[неофициальный перевод] < 1 >
ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
ТРЕТЬЯ СЕКЦИЯ
ДЕЛО "ГУБАШЕВА И ФЕРЗАУЛИ (GUBASHEVA AND FERZAULI)
ПРОТИВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ" < 1 >
(Жалоба N 38433/17)
ПОСТАНОВЛЕНИЕ < 2 >
(Страсбург, 5 мая 2020 года)
< 1 > Перевод с английского языка И.В. Артамоновой.
< 2 > Настоящее Постановление вступило в силу 5 августа 2020 г. в соответствии с положениями пункта 2 статьи 44 Конвенции (примеч. редактора).
По делу "Губашева и Ферзаули против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:
Пауля Лемменса, Председателя Палаты Суда,
Георгия А. Сергидеса,
Дмитрия Дедова,
Алены Полачковой,
Марии Элосеги,
Джильберто Феличи,
Эрика Веннерстрема, судей,
а также при участии Милана Блашко, Секретаря Секции Суда,
принимая во внимание
жалобу, поданную против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданками Российской Федерации Асей Баудиевной Губашевой (далее - первая заявительница) и Раминой Ренатовной Ферзаули (далее - вторая заявительница) 19 мая 2017 г.,
решение о направлении уведомления властям Российской Федерации о жалобе на неспособность органов государственной власти исполнить решение суда об определении места жительства второй заявительницы с первой заявительницей и на отсутствие эффективного внутригосударственного средства правовой защиты в этом отношении, а также решение об объявлении жалобы в оставшейся части неприемлемой для рассмотрения по существу,
решение о рассмотрении настоящей жалобы в приоритетном порядке в соответствии с правилом 41 Регламента Европейского Суда,
комментарии сторон,
рассмотрев дело в закрытом заседании 16 апреля 2020 г.,
вынес в указанный день следующее Постановление:
ВВЕДЕНИЕ
Настоящее дело касается неспособности органов государственной власти исполнить решение суда об определении места жительства второй заявительницы с первой заявительницей и на отсутствие эффективного внутригосударственного средства правовой защиты в этом отношении. В настоящем деле рассматриваются вопросы, касающиеся статей 8 и 13 Конвенции.
ФАКТЫ
1. Заявительницы по настоящему делу - мать и дочь. Они родились в 1989 и 2012 годах и проживают в Чеченской Республике и в Республике Ингушетия соответственно. Интересы заявительниц представляли юристы В. Коган и Е. Весселинк из неправительственной организации "Правовая инициатива по России" (Stichting Russian Justice Initiative), находящейся в г. Москве.
2. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде М.Л. Гальпериным.
3. Факты дела, представленные сторонами, можно кратко изложить следующим образом.
I. Обстоятельства дела
4. 2 февраля 2012 г. первая заявительница вышла замуж за Р.Ф.
5. 15 мая 2012 г. она родила дочь, вторую заявительницу.
6. В августе 2012 года первая заявительница и Р.Ф. расстались. Вторая заявительница продолжала жить с первой заявительницей.
7. В августе 2014 года Р.Ф. похитил вторую заявительницу.
8. 23 сентября 2014 г. брак между первой заявительницей и Р.Ф. был официально расторгнут.
9. 28 ноября 2014 г. первая заявительница обратилась в Сунженский районный суд Республики Ингушетия (далее - районный суд) с иском об определении места жительства второй заявительницы. В ответ на это Р.Ф. обратился с иском об определении места жительства второй заявительницы с ним.
10. 9 февраля 2015 г. районный суд решил, что ребенок должен проживать со своей матерью, первой заявительницей. Иск Р.Ф. об определении места жительства дочери с ним был отклонен. Решение суда вступило в силу 9 июня 2015 г.
11. 5 августа 2015 г. судебный пристав-исполнитель Е. из Отдела судебных приставов по Сунженскому району Республики Ингушетия возбудил исполнительное производство в связи с этим решением суда.
12. 21 августа 2015 г. Р.Ф. сообщил судебному приставу-исполнителю Ч., что он проживает в Чеченской Республике и просит передать исполнительное производство в Управление федеральной службы судебных приставов по Чеченской Республике.
