Постановление ЕСПЧ от 10.12.2021

[неофициальный перевод] < 1 >

ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

(Большая Палата)

ДЕЛО "АБДИ ИБРАГИМ (ABDI IBRAHIM) ПРОТИВ НОРВЕГИИ" < 1 >

(Жалоба N 15379/16)

ПОСТАНОВЛЕНИЕ < 2 >

(Страсбург, 10 декабря 2021 года)

< 1 > Перевод с английского ООО "Развитие правовых систем".

< 2 > Настоящее Постановление вступило в силу 10 декабря 2021 г. в соответствии с положениями пункта 1 статьи 44 Конвенции (примеч. редактора).

По делу "Абди Ибрагим против Норвегии" Европейский Суд по правам человека, заседая Большой Палатой в составе:

Йона Фридрика Кьелбро, Председателя Большой Палаты Суда,

Ксении Туркович,

Шиофры О'Лири,

Йонко Грозева,

Пауля Лемменса,

Анны Юдковской,

Фариса Вехабовича,

Юлии Антоанеллы Моток,

Мартиньша Митса,

Стефани Муру-Викстрем,

Пере Пастора Вилановы,

Алены Полачковой,

Георгия А. Сергидеса,

Жольен Шуккинг,

Петера Пачолаи,

Арнфинна Бардсена,

Пеэтера Роосма, судей,

а также при участии Серена Пребенсена, заместителя Секретаря Большой Палаты Суда,

рассмотрев дело в закрытых заседаниях 15 сентября и 6 октября 2021 г.,

вынес в последнюю указанную дату следующее Постановление:

ПРОЦЕДУРА

1. Дело было инициировано на основании жалобы N 15379/16, поданной 17 марта 2016 г. против Королевства Норвегия в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданкой Федеративной Республики Сомали Марией Абди Ибрагим (далее - заявительница).

2. Интересы заявительницы, которой была оказана правовая помощь, в Европейском Суде представляла адвокат А. Лутина (A. Lutina), практикующая в г. Осло. Власти Норвегии были представлены Уполномоченным Королевства Норвегия при Европейском Суде М. Эмберландом (M. Emberland), представлявшим управление по гражданским делам Генеральной прокуратуры Норвегии.

3. Заявительница утверждала, что лишение ее родительских прав в отношении ее сына X, переданного на попечение приемной семьи, придерживающейся иных религиозных верований, чем заявительница, а также разрешение на усыновление X этой семьей повлекли за собой нарушение положений статей 8 и 9 Конвенции.

4. 20 сентября 2016 г. о жалобе были уведомлены власти Норвегии. Было также дано разрешение властям Чешской Республики участвовать в процессе в письменной форме на основании пункта 2 статьи 36 Конвенции и пункта 3 правила 44 Регламента Европейского Суда.

5. 17 декабря 2019 г. Палата Второй Секции Европейского Суда в составе Председателя Палаты Суда Роберта Спано, судей Марко Бошняка, Валерия Грицко, Эгидиюса Куриса, Иваны Йелич, Арнфинна Бардсена и Дариана Павли при участии Хасана Бакырчи, заместителя Секретаря Секции Суда, единогласно постановила, что все жалобы заявительницы должны рассматриваться на основании статьи 8 Конвенции, признала жалобу на основании статьи 8 Конвенции приемлемой для рассмотрения по существу, а также постановила, что по делу имелось нарушение указанной нормы.

6. 17 марта 2020 г. заявительница ходатайствовала о пересмотре дела в Большой Палате Европейского Суда в соответствии со статьей 43 Конвенции. Она также ходатайствовала о пересмотре (revision) Постановления Палатой Европейского Суда.

7. 21 апреля 2020 г. Палата Европейского Суда отказала в удовлетворении ходатайства заявительницы о пересмотре своего Постановления.

8. 11 мая 2020 г. коллегия судей Большой Палаты удовлетворила ходатайство о пересмотре дела в Большой Палате Европейского Суда.

9. Состав Большой Палаты был определен в соответствии с положениями пунктов 4 и 5 статьи 26 Конвенции и правилом 24 Регламента Европейского Суда.

10. Заявительница и власти Норвегии представили письменные замечания по существу дела (пункт 1 правила 59 Регламента Европейского Суда).

11. Председателем Большой Палаты было дано разрешение участвовать в процессе в письменной форме властям Дании и Турции, Центру AIRE и приемным родителям X. Власти Чешской Республики были уведомлены, что разрешение на участие в процессе при рассмотрении дела Палатой Европейского Суда действительно и при рассмотрении дела Большой Палатой Европейского Суда. Указанные лица, участвовавшие в деле в качестве третьей стороны, представили свои замечания Большой Палате Европейского Суда.

12. Публичное слушание дела состоялось во Дворце прав человека (г. Страсбург) 27 января 2021 г. (пункт 3 правила 59 Регламента Европейского Суда). В связи с кризисной ситуацией в сфере здравоохранения, связанной с пандемией COVID-19, слушания проводились посредством видеоконференц-связи. Интернет-трансляция слушаний появилась в открытом доступе на сайте Европейского Суда на следующий день.

В заседании Большой Палаты Европейского Суда приняли участие:

(a) со стороны властей Норвегии:

М. Эмберланд, Уполномоченный,

Х. Лунд Буш (H. Lund Busch), заместитель Уполномоченного,

Т. Уле-Хаге (T. Oulie-Hauge),

Л.И. Гьене-Габриэльсен (L.I. Gjone Gabrielsen),

Э. Больстад Петтерсен (E. Bolstad Pettersen),

Х. Бауц-Хольтер Гевинг (H. Bautz-Holter Geving),

С. Кулльман Фиве (C. Kullman Five), советники;

(b) со стороны заявительницы:

А. Лутина, адвокат,

М. Абди Ибрагим (M. Abdi Ibrahim), заявительница,

П. Хенриксен (P. Henriksen),

М. Анденес (M. ),

, консультанты.

Европейский Суд заслушал выступления А. Лутиной и М. Эиберланда, а также их ответы на вопросы, поставленные Судом.

ФАКТЫ

13. Заявительница родилась в Сомали в 1993 году. В 2009 году она ушла из дома без сопровождения, будучи беременной X, отец которого жил в том же городе, что и заявительница. Они не были женаты, и он не признавал свое отцовство. Заявительница переехала в дом своего дяди в Кении и в ноябре 2009 года родила сына X при травмирующих психику обстоятельствах. Сама она во время беременности и родов была несовершеннолетней.

14. В феврале 2010 года заявительница уехала из Кении вместе с X. Прежде, чем прибыть в Норвегию и подать в том же месяце заявление о предоставлении убежища, она побывала в Швеции. Решением от 4 июня 2010 г. заявительнице был выдан вид на жительство в Норвегии с присвоением ей статуса беженца. В Норвегии у заявительницы проживают двое двоюродных сестер.

15. Для оказания помощи заявительнице в уходе за X 21 сентября 2010 г. ее поместили для проживания в центр для родителей с детьми ("учреждение для родителей с детьми"). 28 сентября 2010 г. данное учреждение направило в службу опеки и попечительства "уведомление об обеспокоенности" ("bekymringsmelding"), посчитав, что X подвергается риску причинения вреда, находясь на попечении заявительницы. В уведомлении содержался следующий вывод:

"По мнению [учреждения для родителей с детьми], жизнь ребенка могла оказаться в опасности, если бы персонал учреждении не оказывал ему поддержку во время пребывания там. Мы считаем, что не можем оказать ребенку достаточной поддержки силами учреждения, мы также полагаем, что ребенок испытывает страдания".

По заявлению учреждения, заявительница была проинформирована об имеющемся на этот счет беспокойстве за день до этого через переводчика.

16. Как следует из записей телефонных переговоров, имеющихся в деле службы опеки и попечительства, делались различные запросы как до прибытия заявительницы и X в учреждение для родителей с детьми, так и после окончания их пребывания в нем с целью установить, можно ли найти сомалийские семьи, которые могли бы выступить в качестве приемных семей.

17. После этого X был помещен во временную приемную семью к женщине из Норвегии, проведя неделю в учреждении для родителей с детьми. Из протокола встречи, состоявшейся 11 октября 2010 г. во временной приемной семье, следует, что сотрудники службы опеки и попечительства должны были встретиться с женщиной из Сомали, которую заявительница назвала своей сестрой и которая желала стать приемной матерью для X. Из протокола также следует, что службе опеки и попечительства необходимо было выяснить, могла ли другая бездетная пара из Сомали стать приемными родителями ребенка. В протоколе также говорится, что эта служба должна установить, имеются ли в соответствующем регионе Норвегии семьи из Сомали, прошедшие курс PRIDE ("Parents, Resources, Information, Development, Education" - "Родители", "Ресурсы", "Информация", "Развитие", "Образование" - программа обучения для тех, кто, помимо прочего, желает стать приемным родителем) и желающие рассмотреть вопрос о том, чтобы стать приемными родителями X. Кроме того, власти Норвегии представили Европейскому Суду документ от 13 августа 2020 г., поясняющий, что служба опеки и попечительства рассматривала также возможность помещения X в семью мусульман из Афганистана, которая прошла курс PRIDE, но когда ей стало известно о серьезных культурных различиях между афганцами и сомалийцами, она решила этого не делать.

