А.Г.). Мать девочки не могла ее перемещать в другую страну, не получив согласия отца либо не подав ходатайство о разрешении на перемещение ребенка в суды Швейцарии, которое должно было рассматриваться также с учетом мнения отца. Обстоятельства, последовавшие за перемещением, как указано в § 21 настоящего Постановления, могут пролить свет на этот момент и демонстрируют, как легко может быть изменено решение об обеспечительных мерах, передающее ребенка под опеку одного из родителей, условия которого (решения) полностью изменяются при переходе прав опеки от одного родителя к другому. В частности, 21 ноября 2017 г. суд кантона Женева вынес решение об отмене de facto опекунских прав матери ребенка, а также права определять место жительства ребенка (в Швейцарии). Этот же суд постановил, что ребенок должен проживать с заявителем, отметил, что мать ребенка должна привезти девочку в Швейцарию, а также предоставил матери ребенка право поддерживать контакт с дочерью, не покидая при этом Швейцарию (каждые выходные, один день в течение недели и половину всех каникул). Данное судебное решение незамедлительно вступило в законную силу.
13. Ввиду изложенного я не согласен с выводами судов Российской Федерации о том, что перемещение или удержание ребенка не являлись неправомерными в целях Гаагской конвенции. Поскольку, по моему мнению, само по себе перемещение ребенка из Швейцарии в Российскую Федерацию являлось незаконным, вопрос о незаконном удержании ребенка можно даже не рассматривать.
14. В заключение отмечу следующее: (a) я не согласен с настоящим Постановлением в том, что вопрос о правомерности или неправомерности перемещения ребенка должен быть оставлен открытым; (b) я настаиваю на том, что перемещение ребенка в настоящем деле являлось неправомерным; (c) я согласен с настоящим Постановлением в том, что жалоба являлась приемлемой для рассмотрения по существу и что отсутствовало нарушение статьи 8 Конвенции по причинам, изложенным в § 45 - 46 Постановления.
СОВПАДАЮЩЕЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ФРЕДЕРИКА КРЕНЦА
1. Настоящее дело является сложным, как все дела о международном перемещении детей.
2. Я долгое время сомневался в том, были ли решения судов Российской Федерации достаточно обоснованными (§ 24 - 27), особенно с учетом решений, ранее вынесенных судами кантона Женева 6 февраля (§ 19) и 21 ноября 2017 г. (§ 21). В итоге я присоединился к своим коллегам в выводе об отсутствии нарушения статьи 8 Конвенции, учитывая, что в данных обстоятельствах Европейский Суд не имел достаточно веских оснований заменять своим мнением выводы судов Российской Федерации (о тщательной работе Европейского Суда в этой сфере см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Х. против Латвии" (X. v. Latvia) от 26 ноября 2013 г., жалоба N 27853/09 < 16 > , ECHR 2013, § 92 - 108; и Постановление Европейского Суда по делу "S.N. и M.B.N. против Швейцарии" (S.N. and M.B.N. v. Switzerland) от 23 ноября 2021 г., жалоба N 12937/20, § 97 - 100).
< 16 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2016. N 1 (примеч. редактора).
3. Однако я бы подчеркнул, что, по моему мнению, настоящее Постановление нельзя понимать как подразумевающее или обусловливающее прекращение всех контактов между заявителем и М. В своем меморандуме власти Российской Федерации отметили, что решением от 25 декабря 2019 г. Василеостровский районный суд г. Санкт-Петербурга разрешил заявителю общаться с дочерью с помощью Интернета, но заявитель почти не пользовался этим способом. В своих замечаниях заявитель пояснил, что недостаток общения объяснялся препятствиями со стороны Э. Не формулируя какого-либо вывода по данному вопросу, считаю нужным подчеркнуть, что право родителя поддерживать личные отношения со своим ребенком является неотъемлемой частью права, гарантированного статьей 8 Конвенции (см. среди прочих примеров Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Нойлингер и Шурук против Швейцарии" (Neulinger and Shuruk v. Switzerland) от 6 июля 2010 г., жалоба N 41615/07 < 17 > , ECHR 2010, § 136), соблюдение которого должно обеспечиваться государствами с помощью надлежащих методов (см. Постановление Европейского Суда по делу "Громадка и Громадкова против Российской Федерации" (Hromadka and Hromadkova v. Russia) от 11 декабря 2014 г., жалоба N 22909/10 < 18 > , § 165 - 169). Настоящее Постановление не ставит указанное право под сомнение, и это не оспаривают власти Российской Федерации.
< 17 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2021. N 4 (примеч. редактора).
< 18 > См.: там же. 2015. N 3 (примеч. редактора).