13. 24 августа 2015 г. судебный пристав-исполнитель Ч. из Отдела судебных приставов по Сунженскому району поручил Заводскому районному отделу судебных приставов г. Грозного Чеченской Республики установить место жительства Р.Ф.
14. 27 августа 2015 г. исполнительное производство было приостановлено в связи с попытками установить место жительства Р.Ф. в Чеченской Республике.
15. 5 октября 2015 г. судебный пристав-исполнитель К. из Заводского районного отдела судебных приставов г. Грозного посетил предполагаемое место жительства Р.Ф. в г. Грозном. Было установлено, что Р.Ф. не проживал в указанной квартире, которая сдавалась в аренду другому лицу с 2012 года.
16. 9 октября 2015 г. судебный пристав-исполнитель Ч. из Отдела судебных приставов по Сунженскому району Республики Ингушетия посетил предполагаемое место жительства Р.Ф. в Республике Ингушетия. Дверь открыла мать Р.Ф., которая сказала, что ее сын проживает в г. Грозном.
17. 7 декабря 2015 г. судебный пристав-исполнитель К. из Заводского районного отдела судебных приставов г. Грозного получил пояснения от Р.Ф., который утверждал, что он проживает в г. Грозном и готов явиться к судебному приставу-исполнителю по вызову.
18. 9 декабря 2015 г. исполнительное производство в Республике Ингушетия было приостановлено, а 30 декабря 2015 г. было решено передать его в Заводской районный отдел судебных приставов г. Грозного.
19. 16 февраля 2016 г. исполнительное производство было передано в Заводской районный отдел судебных приставов г. Грозного.
20. 16 марта 2016 г. судебный пристав-исполнитель Т. из Заводского районного отдела судебных приставов г. Грозного вновь посетил предполагаемое место жительства Р.Ф. в г. Грозном и установил, что он там не проживает.
21. 11 апреля 2016 г. на Р.Ф. был наложен административный штраф в размере 1 000 рублей (около 15 евро) за неисполнение судебного решения от 9 февраля 2015 г.
22. 21 апреля 2016 г. судебный пристав-исполнитель Т. из Заводского районного отдела судебных приставов г. Грозного начал розыск второй заявительницы.
23. 3 июня 2016 г. было установлено, что вторая заявительница посещала детский сад в Республике Ингушетия.
24. 22 июня 2016 г. было принято решение передать исполнительное производство в Отдел судебных приставов по Сунженскому району Республики Ингушетия.
25. 1 августа 2016 г. исполнительное производство было передано в Отдел судебных приставов по Сунженскому району Республики Ингушетия.
26. 9 августа 2016 г. судебный пристав-исполнитель А. посетил предполагаемое место жительства Р.Ф. в Республике Ингушетия. Ему никто не открыл дверь. Затем судебный пристав-исполнитель посетил Р.Ф. по месту его работы и поговорил с ним. Р.Ф. сообщил, что он работает в Республике Ингушетия, а проживает в Чеченской Республике, и что он не собирается возвращать дочь первой заявительнице.
27. 5 октября 2016 г. исполнительное производство вновь было передано в Управление федеральной службы судебных приставов по Чеченской Республике.
28. 4 ноября 2016 г. Управление федеральной службы судебных приставов по Чеченской Республике отказало в возбуждении исполнительного производства в отношении Р.Ф. в Чеченской Республике.
29. 13 декабря 2016 г. материалы исполнительного производства были отправлены обратно в Отдел судебных приставов по Сунженскому району Республики Ингушетия.
30. Одновременно с этим 12 октября 2016 г. первая заявительница возбудила судебное производство в целях оспаривания законности действий судебных приставов-исполнителей.
31. 22 ноября 2016 г. районный суд признал бездействие Отдела судебных приставов по Сунженскому району Республики Ингушетия незаконным и отметил, что действия судебных приставов-исполнителей были явно недостаточными с точки зрения обеспечения исполнения судебного решения от 9 февраля 2015 г., что требования судебных приставов-исполнителей имели ограниченный и формальный характер, и что длительные периоды бездействия следовало отнести на счет судебных приставов-исполнителей. Судебным приставам-исполнителям предписывалось устранить указанные нарушения.