18. Упомянутая выше встреча с женщиной из Сомали состоялась 14 октября 2010 г. В последовавшем за этим докладе службы опеки и попечительства говорится, что она производила впечатление матери, хорошо заботившейся о двух своих детях. Однако ее жилище было признано неподходящим для пребывания еще одного ребенка, и сотрудники службы опеки и попечительства не были уверены, располагала ли она дополнительным временем и силами, которых потребовал бы приемный ребенок, учитывая, что она была матерью-одиночкой с двумя маленькими детьми.

19. 6 ноября 2010 г. муниципалитет обратился в окружной Совет по социальному обеспечению (fylkesnemnda for barnevern og sosiale saker) за получением приказа о передаче под опеку. Заявительница обжаловала это ходатайство и выдвинула альтернативное требование о помещении X в семью ее двоюродной сестры или в другую сомалийскую или просто мусульманскую приемную семью.

20. В своем решении от 10 декабря 2010 г. Совет по социальному обеспечению установил, что требования о выдаче приказа о передаче под опеку в отношении X соблюдены. Он также постановил, что решение о том, в какую приемную семью должен быть помещен X, должно оставаться за властями.

21. По вопросу выдачи приказа о передаче под опеку Совет по социальному обеспечению счел с высокой степенью вероятности обоснованным, что на момент принятия данного решения X является ребенком с отклонениями в психологическом развитии, и что он страдает нарушением привязанности, вызванным неспособностью заявительницы удовлетворить его потребности в физической и психической безопасности. Факты свидетельствуют, что X является эмоционально неустойчивым ребенком, у которого не сложились близкие взаимоотношения с матерью, и что в настоящей момент он является психологически уязвимым и нуждается в исключительной заботе. Заявительнице оказывалась значительная помощь и давались рекомендации, однако это никак не сказалось на ее компетентности в качестве попечителя. По мнению Совета, в данном случае имело место злостное пренебрежение [обязанностями по уходу], которое считается неприемлемым по всем разумным стандартам, вне зависимости от национальности, культуры и языка. По мнению Совета, меры помощи заявительнице в качестве альтернативы помещению X под опеку являются нецелесообразными с точки зрения его защиты от пренебрежения обязанностями в отношении него в будущем, поскольку Совет счел установленным, что заявительница не реагировала на рекомендации (lite veiledbar), а также ясно дала понять, что не будет сотрудничать со службой опеки и попечительства, если ребенок не будет возвращен ей.

22. По вопросу права на контакты с ребенком Совет по социальному обеспечению счел, что четырех коротких контактов в год будет достаточно. Он указал на заявление временной приемной матери, что X был очень возбужден по ночам после встреч с матерью; он плохо спал, часто просыпался и плакал, казался напуганным и было трудно восстановить с ним контакт и успокоить его. Она заявляла, что такое поведение могло продолжаться на протяжении двух или трех ночей, и Совет счел вероятным, что это поведение было похоже на то волнение, которое отмечал в поведении X персонал учреждения для родителей с детьми (см. выше § 15), когда его мать была рядом. Совет считал важным избегать подобных реакций после встреч с матерью и поэтому заявил, что необходимо обеспечить, чтобы развитие X в приемной семье не тормозилось необходимостью постоянных встреч, после которых он становился очень беспокойным, при этом сами встречи не должны быть слишком продолжительными. Кроме того, по мнению Совета, встречи должны проходить под наблюдением, чтобы обеспечить физическую и психическую безопасность X. Поэтому службе опеки и попечительства было дано разрешение контролировать эти встречи способом, который они сочтут наиболее целесообразным.

23. По вопросу выбора приемной семьи Совет по социальному обеспечению счел, что главная задача - найти семью, которая могла бы удовлетворить особую потребность X в психологической безопасности и стабильной жизни. Совет заявил, что эмоциональный ущерб, нанесенный X к настоящему моменту, таков, что потребуется "усиленная" приемная семья (система, при которой приемной семье оказываются дополнительная помощь и поддержка), при этом его возраст и уровень развития требуют от Совета срочно подобрать X такую приемную семью, где все его потребности могли бы быть полностью удовлетворены. Совет отметил, что X должен быть как можно скорее перемещен из временной приемной семьи в приемную семью, где у него может развиться наилучшая форма привязанности, и что чем дольше он остается во временной семье, тем большим стрессом явится для него последующее перемещение.

24. Совет по социальному обеспечению счел, что негативные реакции X являются аргументом против помещения его в семью двоюродной сестры заявительницы. Имеющийся на данный момент опыт общения с заявительницей говорит о том, что она не поймет цели ограничения контактов, если ее сын будет находиться у родственников, и Совет предположил, что, если заявительница не будет находиться вне приемной семьи, это может помешать развитию X. Кроме того, двоюродная сестра не общалась с заявительницей до самого последнего времени, и на ней уже лежали существенные обязанности по уходу, так как она была матерью-одиночкой с двумя детьми.

25. Хотя в статье 4 - 15 Закона о благополучии детей говорится, что необходимо должным образом учитывать этническое происхождение, религиозную и культурную принадлежность, а также родной язык ребенка при выборе места его проживания (см. ниже § 61), Совет счел, что в данном случае более важным является соблюдение главного требования, упомянутого в этой же статье. Отправной точкой Закона о благополучии детей, в частности, является то, что место проживания ребенка должно выбираться с учетом особенностей его личности и необходимости заботы о нем и его обучения в стабильной обстановке. Как ранее отмечал Совет, X был во всех смыслах ребенком, которому был нанесен эмоциональный ущерб, и вопросы наилучшего соблюдения его интересов указывали на то, что главным приоритетом должно быть начало работы по исправлению данного положения в новой обстановке.

26. Совет по социальному обеспечению заявил, что было бы идеальным, если бы служба опеки и попечительства совместно с управлением по делам детей, молодежи и семьи (Barne-, ungdoms- og familieetaten - Bufetat) смогли найти такую приемную семью, которая считалась бы наиболее подходящей для выполнения этой задачи и в то же время соответствовала бы определенным этническим, религиозным, культурным и языковым соображениям, имеющим место в данном случае. Совет посчитал, что изучение таких возможностей должно проводиться, насколько позволяет время, но оставил право выбора места размещения ребенка за службой опеки и попечительства. В случае, если будет выбрана приемная семья этнических норвежцев, необходимо предпринять усилия, чтобы предоставить X желательную информацию о языке, культуре и религии его матери - заявительницы, но так, чтобы это не стало препятствием для его позитивного развития в приемной семье.

27. X был помещен под опеку норвежцев, христиан, членов Норвежской Церкви миссии Завета (Mission Covenant Church of Norway) и Норвежского миссионерского общества 13 декабря 2010 г. В записях встречи с заявительницей три дня спустя содержится следующее:

"Мать хочет, чтобы [X] жил в семье сомалийцев, она слышала о такой семье, проживающей в... которая берет приемных детей. Или... он [мог бы] жить с... в... [Сотрудник, курирующий ее дело] сообщает ей, что, к сожалению, невозможно найти семью сомалийцев, которая могла бы принять [X], поэтому он будет жить в семье норвежцев, о нем будут хорошо заботиться, и он будет очень хорошо жить".

28. Заявительница подала жалобу на решение Совета по социальному обеспечению в окружной суд. В ходе слушаний в данном суде заявительница отказалась от альтернативных требований о помещении X в сомалийскую или просто мусульманскую семью в случае, если ее основное заявление об обжаловании приказа о передаче под опеку не будет удовлетворено.

29. В своем постановлении от 6 сентября 2011 г. окружной суд поддержал решение Совета по социальному обеспечению в части выдачи приказа о передаче под опеку, но изменил решение Совета о праве на контакты, установив последние продолжительностью в один час шесть раз в год. Он обосновал свое решение по вопросу права на контакты, inter alia, необходимостью для X сохранять связь со своей культурой, а также тем, что в интересующее суд время было непонятно, могут ли улучшиться навыки заявительницы по уходу за ребенком, и, следовательно, будет ли приказ о передаче под опеку действовать продолжительное время. В то же время суд постановил, что эмоциональная уязвимость X и необходимость покоя и стабильности в уходе за ним не дают возможность разрешать матери частые контакты с ним. У Европейского Суда отсутствует информация о том, обжаловалось ли заявительницей постановление окружного суда.