32. 23 декабря 2016 г. исполнительное производство в третий раз было передано в районный отдел судебных приставов г. Грозного Чеченской Республики < 1 > .
< 1 > Так в тексте. Возможно, имеется в виду Заводской районный отдел судебных приставов г. Грозного (примеч. редактора).
33. 31 января 2017 г. районный отдел судебных приставов г. Грозного получил материалы исполнительного производства.
34. Однако 27 февраля 2017 г. исполнительное производство вновь было передано в Отдел судебных приставов по Сунженскому району Республики Ингушетия.
35. К настоящему времени решение суда от 9 февраля 2015 г. остается неисполненным.
II. Соответствующее законодательство Российской Федерации
36. Соответствующие положения законодательства Российской Федерации изложены в Постановлении Европейского Суда по делу "Пахомова против Российской Федерации" (Pakhomova v. Russia) от 24 октября 2013 г., жалоба N 22935/11 < 1 > , §§ 91 - 112).
< 1 > См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2014. N 10 (примеч. редактора).
37. Федеральный закон от 2 октября 2007 г. N 229-ФЗ "Об исполнительном производстве" (далее - Закон об исполнительном производстве 2007 года) предусматривает, что при обнаружении ребенка, в отношении которого объявлен розыск, судебный пристав-исполнитель, осуществляющий розыск, незамедлительно сообщает об этом органам опеки и попечительства по месту обнаружения ребенка и принимает меры для передачи ребенка лицу (законному представителю, опекуну или попечителю), указанному в исполнительном документе. В случае невозможности немедленной передачи ребенка указанному лицу судебный пристав-исполнитель передает ребенка органам опеки и попечительства по месту обнаружения ребенка, о чем незамедлительно извещает указанное лицо (часть 14 статьи 65 Закона об исполнительном производстве 2007 года).
ПРАВО
I. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции
21. Первая заявительница жаловалась от своего имени и от имени второй заявительницы на то, что органы государственной власти не исполнили судебное решение от 9 февраля 2015 г. об определении места жительства второй заявительницы. Первая заявительница ссылалась на статью 8 Конвенции, которая в соответствующих частях гласит:
"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни...
2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".
39. Власти Российской Федерации утверждали, что внутригосударственное законодательство об исполнительном производстве предусматривает ряд механизмов, направленных на обеспечение того, чтобы лицо, не исполняющее судебное решение, выполнило его предписания. К таковым относятся административная или уголовная ответственность, возможность третьих лиц оспаривать законность действий (или бездействие) судебных приставов-исполнителей в суде, а также применимый на уровне Российской Федерации алгоритм действий, которые должны осуществлять судебные приставы-исполнители при организации и проведении розыска должника (или ребенка). Они также утверждали, что в настоящем деле органы власти Российской Федерации приняли все необходимые меры для обеспечения скорейшего исполнения судебного решения от 9 февраля 2015 г. Однако учитывая, что Р.Ф. с ребенком скрывался, судебное решение оставалось неисполненным. В апреле 2016 года действия Р.Ф. по умышленному затягиванию и воспрепятствованию исполнению судебного решения были признаны административным правонарушением, и на него был наложен административный штраф. С учетом вышеизложенного власти Российской Федерации считали, что жалоба заявительниц была явно необоснованной.
40. Заявительницы утверждали, что меры, принятые службой судебных приставов в контексте исполнительного производства, были явно неэффективными, длительными и не принесли какого-либо результата. Между тем связь между заявительницами была непоправимо нарушена, что причинило им обеим страдания и психологическую травму.
41. Меры принудительного исполнения ограничивались тремя посещениями предполагаемого места жительства Р.Ф., одним посещением места его работы и одним посещением детского сада, куда ходила вторая заявительница. За неисполнение судебного решения к Р.Ф. было применено наказание лишь однократно, когда он был подвергнут административному штрафу. Размер штрафа был незначителен. Розыск Р.Ф. был инициирован через много месяцев после того, как стало ясно, что информация о его фактическом месте жительства отсутствует. Каких-либо мер по исполнению судебного решения не было принято, когда выяснилось, что ребенок посещает детский сад в Республике Ингушетия, и когда было установлено, что Р.Ф. работал в Республике Ингушетия. Исполнительное производство трижды передавалось в соответствующие органы Чеченской Республики и обратно в органы власти Республики Ингушетия. Кроме того, суд Российской Федерации установил, что действия судебных приставов-исполнителей и их бездействие были незаконными, отметив, что принятые меры были явно недостаточными, ограниченными и формальными по своему характеру.
A. Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу
42. Европейский Суд считает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "a" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что эта жалоба не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.
B. Существо жалобы
1. Общие принципы
43. Основная цель статьи 8 Конвенции состоит в защите конкретного лица от произвольного вмешательства органов государственной власти. Она также устанавливает определенные позитивные обязательства, присущие эффективному "уважению" семейной жизни. В делах по спорам о контактах и месте проживания детей, возникающим между родителями и/или другими членами семьи ребенка, Европейский Суд в своей прецедентной практике последовательно указывал, что это положение Конвенции включает в себя, в частности, право родителя требовать принятия мер в целях воссоединения со своим ребенком и обязанность внутригосударственных органов принять такие меры (см. Постановление Европейского Суда по делу "Муружева против Российской Федерации" (Muruzheva v. Russia) от 15 мая 2018 г., жалоба N 62526/15 < 1 > , § 49, с дальнейшими ссылками).
< 1 > См.: Российская хроника Европейского Суда. 2019. N 3 (примеч. редактора).
44. Вместе с тем обязанность внутригосударственных органов принимать меры по содействию воссоединению семьи не является абсолютной, поскольку воссоединение родителя с детьми, которые определенное время жили с другим родителем, не всегда возможно незамедлительно и может потребовать принятия подготовительных мер. Характер и степень такой подготовки зависят от обстоятельств конкретного дела, но важной составляющей при этом являются взаимопонимание и сотрудничество всех заинтересованных лиц. Внутригосударственные органы обязаны сделать все возможное, чтобы способствовать такому сотрудничеству, поэтому следует ограничивать любое право на применение силы в этой области, поскольку необходимо учитывать интересы, права и свободы всех заинтересованных лиц, особенно интересы и права ребенка, гарантированные статьей 8 Конвенции. Качество мер оценивается оперативностью их применения, поскольку прошествие времени может иметь непоправимые последствия для отношений между ребенком и родителем. Хотя принудительные меры в отношении ребенка не приветствуются в столь деликатной области, использование санкций не должно исключаться в случае неправомерного поведения родителя, с которым проживает ребенок (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Муружева против Российской Федерации" (Muruzheva v. Russia), § 50, с дополнительными ссылками).
2. Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле
45. Прежде всего Европейский Суд отмечает, что стороны по настоящему делу не оспаривали, что связь между заявительницами составляла "семейную жизнь" по смыслу статьи 8 Конвенции. Европейский Суд также указывает, что решение Сунженского районного суда Республики Ингушетия от 9 февраля 2015 г. об определении места жительства дочери первой заявительницы, второй заявительницы, которой на соответствующий момент времени исполнилось два года и восемь месяцев, оставалось не исполненным по истечении примерно четырех с половиной лет. Соответственно, необходимо установить, приняли ли внутригосударственные органы власти при конкретных обстоятельствах дела все необходимые меры, которых от них можно было обоснованно ожидать, в целях содействия исполнению указанного судебного решения.
46. Европейский Суд констатирует, что судебное решение от 9 февраля 2015 г. вступило в силу 9 июня 2015 г., а 5 августа 2015 г. судебный пристав-исполнитель Е. из Отдела судебных приставов по Сунженскому району Республики Ингушетия возбудил исполнительное производство в связи с этим.