30. 27 июня 2012 г. состоялась встреча заявительницы с сотрудниками службы опеки и попечительства. В протоколе этой встречи содержится следующая информация:

"Сотрудник, курирующий дело, спрашивает, есть ли что-то в организации встреч с ребенком, что [заявительница] хотела бы изменить. Место, время и т.д. [Заявительница] считает, что встречи организованы нормально, и никаких изменений пока не требуется.

Кроме того, [заявительница] хочет, чтобы [X] не ел свинину и не ходил в церковь. Она говорит, что они должны уважать ее и ее религию.

Сотрудник службы опеки и попечительства сообщает ей, что приемные родители почти не едят свинину. Они едят кур и рыбу в большом количестве. Они также в курсе ее пожеланий и не имеют намерений использовать большое количество свинины в приготовлении еды, но, с другой стороны, они не могут гарантировать, что никогда не будут есть свинину. В то время, когда служба опеки и попечительства подыскивала приемную семью для [X], она потратила много времени, пытаясь найти приемную семью из сомалийцев. Но не нашла. [Семья, где находится X] является приемной семьей, подходящей для X. Они не сомалийцы и не мусульмане, но у них есть другие качества, которые важны для [X]. Они с большим уважением относятся к его культуре и религии. Они много читают X о Сомали и собираются рассказать ему о культуре и религии Сомали, когда он подрастет, но [сами они] не могут вести такой образ жизни. Они норвежцы, и, так как X теперь живет в их доме, ему придется следовать обычным правилам этой приемной семьи.

[Заявительница] спрашивает, получила ли служба опеки и попечительства письмо от ее адвоката... в котором говорилось о том, чтобы X не давали есть свинину. Сотрудник отвечает, что ему неизвестно, чтобы служба опеки и попечительства получала подобное письмо. [Заявительница] говорит, что ей необходимо поговорить со своим адвокатом по этому вопросу.

[Заявительница] говорит, что иначе он станет таким, ''как они''. Сотрудник, курирующий дело, соглашается, что приемная семья и ее образ жизни будут влиять на него, но когда он вырастет, то сможет сделать самостоятельный выбор. Так обстоят дела в Норвегии. Мы не можем выбирать религию и культуру для своих детей. Мы можем давать им информацию и высказывать пожелания относительно их выбора, но решения дети принимают сами. И также будет с [X].

[Заявительница] продолжает разговор, заявив, что [X] не может оставаться в этой приемной семье, и что [мы] должны вернуться к этому вопросу. Сотрудник службы опеки и попечительства подчеркивает, что он считает, что [X] должен оставаться там, где находится сейчас.

Что касается посещения церкви, [X] бывал там не очень часто. [X] обычно спит по утрам, поэтому один из приемных родителей по очереди сидит с ним, пока другой посещает церковь. [Заявительница] высказывает некоторое недовольство по этому поводу. Сотрудник продолжает, сказав, что, когда [X] перестанет спать по утрам, существует высокая вероятность, что он будет чаще посещать церковь вместе с [семьей]. Это является важной частью жизни данной семьи, и, пока [X] будет жить там, естественно, он будет ходить туда вместе с ними. Когда он вырастет, естественно, будут учтены его желания ходить или не ходить с ними в церковь. Кроме того, они будут рассказывать [X] о Сомали, исламе и культуре [его родины] настолько, насколько это возможно сделать в Норвегии.

Далее, когда [X] вырастет, и, если при этом у него сохранятся добрые отношения с заявительницей, вполне возможно, что он будет ходить с ней в мечеть, но не сейчас, [пока] он маленький. К этому вопросу нам необходимо будет вернуться в дальнейшем".

31. 3 октября 2012 г. служба опеки и попечительства направила заявительнице письмо, в котором говорилось следующее:

"Мы хотели бы напомнить о встрече с [заявительницей], состоявшейся 29 августа 2012 г. На этой встрече заявительница сказала, что не хочет, чтобы [X] ел свинину и ходил в церковь. [Заявительница] попросила службу опеки и попечительства направить ей письмо, в котором должно быть описано, как она относится к этому пожеланию заявительницы.

Распоряжение о помещении [X] под опеку рассматривалось как окружным Советом по социальному обеспечению (10 декабря 2010 г.), так и... окружным судом (6 сентября 2011 г.). В обоих случаях решение было принято в пользу службы опеки и попечительства, и [X] находился под ее опекой с декабря 2010 года. В своих решениях и постановлениях ни один из органов не затрагивал вопросы, касающиеся исповедания той или иной религии.

Как служба опеки и попечительства, так и приемная семья надеются на доброе сотрудничество с матерью ребенка и стараются проявлять уважение к ее религиозным взглядам. По мнению службы опеки и попечительства, пребывание ребенка [в приемной семье] будет длительным. Это значит, что [X], по всей вероятности, останется в приемной семье до совершеннолетия. [X] будет расти в приемной семье и станет составной ее частью.

Приемные родители исповедуют христианство, регулярно посещают церковь, и большая часть их общественных связей поддерживается через церковь. По мнению службы опеки и попечительства, интересы [X] не будут наилучшим образом соблюдены, если ему не позволят быть частью этого процесса. [X] будет жить так, как живет его приемная семья, и, как следствие, будет посещать церковь вместе с ней.

Приемная семья не имеет права регистрировать его принадлежность к какому-либо вероисповеданию без согласия его матери. Когда [X] исполнится 15 лет, он сам сможет зарегистрироваться или перерегистрироваться в качестве исповедующего ту или иную веру (см. ст. 32 Закона о детях).

По мере того, как [X] будет расти, будет естественным дать ему информацию о Сомали и исламе в соответствии с его понятиями и интересами. Оба приемных родителя выражают большое желание сделать это. Они полностью осознают, как важно воспринимать всерьез его происхождение.

На встрече приемных родителей с сотрудниками службы опеки и попечительства 20 сентября 2012 г. приемные родители согласились сделать так, чтобы [X] давалось как можно меньше свинины. Они понимают и уважают религиозные взгляды [заявительницы]. Приемные родители постараются выполнить ее просьбу, насколько это будет возможно. Однако они не исключают, что изредка [X] будет есть свинину".

32. 11 сентября 2013 г. служба опеки и попечительства обратилась в окружной Совет по социальному обеспечению с ходатайством о лишении заявительницы родительских прав в отношении X и выдаче согласия на его усыновление приемными родителями. Было также подано альтернативное ходатайство о запрете контактов заявительницы с X.

33. В связи с заявлением об усыновлении, поданным приемными родителями, служба опеки и попечительства подготовила доклад о лицах, подавших заявление об усыновлении, датированный 11 октября 2013 г. В раздел "Мотивы усыновления" была включена, inter alia, следующая информация:

"Культура и религия должна учитываться в процессе принятия решения об усыновлении. Для [X] будет легче, если ему будет позволено расти с ними в отсутствие каких-либо деструктивных факторов, касающихся культуры и религии. Они знают, что он будет задавать вопросы [об этом], им также понятно, что для него будет важно получить ответы на вопросы, касающиеся его отличия от других, например, цвета его кожи, места его рождения и т.д. Эти вопросы они принимают всерьез для того, чтобы быть готовыми удовлетворить его интерес к ним.

Также, что касается его знания о своем биологическом происхождении, они признают, что они должны будут заниматься этим вопросом по мере взросления [X]. Важно знать о своих биологических корнях, и мы не собираемся этому препятствовать, говорят оба [приемных родителя]. Несколько раз за то время, которое они являлись приемными родителями этого ребенка, эта пара интересовалась членами его семьи, не только находящимися в Норвегии, но и живущими в Сомали. Если это (знание своего биологического происхождения) станет его сильным желанием до того, как он достигнет 18 лет, мы рассмотрим этот вопрос, исходя из степени его зрелости, говорит [приемная мать]. Как скажется на нем эта информация? Пришло ли время раскрывать ее?"

34. Совет по социальному обеспечению, состоящий из одного юриста, имеющего право действовать в качестве профессионального судьи, одного психолога и одного представителя общественности, рассмотрел данное дело N 27 - 28 февраля 2014 г. На заседании присутствовали представитель муниципалитета и юрисконсульт, а также заявительница и ее адвокат. Были заслушаны показания 12 свидетелей и эксперта, К.Р.

35. Своим решением от 21 марта 2014 г. Совет удовлетворил основное ходатайство службы опеки и попечительства. Он постановил, что X настолько привязался к своим приемным родителям, что изъятие его из их семьи может привести к серьезным проблемам для него; он также постановил, что заявительница не сможет на постоянной основе обеспечивать надлежащий уход за ребенком. На основе обобщенной оценки общих и особенных факторов по данному делу Совет постановил, что существуют весьма веские основания для согласия на усыновление X приемными родителями. По мнению Совета, усыновление X будет наилучшим образом обеспечивать его интересы, создаст для него обстановку стабильности и безопасности. Усыновление может также быть более эффективным, чем проживание в приемной семье в вопросах, которые касаются восстановления уровня его личностного развития (tilheling det personlighetsmessige plan). Права X будут лучше гарантированы при усыновлении, и ему будет легче считать себя членом заботящейся о нем семьи.