47. Европейский Суд также отмечает, что с 5 августа 2015 г. по 27 февраля 2017 г. материалы исполнительного производства трижды передавались из Управления федеральной службы судебных приставов по Республике Ингушетия в Управление федеральной службы судебных приставов по Чеченской Республике и обратно (см. выше §§ 11, 18, 24, 27, 29, 32 и 34). В результате органы власти Российской Федерации не смогли установить, проживал ли Р.Ф. в Республике Ингушетия или в Чеченской Республике, и, следовательно, не смогли определить, какая служба судебных приставов обладает полномочиями по ведению исполнительного производства.
48. Органы власти Российской Федерации утверждали, что они не смогли установить место жительства Р.Ф., хотя он не скрывался. Однако они поддерживали связь со службами судебных приставов обоих регионов. В связи с этим Европейский Суд отмечает, что 7 декабря 2015 г. судебный пристав-исполнитель К. из Заводского районного отдела судебных приставов г. Грозного получил объяснения от Р.Ф., а 9 августа 2016 г. судебный пристав-исполнитель А. из Отдела судебных приставов по Сунженскому району Республики Ингушетия посетил Р.Ф. по месту его работы и поговорил с ним (см. выше §§ 17 и 26). Европейский Суд также подчеркивает, что, помимо посещения предполагаемых мест проживания Р.Ф. в обоих регионах, не были приняты какие-либо иные возможные меры принудительного исполнения, чтобы установить его точное место жительства. Лишь 21 апреля 2016 г. был начат розыск второй заявительницы (см. выше § 22).
49. Европейский Суд также отмечает, что, хотя было установлено, что Р.Ф. работал в Республике Ингушетия и что вторая заявительница посещала там детский сад (см. выше § 23), служба судебных приставов передала материалы исполнительного производства в Управление федеральной службы судебных приставов по Чеченской Республики. Кроме того, установление местонахождения второй заявительницы позволяло судебным приставам-исполнителям принять незамедлительные меры для передачи ее первой заявительнице (см. выше § 37). Однако судебные приставы-исполнители не выполнили каких-либо действий.
50. Несмотря на прямой отказ Р.Ф. исполнить решение суда от 9 февраля 2015 г., всего один административный штраф в размере около 15 евро был наложен на него 11 апреля 2016 г. (см. выше § 21). Ничто в материалах дела не свидетельствует о том, что штраф был фактически взыскан с Р.Ф. В любом случае размер штрафа был слишком незначительным и был в недостаточной степени подтвержден дальнейшими мерами принудительного исполнения, которые могли бы побудить Р.Ф. к исполнению судебного решения.
51. Европейский Суд обращает внимание на то, что 22 ноября 2016 г. районный суд признал бездействие Отдела судебных приставов по Сунженскому району Республики Ингушетия незаконным и отметил, что действия судебных приставов-исполнителей по обеспечению исполнения судебного решения от 9 февраля 2015 г. были явно недостаточными, что их требования носили ограниченный и формальный характер, и что за длительные периоды бездействия должны нести ответственность судебные приставы-исполнители (см. выше § 31). Тем не менее, несмотря на то, что районный суд поручил службе судебных приставов устранить недостатки исполнительного производства, ничто в материалах дела не свидетельствует о том, что это было фактически сделано.
52. Что касается утверждения властей Российской Федерации о наличии различных внутригосударственных механизмов, направленных на обеспечение эффективного исполнения судебных решений, аналогичных рассматриваемому в настоящем деле (см. выше § 39), Европейский Суд полагает, что, хотя подобные механизмы могут существовать, они не были приведены в действие в настоящем деле.
53. Европейский Суд с серьезной обеспокоенностью отмечает, что судебное решение от 9 февраля 2015 г. об определении места жительства второй заявительницы с ее матерью (первой заявительницей) остается не исполненным спустя более четырех с половиной лет после его вынесения. Указанный чрезмерный срок составляет очень большую часть жизни ребенка со всеми последствиями, которые могут оказать влияние на ее физическое и психическое благополучие. Это еще больше ослабляет связи между заявительницами и тем самым создает серьезную угрозу для их семейной жизни.