36. Совет заявил, что считает очень важным для развития личности X и лучшего понимания им своей жизненной ситуации, чтобы он в надлежащем порядке получал информацию о своей биологической семье. Приемные родители выразили готовность участвовать в предоставлении X информации о его биологической матери и ее культуре, когда он достигнет достаточной степени зрелости, чтобы извлечь пользу из подобной информации. От X не будут скрывать его происхождение, приемные родители также не собираются прятать его для того, чтобы он случайно не встретился с матерью на улице.

37. Кроме того, Совет констатировал, что X уже помещен в приемную семью этнических норвежцев. Приемные родители являются активными христианами. Он живет в этой обстановке уже три года и скорее всего вырастет в ней. Его отношения с матерью были прерваны в таком раннем возрасте, что нельзя утверждать, что помещение в приемную семью привело к разрыву с его культурой и религией. Однако это привело к разрыву с его культурным и религиозным наследием. Контакты с матерью в будущем, возможно, помогут укрепить его личностные ценности, связанные с национальностью X. Тем не менее этому факту нельзя придавать решающего значения в качестве аргумента против усыновления. Поскольку контакты с заявительницей приводят к нарушению поведенческих реакций X, важность культурного аспекта должна быть признана вторичной по отношению к защите базовых принципов развития личности X.

38. В дополнение Совет счел, что усыновление X поставит его на один уровень с четырьмя биологическими детьми его приемных родителей, в особенности с теми из них, кто еще живет в этом доме и с кем, соответственно, растет X. Равное положение с последними усилит чувство равноправия у X, что является важным доводом в пользу выдачи согласия приемным родителям на его усыновление.

39. На основании апелляционной жалобы, поданной заявительницей, окружной суд назначил психологическую экспертизу, проведенную экспертом S.H.G. В своем отчете от 13 октября 2014 г. психолог в разделе "Текущая ситуация" отметил, inter alia, следующее:

"Мать одевается попеременно то в традиционном, то в более норвежском стиле, однако носит головной убор, сохраняет верность мусульманской культуре и исповедует соответствующую религию. Она подчеркивает, как много значат для нее эти ценности, и считает, что это также относится и к ее сыну - особенно, когда он станет старше. Она уважает другие религии, но ей не нравится, что его водят в церковь, не разу не сводив в мечеть...

Приемные родители - активные христиане и члены Норвежского миссионерского общества, однако они утверждают, что испытывают большое уважение к религии матери. Родители передают детям свою культуру, поскольку она им знакома, но они также делают акцент на независимости и уверенности в себе".

В разделе, озаглавленном "Отчет о беседах и обследовании матери, ребенка, приемных родителей, а также об информации, полученной из посторонних источников", в подразделе "Посещение дома приемных родителей", была включена, inter alia, следующая информация:

"Культура и религия? Он появился у нас в таком раннем возрасте, что мы могли передать ему то, что мы знаем - христианскую культуру. Однако приемная мать утверждает, что они с большим уважением относятся к культуре и религии матери. Мы даем возможность детям решать самим, говорит она. Мы считаем самым важным уверенность в себе и самоуважение. Однако для него будет огромным вредом, если сейчас оторвать его от всего этого и начать приобщать к чему-то другому. В конце концов мы, по всей вероятности, расскажем ему о том, чем он отличается от других, что укрепит его самосознание. Мы не могли брать его с собой в церковь из-за шума в ней. Сейчас мы так поступаем, но это пока также не приносит положительных результатов, поскольку там много народа. Мы дружим с христианами и читаем христианские книги. [Поэтому] он не знал бы, как вести себя в мечети".

Эксперт рекомендовал окружному суду отменить согласие на усыновление и постепенно увеличить продолжительность общения X с заявительницей.

40. Слушания по делу прошли в окружном суде 4 - 6 ноября 2014 г. В состав суда вошли один профессиональный судья, один психолог и один представитель общественности. В заседание были вызваны восемь свидетелей. На протяжении всего заседания в суде присутствовал назначенный судом эксперт, который дал показания после рассмотрения остальных доказательств.

41. В своем постановлении от 21 ноября 2014 г. окружной суд поддержал решение Совета по социальной защите. Суд согласился с основаниями, приведенными Советом, для лишения заявительницы родительских прав и согласия на усыновление X, сославшись на его доводы, внеся, однако, некоторые уточнения и дополнения. Суд согласился с оценкой, данной психологом К.Р., назначенным в качестве эксперта при рассмотрении дела Советом (см. выше § 34), не согласившись при этом с оценкой S.H.G., назначенного в качестве эксперта окружным судом (см. выше § 39).

42. Что касается причин, по которым окружной суд пришел к выводу, что усыновление X наилучшим образом соответствует его интересам, в постановлении говорится, inter alia, что X уже помещен в приемную семью этнических норвежцев, исповедующих христианство. Он живет в этой приемной семье почти четыре года, что является существенным для оценки судом того, где он будет расти в дальнейшем. Окружной суд счел, что разрыв X со своим культурным наследием произошел, когда он впервые был помещен под опеку.

43. В связи с подачей заявительницей новой апелляционной жалобы, в суде провинции (High Court) прошли слушания 12 - 13 мая 2015 г. В состав суда провинции вошли трое профессиональных судей, один психолог и один представитель общественности. В заседании присутствовала заявительница со своим адвокатом. Были заслушаны показания восьми свидетелей, из которых четверо, включая K.P. и S.H.G., давали показания в качестве экспертов. В ходе заседания в суде провинции заявительница признала, что X настолько привязался к своим приемным родителям, что его возвращение к ней может представлять определенную трудность. Она также признала, что X проявлял негативную реакцию во время встреч с ней, а также, что, возможно, в будущем необходимо воздержаться от подобных встреч в течение определенного периода времени. Однако она не требовала его возвращения и при этом утверждала, что в данный момент невозможно с уверенностью сказать, что любые контакты с ней в будущем будут противоречить интересам X. В частности, она утверждала, что его потребность поддерживать связь со своими культурными и религиозными традициями указывает на то, что возможность контактов в будущем должна оставаться открытой.

44. В своем постановлении от 27 мая 2015 г. суд провинции указал, что стороны согласны с тем, что X настолько привязался к своим приемным родителям, что изъятие его из семьи может привести к серьезным проблемам, и что данный состав суда провинции единогласно согласился со сторонами в этом вопросе. Далее суд повторил, что X был помещен в приемную семью в возрасте одного года и на момент вынесения постановления находился в ней четыре с половиной года. Перед этим он провел два с половиной месяца во временной приемной семье. Он жил со своей биологической матерью только в первые десять месяцев жизни. Он считал приемных родителей своими родителями, и вся имеющаяся информация указывает на его сильную привязанность к ним.

45. Кроме того, X является уязвимым ребенком, которому необходим особый уход. Можно предположить, что существует высокая степень риска причинения ему серьезного вреда, если он будет изъят из обстановки, к которой он привык, и отдан на попечение своей биологической матери, с которой он поддерживает крайне нерегулярные контакты. Поскольку возвращение к заявительнице в любом случае не предусматривалось (ei under alle omstende [er] uaktuell), нет необходимости принимать решение о том, может ли заявительница на постоянной основе обеспечивать ему надлежащий уход.

46. Решение по данному делу основывалось на оценке того, будет ли усыновление X наилучшим образом соответствовать его интересам. Большинство судей суда провинции пришли к выводу, что будет, и в целом согласились с доводами, приведенными в обоснование этого вывода в решении Совета по социальному обеспечению и постановлении окружного суда.

47. По мнению большинства членов суда, существует несколько факторов риска относительно способности заявительницы обеспечивать надлежащий уход. Кроме того, многими (fleire) отмечалось, что у заявительницы были серьезные проблемы в уходе за X в первый год их пребывания в Норвегии. На момент принятия постановления суда провинции заявительница стала старше и выглядит более зрелой. Учитывая ее возраст и жизненные обстоятельства, понятно, что она сталкивалась со значительными трудностями при уходе за X. Ее ребенка необходимо рассматривать как ребенка, нуждающегося в особом уходе и, возможно, страдающего нарушением привязанности. Большинство судей сочли, что он был заброшен как в физическом, так и в эмоциональном плане. Учреждение для родителей с детьми сообщало, что несколько раз за время пребывания у них заявительницы и X последний подвергался физической опасности. Еще один свидетель, M.L., также высказывал озабоченность по поводу практических способностей заявительницы ухаживать за ребенком. По мнению суда провинции, самым важным фактором пренебрежения обязанностями явилось отсутствие эмоционального контакта и безопасности.

48. Большинство судей суда провинции указали, что эти выводы могут быть связаны с психологическими особенностями заявительницы, а также ее жизненными обстоятельствами во время беременности, родов и послеродового периода, однако все это создает угрожающее положение для X и его развития. При каждой новой встрече с матерью он проявлял признаки травматической реакции. Эта реакция после контактов могла заключаться, например, в плаче, длившемся несколько часов подряд, возбужденном или беспокойном поведении на протяжении нескольких дней. Подобные же реакции отмечались и в детском саду. За его реакциями велось наблюдение как во время, так и после встреч с матерью. О них также сообщала больница. Большинство судей не согласились с психологом S.H.G., который посчитал, что реакции X могут быть вызваны экстренным помещением X в приемную семью в 2010 году, так как сочли маловероятным, чтобы расставание с биологической матерью в возрасте десяти месяцев могло вызвать у X такие реакции в более поздний период жизни.

49. X стал спокойнее после того, как в 2013 году встречи были приостановлены. С тех пор он виделся с заявительницей всего два раза. Для него эти эмоциональные всплески после встреч представляли серьезный стресс. Он оставался уязвимым для шума, большого количества людей и сильного возбуждения. Это указывало на его повышенную чувствительность, что характерно для людей с травматическими реакциями.

50. По мнению большинства судей, X необходимо чувство максимальной безопасности во взаимоотношениях. Ему нужны стабильность, покой и предсказуемость в месте его проживания, а именно в приемной семье. Чем более интенсивное психологическое развитие будет для него обеспечено, тем лучше он будет подготовлен к решению любых личностных проблем, которые могут возникнуть в подростковом возрасте. Вся имеющаяся информация указывает на то, что у X имеется сильная фундаментальная привязанность к своим приемным родителям и приемной семье. В соответствии с прецедентной практикой Верховного суда этой связи необходимо уделить особое внимание.

51. Довод о создании условий для того, чтобы особенно уязвимый ребенок имел длительную привязанность к обстановке, к которой он очень привык, должен быть признан более веским по сравнению с другими вескими доводами. Суд провинции повторил, что во всех случаях усыновление приводит к разрыву биологических связей, что является главным элементом любого решения. В настоящем деле приемные родители не пожелали принять механизм "открытого усыновления", где предусматривались бы визиты и контакты с заявительницей в будущем, кроме того, в деле имеются дополнительные аспекты, связанные с национальностью, культурой, религией и сменой религии. Тот факт, что заявительница является мусульманкой, а потенциальные усыновители - христианами, приводит к возникновению специфических вопросов, которые приобрели еще большую важность в связи с тем, что последние являются активными христианами и собираются крестить приемного сына.

52. Эксперт N.S., специалист по религиоведению, заявил перед судом провинции, что в исламе дети мусульман считаются мусульманами до тех пор, пока они, например, не проходят обряд крещения. Стороны сослались на Белую книгу, изданную комитетом, назначенным Правительством Норвегии (N OU2012: 5 Bedre beskyttelse av barns utvikling), содержащую оценку процедуры усыновления с общекультурной и исламской точек зрения. В Белой книге говорилось, что вопросы религии могут стать препятствием для усыновления в мусульманских семьях, так как в исламе содержится общий запрет усыновления в том смысле, чтобы дети, рожденные другими биологическими родителями, объявлялись своими. В другом месте в Белой книге говорилось, что различные мусульманские страны и учения по-разному смотрят на вопросы усыновления, но во всех содержится запрет на разрыв связей с биологической семьей усыновленного ребенка. В Белой книге делался вывод, что служба опеки и попечительства будет сталкиваться с особыми трудностями при рассмотрении вопроса об усыновлении в качестве меры социальной защиты для детей-мусульман. Одна из членов комитета, принимавшая участие в составлении Белой книги, дала показания перед судом провинции в качестве эксперта, в которых утверждала, что комитет не имел намерений давать рекомендаций по тому или иному способу действий, учитывая вышеизложенную информацию; она подчеркнула, что в каждом случае необходимо принимать решение на основе потребностей ребенка.

53. Основываясь на международно-правовых источниках, суд провинции не усмотрел никаких препятствий для усыновления детей мусульманского происхождения в Норвегии. В пункте 3 статьи 20 Конвенции ООН о правах ребенка сказано, что при принятии подобных решений, включая усыновление, "необходимо должным образом учитывать желательность преемственности воспитания ребенка и его этническое происхождение, религиозную и культурную принадлежность и родной язык". (см. ниже § 73). Наилучшее обеспечение интересов ребенка должно быть главным соображением во всех действиях и решениях, касающихся детей, как следует из пункта 1 статьи 3 Конвенции ООН о правах ребенка, а также пункта 2 статьи 104 Конституции Норвегии (см. ниже §§ 73 и 59 соответственно). В случае усыновления наилучшее обеспечение интересов ребенка должно иметь преобладающее значение, как следует из статьи 21 Конвенции ООН о правах ребенка (см. ниже § 73).

54. Суд провинции отметил, что окружной Совет по социальному обеспечению ранее давал комментарии по вопросу выдачи приказа о передаче под опеку, по вопросу выбора приемной семьи на основе этнических, религиозных и культурных соображений. Дополнительная информация о том, какую работу провела служба опеки и попечительства до помещения X в приемную семью этнических норвежцев, не была представлена суду в процессе изучения доказательств, при этом суд провинции предположил, что в данном случае не нашлось приемных родителей с более близкой культурной принадлежностью. Известно, что существует серьезная нехватка приемных родителей из числа меньшинств. Независимо от того, на основе чего еще делалась оценка выбора приемной семьи, первоначальное размещение повлияло на решение о том, как наилучшим образом обеспечить интересы X на момент вынесения постановления судом провинции.

55. В приемной семье X воспитывался в соответствии с ценностями его приемных родителей. Можно предположить, что эти же ценности он считал своими и отождествлял себя с ними на момент принятия постановления судом провинции. В этой ситуации соображения национальности, религии и культуры его биологической семьи имеют меньший вес, чем могло бы быть в ином подобном случае. В случае дальнейшего пребывания в этой приемной семье X был бы также открыт влиянию ценностей его приемных родителей. Впрочем существует важное различие между приемным ребенком и усыновленным ребенком, поскольку родители в случае его усыновления планировали крестить его и дать ему новое имя. Заявительницей этот шаг расценивался бы как окончательный разрыв с разделяемыми ей религиозными ценностями, который ей было бы трудно принять. Возможно, более гибким решением было бы отложить крещение до достижения ребенком возраста 15 лет, когда он сможет принять самостоятельное решение, но, тем не менее, большинство судей сочли, что эти обстоятельства не являются решающими доводами против усыновления.

56. Большинство судей суда провинции сочли, что дальнейшее пребывание X в семье в качестве приемного ребенка может привести к проблемам, связанным, например, с желанием заявительницы, чтобы X было сделано обрезание, чтобы он посещал мусульманскую школу и следовал мусульманским традициям питания. Искренность ее заявления, сделанного перед судом провинции о том, что она хотела бы, чтобы Х остался с приемными родителями, не вызвала сомнения, однако суд не был уверен (noko usikker), как долго она будет придерживаться подобного мнения, и не выдвинет ли она в будущем требование о возвращении X под ее опеку. Такому уязвимому ребенку, как X, требовалась спокойная и стабильная обстановка. Усыновление внесет ясность, улучшит развитие личности X и сделает его равноправным членом семьи. В свете указанных выше соображений большинство судей суда провинции постановили, что существуют убедительные причины для выдачи разрешения на усыновление, и, таким образом, проголосовали за отказ в удовлетворении апелляционной жалобы заявительницы.

57. Меньшинство, один из непрофессиональных судей, сочло, что причины для разрешения на усыновление не являются достаточно убедительными, вместе с тем существуют причины для запрета контактов заявительницы с ребенком на ближайшее время. Меньшинство оценивало способность заявительницы обеспечить уход за ребенком несколько более позитивно, чем большинство, а также подчеркивало, что в настоящий момент пребывание в приемной семье будет более гибким подходом, чем усыновление. Необходимо также придавать большее значение этническим, культурным и религиозным соображениям при общей оценке вопроса наилучшего обеспечения интересов X в данный момент, важность последних усиливается тем фактом, что усыновление повлечет за собой смену религии.

58. 23 сентября 2015 г. Комитет по промежуточным апелляциям Верховного суда Норвегии ( ankeutvalg) отказал заявительнице в разрешении на подачу апелляционной жалобы.