54. С учетом вышеизложенного, а также принимая во внимание трудности, связанные с отказом отца ребенка исполнить судебное решение, Европейский Суд приходит к выводу, что власти Российской Федерации не приняли незамедлительно всех мер, которых можно было обоснованно ожидать от них, в целях исполнения судебного решения от 9 февраля 2015 г., нарушив тем самым право заявительниц на уважение их семейной жизни, гарантированное статьей 8 Конвенции.
55. Следовательно, имело место нарушение требований статьи 8 Конвенции.
II. Предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции
56. Первая заявительница жаловалась от своего имени и от имени второй заявительницы на отсутствие эффективных внутригосударственных средств правовой защиты в связи с их жалобой в соответствии со статьей 8 Конвенции на неисполнение судебного решения об определении места жительства второй заявительницы с первой заявительницей. Первая заявительница ссылалась на статью 13 Конвенции, которая гласит:
"Каждый, чьи права и свободы, признанные в Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".
57. Власти Российской Федерации не представили каких-либо комментариев в отношении статьи 13 Конвенции.
58. Заявительницы утверждали, что в Российской Федерации отсутствовало эффективное законодательство в отношении исполнения судебных решений об определении места жительства ребенка. Они указали следующие недостатки: низкие размеры административных штрафов за неисполнение требований исполнительного документа; трудности, возникающие при переезде родителя, не исполняющего такие требования, с одного места на другое или при смене официального места жительства, в результате чего исполнительное производство прекращается в одном регионе и возбуждается в другом; отсутствие ясности в судебных решениях относительно места жительства детей и общения с ними; существенные пробелы в исполнительном производстве по причине бездействия судебных приставов-исполнителей; несвоевременность судебного рассмотрения жалоб на действия (бездействие) судебных приставов-исполнителей; отсутствие санкций в отношении судебных приставов-исполнителей по результатам судебного контроля за их действиями (бездействием); отсутствие надлежащей практики передачи ребенка от одного родителя к другому; отсутствие четкого плана действий и координации между органами государственной власти при установлении местонахождения ребенка и родителя, не исполняющего требования исполнительного документа, а также отсутствие установленных сроков исполнения.
59. Европейский Суд отмечает, что указанная жалоба связана с жалобой, рассмотренной выше, и, следовательно, должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.
60. С учетом своих выводов, касающихся статьи 8 Конвенции (см. выше §§ 45 - 55), Европейский Суд полагает, что в настоящем деле отсутствует необходимость отдельно рассматривать вопрос, имело ли место нарушение статьи 13 Конвенции.
III. Применение статьи 41 Конвенции
61. Статья 41 Конвенции гласит:
"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".
A. Ущерб
62. Заявительницы требовали выплаты компенсации морального вреда, причиненного в результате предполагаемого нарушения Конвенции, в размере, установленном Европейским Судом.
63. Власти Российской Федерации считали, что, поскольку заявительницы не смогли количественно определить свое требование о компенсации морального вреда, данное требование должно быть отклонено.
64. По мнению Европейского Суда, заявительницы должны были испытать и продолжают испытывать сильные переживания из-за невозможности поддерживать отношения друг с другом. Европейский Суд полагает, что в отношении первой заявительницы достаточная справедливая компенсация не может быть обеспечена одним лишь установлением факта нарушения Конвенции. Учитывая обстоятельства настоящего дела и оценивая их на основе принципа справедливости, как того требует статья 41 Конвенции, Европейский Суд присуждает первой заявительнице 12 500 евро по данному основанию. Что касается второй заявительницы, Европейский Суд считает, что установление факта нарушения Конвенции само по себе является достаточной справедливой компенсацией морального вреда, который мог быть причинен ей вследствие нарушения ее прав, предусмотренных статьей 8 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Громадка и Громадкова против Российской Федерации" (Hromadka and Hromadkova v. Russia) от 11 декабря 2014 г., жалоба N 22909/10 < 1 > , § 180, с дальнейшими ссылками).
< 1 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2015. N 3 (примеч. редактора).