СООТВЕТСТВУЮЩИЕ ПРАВОВЫЕ АКТЫ НОРВЕГИИ, МЕЖДУНАРОДНЫЕ

ПРАВОВЫЕ АКТЫ И ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНАЯ ПРАКТИКА

I. ПРАВОВЫЕ АКТЫ НОРВЕГИИ И ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНАЯ ПРАКТИКА

A. Конституция Королевства Норвегия

59. Статьи 16, 102 и 104 Конституции Королевства Норвегия от 17 мая 1814 г. (Grunnloven) с учетом изменений, внесенных в мае 2014 года, предусматривают следующее:

"Статья 16

Все жители Королевства имеют право на свободу вероисповедания. Норвежская Церковь, она же Евангелическо-Лютеранская церковь, является официальной Церковью Норвегии и в качестве таковой поддерживается государством. Подробные нормы, касающиеся этой системы, определяются законом. Всем религиям и религиозным сообществам оказывается равная поддержка.

/.../

Статья 102

Каждый имеет право на уважение своей личной и семейной жизни, своего жилища и своих связей. Обыски на дому могут производиться только по уголовным делам. Власти государства обеспечивают защиту неприкосновенности личности.

/.../

Статья 104

Дети имеют право на уважение их человеческого достоинства. Они имеют право быть выслушанными по вопросам, касающимся их, их мнению должно придаваться должное значение в зависимости от их возраста и уровня развития.

В действиях и решениях, затрагивающих детей, главным соображением должно быть наилучшее обеспечение их интересов.

Дети имеют право на защиту неприкосновенности своей личности. Власти государства создают условия, способствующие развитию их личности, включая гарантию экономической, социальной и медицинской безопасности ребенка, предпочтительно в рамках его семьи".

Из практики Верховного суда Норвегии, например, из постановления от 29 января 2015 г. (Norsk Retstidende (Rt-2015-93), §§ 57 и 67), следует, что упомянутые выше положения должны толковаться и применяться в свете международно-правовых механизмов, таких как Конвенция ООН о правах ребенка, Европейская конвенция о правах человека и прецедентная практика Европейского Суда по правам человека.

B. Закон о правах человека

60. Статьи 2 и 3 Закона о правах человека от 21 мая 1999 г. (menneskerettsloven) в соответствующих частях предусматривают следующее:

"Статья 2

Следующие конвенции имеют силу в законодательстве Норвегии, поскольку они являются обязательными для Норвегии:

1. Конвенция от 14 ноября 1950 г. о защите прав человека и основных свобод с изменениями, внесенными Протоколом N 11 к Конвенции от 11 мая 1994 г. совместно со следующими Протоколами:...

4. Конвенция от 20 ноября 1989 г. о правах ребенка совместно со следующими Протоколами...

Статья 3

Положения Конвенций и Протоколов, упомянутых в статье 2 настоящего Закона, имеют приоритет над любыми другими законодательными нормами в случае противоречий между ними".

C. Закон о благополучии детей

61. Положения двух первых параграфов статьи 4-15, статьи 4-20 и второго параграфа статьи 4-22 Закона о благополучии детей от 17 июля 1992 г. предусматривают следующее:

"Статья 4-15. Выбор места проживания

в каждом конкретном случае

В рамках, установленных статьей 4-14, место проживания должно выбираться на основе отличительных характеристик ребенка, необходимости ухода за ним и воспитания в стабильной обстановке. Надлежащее внимание должно быть также уделено желательности обеспечения преемственности воспитания ребенка, а также его этническому происхождению, религиозной и культурной принадлежности и родному языку. Необходимо также учитывать вероятную продолжительность проживания, а также вопрос о том, является ли возможным и желательным для ребенка иметь доступ к общению и другим контактам с родителями.

В своем ходатайстве в окружной Совет по социальному обеспечению служба опеки и попечительства должна изложить точку зрения, на которой основывается выбор места проживания в каждом конкретном случае. В своем распоряжении окружной Совет по социальному обеспечению может определить дополнительные условия проживания ребенка. При невозможности поместить ребенка в условия, определенные в запросе или распоряжении, дело должно быть передано на новое рассмотрение окружного Совета по социальному обеспечению.

/.../

Статья 4-20. Лишение родительских прав.

Усыновление

При выдаче окружным Советом по социальному обеспечению приказа о передаче под опеку последний может также принять решение о лишении родителей родительских прав. Если в результате лишения родителей родительских прав ребенок остается без попечителя, окружной Совет по социальному обеспечению должен безотлагательно принять меры для назначения ребенку нового попечителя.

При выдаче приказа о лишении родительских прав окружной Совет по социальному обеспечению может дать согласие на усыновление ребенка иными лицами.

Согласие дается в случае, если:

(a) считается вероятным, что родители не смогут на постоянной основе обеспечить надлежащий уход за ребенком или ребенок настолько привязался к людям и обстановке, в которой он или она живет, что на основе общей оценки изъятие ребенка приведет к серьезным проблемам для него или нее, а также

(b) усыновление наилучшим образом обеспечивает интересы ребенка, а также

(c) кандидаты на усыновление были приемными родителями ребенка и воспитывали его как своего собственного, а также

(d) соблюдаются условия для усыновления, предусмотренные Законом об усыновлении.

При согласии окружного Совета по социальной защиты на усыновление Министерство издает соответствующий приказ.

/.../

Статья 4-22. Приемные семьи

Лица, выбранные в качестве приемных родителей, должны иметь склонность к созданию для ребенка безопасной и доброй семьи, а также быть способными исполнять свои обязанности в качестве приемных родителей в соответствии с условиями, которыми определяется длительность пребывания и т.д. (см. статью 4-15)".

62. 27 марта 2020 г. Верховный суд Норвегии, заседая Большой Палатой, вынес постановление и решения по трем делам об охране детства (N HR2020661-S, HR-2020-662-S и HR-2020-663-S) с целью выработки рекомендаций по применению Закона о благополучии детей в свете Постановления Большой Палаты Европейского Суда по правам человека по делу "Странд Лоббен и другие против Норвегии" (Strand Lobben and Others v. Norway) от 10 сентября 2019 г., жалоба N 37283/13 < 1 > , и другим делам, касающимся мер по охране детства, принятых в государстве-ответчике.

< 1 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2019. N 8 (примеч. редактора).

63. Одно из упомянутых выше решений (N HR-2020-661-S) касалось апелляционной жалобы на решение суда провинции, отказавшего в разрешении на подачу апелляционной жалобы по делу о лишении родительских прав и согласии на усыновление, в котором Верховный суд Норвегии провел глубокое исследование прецедентной практики Европейского Суда в сочетании с судебной практикой Норвегии с целью разъяснить требования Конвенции, а также выявить и устранить возможные противоречия для обеспечения соблюдения положений Конвенции.

64. По делам, предметом которых являлась замена пребывания в приемной семье усыновлением, Верховный суд Норвегии пришел к выводу, что общие правовые условия, как они определены в Законе о благополучии детей и практике Верховного суда, соответствуют положениям Конвенции и прецедентной практике Европейского Суда и поэтому могут быть одобрены, но при этом постановил, что существует необходимость внесения изменений в практику работы службы опеки и попечительства в Норвегии. В разделе "Общие замечания по вопросам воссоединения" Верховный суд указал следующее:

"(142) Основываясь на толковании Закона о благополучии детей, данном в судебной практике Норвегии и Постановлениях Европейского Суда по правам человека, правовое положение, по моему мнению, может быть обобщенно изложено следующим образом:

(143) В соответствии как с законодательством Норвегии, так и положениями Европейской конвенции о правах человека общей целью являются отмена приказа о передаче под опеку и воссоединение семьи. Поэтому приказ о передаче под опеку всегда является временным и рассматривается как начальный этап. У властей имеется позитивное обязательство активно стремиться поддерживать отношения между ребенком и его родителями и содействовать воссоединению семьи. Это подразумевает, что соответствующие власти должны пристально следить за развитием событий. Критически важными здесь являются право на контакты и меры помощи. Поскольку целью является воссоединение семьи, должны организовываться контакты для того, чтобы оно стало возможным. Власти должны обеспечивать в допустимых пределах хорошее качество таких встреч. Если встречи не приносят хорошего результата, необходимо стремиться вносить изменения или предлагать другие варианты, например, проводить встречи в другом месте или под наблюдением.

(144) Поскольку целью является воссоединение семьи, цель доступа к ребенку заключается не только в том, чтобы ребенок знал, кто его родители, но и в том, чтобы сохранить возможность для воссоединения. Это требует тщательной оценки частоты и качества встреч. И даже если воссоединение невозможно, существует непреходящая ценность поддержания связей с семьей, поскольку это не причиняет вреда ребенку.

(145) По моему мнению, в зависимости от ситуации служба опеки и попечительства не должна лишаться даже на ранней стадии при выборе места проживания ребенка (см. статью 4-14 Закона о благополучии детей) и подготовке плана опеки (ст. 4-15) возможности предполагать, что проживание будет длительным. Если речь идет о родных братьях или сестрах, в отношении каждого ребенка должна проводиться индивидуальная оценка. Однако частота контактов в любом случае должна определяться с учетом будущего возвращения ребенка к своим биологическим родителям. Эти меры должны действовать до тех пор, пока тщательной индивидуальной оценкой на более поздних стадиях не будет установлено, что этой цели невозможно достичь, несмотря на обязательство властей содействовать воссоединению. В любом случае частота контактов не может определяться стандартизированным способом, и необходимо иметь в виду, что строгий режим контактов может сделать процесс воссоединения затруднительным.

(146) Критически важно, чтобы власти делали все возможное для воссоединения семьи. Однако данная цель не может быть достигнута, если родители продемонстрируют свою особую неспособность к этому (см., например, § 207 Постановления Большой Палаты Европейского Суда по делу "Странд Лоббен и другие против Норвегии" (Strand Lobben and Others v. Norway). Эта ситуация может повлиять на то, какие меры будет необходимо принять службе опеки и попечительства. В этой оценке интересы ребенка также должны представлять чрезвычайную важность. Однако это не должно автоматически приводить к прекращению контактов, пока ребенок находится в приемной семье. Поддержание связей с семьей, даже если цель воссоединения не может быть достигнута, является ценным само по себе.

(147) Во-вторых, родители не могут требовать принятия мер, которые могли бы причинить вред здоровью и развитию ребенка (см. § 207 Постановления Большой Палаты Европейского Суда по делу "Странд Лоббен и другие против Норвегии" (Strand Lobben and Others v. Norway). Таким образом, может произойти усыновление, если будет установлено, что продолжительное проживание в приемной семье может причинить вред здоровью или развитию ребенка. Кроме того, воссоединение может даже в отсутствие таких угрожающих последствий быть исключено, если прошло значительное время с момента передачи ребенка под опеку, так что интересы стабильной жизни ребенка перевешивают интересы его родителей (см. § 208 Постановления Большой Палаты Европейского Суда по делу "Странд Лоббен и другие против Норвегии" (Strand Lobben and Others v. Norway). В любом случае служба опеки и попечительства и суды должны перед принятием решения о возможном усыновлении провести индивидуальную оценку, основанную на надежных фактических данных и тщательной процедуре.

(148) Соответственно, во всех трех случаях необходимо иметь в виду, что по самой природе усыновления не будет существовать никаких реальных перспектив воссоединения семьи и что, напротив, интересы ребенка будут наилучшим образом обеспечены при постоянном проживании в новой семье (см. § 209 Постановления Большой Палаты Европейского Суда по делу "Странд Лоббен и другие против Норвегии" (Strand Lobben and Others v. Norway)".

65. Касаясь этого решения Большой Палаты Европейского Суда, Верховный суд Норвегии также указал, что постановления Европейского Суда показывают, что процесс принятия решений, нахождения баланса интересов, а также аргументация властей не всегда соответствуют обстоятельствам. В частности, Европейским Судом были выявлены нарушения в том, что касается обязательств властей действовать в направлении воссоединения ребенка с его родителями. По вопросу дилемм, возникающих при выборе подхода к оценке ошибок или недостатков, Верховный суд Норвегии указал следующее:

"(114) Когда суды Норвегии и Верховный суд как последняя инстанция рассматривают приказы, выданные службой опеки и попечительства, они применяют положения Закона о благополучии детей в соответствии с принципом наилучшего обеспечения интересов ребенка; см. пункт 2 статьи 105 Конституции Королевства Норвегия, статьи 3 и 9 Конвенции о правах ребенка и статью 4-1 Закона о благополучии детей, которую я уже упоминал. В то же время судебная практика должна находиться в соответствии с положениями Европейской конвенции о правах человека, и Верховный суд Норвегии привел свое толкование Закона о благополучии детей в соответствие с прецедентной практикой Европейского Суда.

(115) Если службой опеки и попечительства или окружным Советом по социальному обеспечению на ранней стадии рассмотрения дела были допущены ошибки (например, вследствие неадекватности мер защиты или в связи с неудовлетворительными основаниями или доводами для принятия решения), суд может в зависимости от обстоятельств попытаться исправить эти ошибки, отменив приказ о передаче под опеку или усыновлении. В других случаях суд может изменить предыдущее решение, например, расширив доступ к ребенку. Однако в отсутствие таких возможностей и в зависимости от ситуации суд может принять решение о помещении в приемную семью или усыновлении, если на момент принятия решения становится очевидным, что, несмотря на ранее допущенные при рассмотрении дела ошибки, такое решение наилучшим образом обеспечит интересы ребенка. То, в какой степени не просто ошибка, а окончательное решение суда Норвегии будет считаться нарушающим статью 8 Конвенции, если Европейским Судом будет установлено такое нарушение на более поздней стадии, должно, таким образом, основываться на толковании Постановления Европейского Суда.

(116) Для того, чтобы предотвратить возникновение подобных ситуаций до стадии пересмотра дела соответствующими инстанциями, необходимо, чтобы служба опеки и попечительства и окружные Советы по социальной защите, стремясь определить меры, наилучшим образом обеспечивающие интересы ребенка, с самого начала соблюдали все требования, изложенные в пункте 2 статьи 104 Конституции Королевства Норвегия, статьи 8 Конвенции, Конвенции о правах ребенка, а также в главе 4 Закона о благополучии детей".

66. Верховный суд Норвегии далее принял решение от 11 июня 2020 г. (N HR-2020-1229-U), в котором также подчеркнул временный характер приказа о передаче под опеку и указал в качестве цели воссоединение семьи в свете прецедентной практики Европейского Суда. Далее суд вынес решения по двум делам от 15 сентября 2020 г. по вопросу отмены приказа о передаче под опеку (N HR20201788A и HR-2020-1789-A). Сославшись на свои решения от 27 марта 2020 г., суд 15 сентября 2020 г. повторил, что основные условия, определенные Законом о благополучии детей и судебной практикой, включая "порог" выдачи приказов о передаче под опеку, могут быть одобрены, однако практика их применения в конкретных делах нуждается в совершенствовании в свете постановлений Европейского Суда по правам человека.

67. 18 июня 2021 г. стортингом (парламентом) Норвегии был принят новый Закон о благополучии детей, однако он еще не вступил в силу. В соответствующих подготовительных документах (законопроект N 133 (2020 - 2021) (ny barnevernslov), с. 35) говорится, что постановления Европейского Суда совместно с практикой, выработанной Верховным судом Норвегии, послужили основой в работе, которая завершилась разработкой нового закона.

D. Правила и Циркулярное письмо о порядке функционирования приемных семей

68. Правила функционирования приемных семей от 18 декабря 2003 г. (fosterhjemsforskriften) включают в себя детализированные правила, разработанные для приемных семей. Согласно статье 3 этих правил приемные родители должны обладать соответствующими способностями, временем и энергией, чтобы создать для ребенка безопасную и добрую семью. У приемных родителей должны быть стабильные условия проживания, нормальное состояние здоровья и хорошие навыки межличностного общения. Они также должны обладать финансовыми, жилищными возможностями и соответствующими общественными связями, чтобы дать ребенку возможность жить полной жизнью. В статье 4 этих правил говорится, что при выборе приемной семьи решающим для службы охраны детства должен быть вопрос наилучшего обеспечения интересов ребенка. Служба опеки и попечительства должна оценить, обладают ли приемные родители способностями, требующимися для удовлетворения индивидуальных потребностей ребенка. Служба опеки и попечительства также должна соответствующим образом учитывать этническое, религиозное, культурное и языковое происхождение ребенка.

69. Министерство по делам детей и семьи (Barneog familiedepartementet) 15 июля 2004 г. выпустило циркулярное письмо N Q-2004-1072 B с методическими рекомендациями для приемных семей. Среди прочего в циркулярном письме говорится, что служба опеки и попечительства должна соответствующим образом учитывать этническое происхождение, религиозную и культурную принадлежность, а также родной язык ребенка. В случае, если родители ребенка принадлежат к религиозному или языковому меньшинству, это не всегда возможно. Тем не менее, учитывая религиозное происхождение, служба опеки и попечительства должна в пределах возможного избегать передачи ребенка приемным родителям, чья жизненная философия существенно отличается от философии его родителей.

E. Закон о детях

70. Закон о детях и родителях (Закон о детях) от 8 апреля 1981 г. (barnelova) в интересующее Европейский Суд время включал в себя следующие положения:

"Статья 30. Содержание родительских прав

Ребенок имеет право на заботу и внимание со стороны лиц, обладающих родительскими правами. Указанные лица имеют право и обязаны принимать решения за ребенка в личных вопросах в пределах, установленных статьями 31 и 33. Родительские права должны осуществляться на основе интересов и потребностей ребенка.

Лица, обладающие родительскими правами, несут обязанность надлежащего воспитания и заботы о нем. Они обязаны принять меры, чтобы ребенок получал образование в соответствии со своими способностями и склонностями.

Ребенок не должен подвергаться насилию или иному обращению, могущему причинить вред или подвергнуть опасности его физическое или психическое здоровье. Это также относится к случаям насилия, применяемого в процессе воспитания. Применение насилия, запугивающего или раздражающего поведения, а также иное необдуманное поведение в отношении ребенка запрещается...