B. Судебные расходы и издержки
65. Первая заявительница также требовала выплаты 3 154,78 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в судах Российской Федерации и в Европейском Суде. Требуемая сумма включала в себя административные расходы на проведение правовых исследований и подготовку материалов в размере 2 850 евро (оплата телефона, факса и электронной почты, копирования и канцелярских расходов, выплаты сотрудникам, обеспечивающим административную поддержку), а также почтовые расходы в размере 304,78 евро. В подтверждение своего требования первая заявительница представила копию договора на оказание юридических услуг, заключенного с организацией "Правовая инициатива по России" 20 марта 2017 г., в соответствии с которым, если Европейский Суд присудит ей выплату компенсации судебных расходов и издержек, она должна будет оплатить юридические услуги из расчета 50 евро в час за работу штатных адвокатов организации "Правовая инициатива по России" и из расчета 150 евро в час за работу экспертов данной организации, административные расходы в размере 7% от окончательной стоимости юридических услуг, а также почтовые расходы. Первая заявительница также предоставила детализированный счет от 25 мая 2018 г. с указанием объема юридической работы по делу, размера административных и почтовых расходов, подтвержденных счетом от службы курьерской доставки DHL. Она требовала выплаты компенсации судебных расходов и издержек, подлежащих перечислению непосредственно на банковский счет организации "Правовая инициатива по России".
66. Власти Российской Федерации утверждали, что первая заявительница не доказала, что требуемые ею расходы и издержки фактически были понесены. В частности, договор на оказание юридических услуг, заключенный между первой заявительницей и ее представителем, предусматривал, что указанные суммы подлежат выплате представителю только в случае благоприятного исхода разбирательства в Европейском Суде, что делало данный договор не подлежащим правовой защите в Российской Федерации.
67. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в той части, в которой доказано, что они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Бузаджи против Республики Молдова" (Buzadji v. Republic of Moldova), жалоба N 23755/07 < 1 > , § 130, ECHR 2016, а также в качестве недавнего примера Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Мерабишвили против Грузии" (Merabishvili v. Georgia), жалоба N 72508/13 < 2 > , § 370, ECHR 2017). Расходы на вознаграждение представителя считаются фактически понесенными, если заявитель выплатил такое вознаграждение или обязан его выплатить его (см. Постановление Европейского Суда по делу "Жданок против Латвии" ( 
v. Latvia) от 17 июня 2004 г., жалоба N 58278/00, § 122, а также упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Мерабишвили против Грузии" (Merabishvili v. Georgia), § 372). С учетом находящихся в его распоряжении документов и вышеизложенных критериев Европейский Суд считает разумным присудить первой заявительнице 3 155 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в судах Российской Федерации и в Европейском Суде. Сумма компенсации должна быть перечислена непосредственно на банковский счет организации "Правовая инициатива по России", как указано первой заявительницей.
< 1 > См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 12 (примеч. редактора).
< 2 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2018. N 10 (примеч. редактора).
C. Процентная ставка при просрочке платежей
68. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.
НА ОСНОВАНИИ ИЗЛОЖЕННОГО ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ЕДИНОГЛАСНО:
1) объявил жалобы в соответствии со статьями 8 и 13 Конвенции приемлемыми для рассмотрения по существу;
2) постановил, что имело место нарушение требований статьи 8 Конвенции;
3) постановил, что отсутствует необходимость рассматривать жалобу в соответствии со статьей 13 Конвенции;
4) постановил, что:
(a) власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить первой заявительнице следующие суммы, подлежащие переводу в валюту государства-ответчика по курсу, действующему на дату выплаты:
(i) 12 500 (двенадцать тысяч пятьсот) евро, а также любой налог, который может быть начислен на указанную сумму, в качестве компенсации морального вреда;
(ii) 3 155 (три тысячи сто пятьдесят пять) евро, а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на первую заявительницу, в качестве компенсации судебных расходов и издержек; данная сумма должна быть перечислена на банковский счет организаций "Правовая инициатива по России";
(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на указанные выше суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;
5) постановил, что установление факта нарушения само по себе является достаточной справедливой компенсацией морального вреда, причиненного второй заявительнице.
Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 5 мая 2020 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Европейского Суда.
Председатель
Палаты Суда
ПАУЛЬ ЛЕММЕНС
Секретарь Секции
Суда
МИЛАН БЛАШКО