Статья 31. Право ребенка на самоопределение

Если и когда ребенок становится способным сформировать свою точку зрения по касающимся его или ее вопросам, родители, перед принятием решения по личным вопросам ребенка должны учитывать его мнение. Значение, которое должно придаваться мнению ребенка, зависит от его возраста и степени зрелости. То же самое относится к другим лицам, осуществляющим опеку над детьми или связанным с жизнью детей.

Ребенок, достигший возраста семи лет, а также дети младшего возраста, способные сформировать собственное мнение, должны получать информацию и возможность выражать свое мнение при принятии решений по личным вопросам, затрагивающим его, включая вопросы родительских прав, опеки и доступа для общения. Значение, которое должно придаваться мнению ребенка, зависит от его возраста и степени зрелости. При достижении ребенком возраста 12 лет его мнению должно придаваться существенное значение.

Статья 32. Образование, членство в организациях

Дети, достигшие возраста 15 лет, могут самостоятельно решать вопрос о выборе системы образования, а также о вхождении или выходе из организаций.

Статья 33. Право ребенка на принятие самостоятельных решений

Родители должны неуклонно расширять право ребенка на принятие самостоятельных решений по мере взросления до достижения им или ей возраста 18 лет".

F. Закон об усыновлении

71. Закон об усыновлении от 28 февраля 1986 г. (adopsjonsloven), действовавший в интересующее Европейский Суд время, содержал, inter alia, следующее положение:

"Статья 13

При усыновлении усыновленный или его/ее наследники имеют те же права, которыми они обладали бы, если бы были биологическими детьми усыновителей, если иное не предусмотрено статьей 14 или иным правовым актом. В то же время правоотношения усыновленного ребенка с его или ее первоначальной семьей прекращаются, если иное не предусмотрено особым правовым актом".

G. Закон о религиозных сообществах и т.д.

72. Закон о религиозных сообществах и т.д. от 13 июня 1969 г. (lov om trudomssamfunn og ymist anna) включает в себя следующие положения:

"Статья 3

Любой достигший возраста 15 лет имеет права вступить в религиозное сообщество или выйти из него.

/.../

Статья 6

Если оба родителя не принадлежат к Норвежской Церкви, они могут совместно принять решение о членстве ребенка в религиозном сообществе или выходе из него до достижения ребенком возраста 15 лет.

Если родительскими правами обладает только один из родителей, он имеет право принять такое решение самостоятельно.

Если ни один из родителей не обладает родительскими правами, принять решение о членстве ребенка в религиозном сообществе или выходе из него может опекун.

Дети, достигшие возраста 12 лет, должны по возможности иметь право выражать свое мнение по поводу вступления или выхода [из организации]".

II. МЕЖДУНАРОДНО-ПРАВОВЫЕ МАТЕРИАЛЫ

73. Статьи 3, 5, 8, 9, 14, 20, 21 и 30 Конвенции ООН по правам ребенка, принятой 20 ноября 1989 г., в соответствующих частях предусматривают следующее:

"Статья 3

1. Во всех действиях в отношении детей независимо от того, предпринимаются они государственными или частными учреждениями, занимающимися вопросами социального обеспечения, судами, административными или законодательными органами, первоочередное внимание уделяется наилучшему обеспечению интересов ребенка.

2. Государства-участники обязуются обеспечить ребенку такую защиту и заботу, которые необходимы для его благополучия, принимая во внимание права и обязанности его родителей, опекунов или других лиц, несущих за него ответственность по закону, и с этой целью принимают все соответствующие законодательные и административные меры.

3. Государства-участники обеспечивают, чтобы учреждения, службы и органы, ответственные за заботу о детях или их защиту, отвечали нормам, установленным компетентными органами, в частности, в области безопасности и здравоохранения и с точки зрения численности и пригодности их персонала, а также компетентного надзора.

/.../

Статья 5

Государства-участники уважают ответственность, права и обязанности родителей и в соответствующих случаях членов расширенной семьи или общины, как это предусмотрено местным обычаем, опекунов или других лиц, несущих по закону ответственность за ребенка, должным образом управлять и руководить ребенком в осуществлении им признанных настоящей Конвенцией прав и делать это в соответствии с развивающимися способностями ребенка.

/.../

Статья 8

1. Государства-участники обязуются уважать право ребенка на сохранение своей индивидуальности, включая гражданство, имя и семейные связи, как предусматривается законом, не допуская противозаконного вмешательства...

Статья 9

1. Государства-участники обеспечивают, чтобы ребенок не разлучался со своими родителями вопреки их желанию, за исключением случаев, когда компетентные органы, согласно судебному решению, определяют в соответствии с применимым законом и процедурами, что такое разлучение необходимо в наилучших интересах ребенка. Такое определение может оказаться необходимым в том или ином конкретном случае, например, когда родители жестоко обращаются с ребенком или не заботятся о нем или когда родители проживают раздельно и необходимо принять решение относительно места проживания ребенка.

2. В ходе любого разбирательства в соответствии с пунктом 1 настоящей статьи всем заинтересованным сторонам предоставляется возможность участвовать в разбирательстве и излагать свои точки зрения.

3. Государства-участники уважают право ребенка, который разлучается с одним или обоими родителями, поддерживать на регулярной основе личные отношения и прямые контакты с обоими родителями, за исключением случая, когда это противоречит наилучшим интересам ребенка...

/.../

Статья 14

1. Государства-участники уважают право ребенка на свободу мысли, совести и религии.

2. Государства-участники уважают права и обязанности родителей и в соответствующих случаях законных опекунов руководить ребенком в осуществлении его права методом, согласующимся с развивающимися способностями ребенка.

3. Свобода исповедовать свою религию или веру может подвергаться только таким ограничениям, которые установлены законом и необходимы для охраны государственной безопасности, общественного порядка, нравственности и здоровья населения или защиты основных прав и свобод других лиц.

/.../

Статья 20

1. Ребенок, который временно или постоянно лишен своего семейного окружения или который в его собственных наилучших интересах не может оставаться в таком окружении, имеет право на особую защиту и помощь, предоставляемые государством.

2. Государства-участники в соответствии со своими национальными законами обеспечивают замену ухода за таким ребенком.

3. Такой уход может включать, в частности, передачу на воспитание, "кафала" по исламскому праву, усыновление или в случае необходимости помещение в соответствующие учреждения по уходу за детьми. При рассмотрении вариантов замены необходимо должным образом учитывать желательность преемственности воспитания ребенка и его этническое происхождение, религиозную и культурную принадлежность и родной язык.

Статья 21

Государства-участники, которые признают и/или разрешают существование системы усыновления, обеспечивают, чтобы наилучшие интересы ребенка учитывались в первостепенном порядке, и они:

a) обеспечивают, чтобы усыновление ребенка разрешалось только компетентными властями, которые определяют в соответствии с применимыми законом и процедурами и на основе всей относящейся к делу и достоверной информации, что усыновление допустимо ввиду статуса ребенка относительно родителей, родственников и законных опекунов и что, если требуется, заинтересованные лица дали свое осознанное согласие на усыновление на основе такой консультации, которая может быть необходимой...

/.../

Статья 30

В тех государствах, где существуют этнические, религиозные или языковые меньшинства или лица из числа коренного населения, ребенку, принадлежащему к таким меньшинствам или коренному населению, не может быть отказано в праве совместно с другими членами своей группы пользоваться своей культурой, исповедовать свою религию и исполнять ее обряды, а также пользоваться родным языком".

74. В Резолюции Генеральной Ассамблеи ООН N 64/142 о Руководящих указаниях по альтернативному уходу за детьми, принятой Генеральной Ассамблеей ООН 18 декабря 2009 г., содержатся следующие пункты:

"11. Все решения, касающиеся альтернативного ухода, следует принимать с полным учетом желательности в принципе содержания ребенка как можно ближе к месту его обычного проживания с тем, чтобы облегчить его контакты с семьей и потенциальную реинтеграцию в свою семью и свести к минимуму разрыв с его образовательной, культурной и социальной средой...

16. Необходимо уделять внимание поощрению и обеспечению всех других прав, имеющих особую значимость для детей, оставшихся без родительского ухода, в том числе, но не ограничиваясь только этим, доступу к образованию, медицинским и другим основным услугам, праву на идентичность, свободу религии или убеждений, язык и защиту имущественных и наследственных прав...

57. Принятие решений об альтернативном уходе в наилучших интересах ребенка должно осуществляться в судебном, административном или ином адекватном и признанном порядке с обеспечением правовых гарантий, включая в соответствующих случаях юридическое представительство от имени детей в любом судопроизводстве.

Решения должны приниматься на основе тщательной оценки, планирования и анализа с использованием установленных структур и органов и исполняться в индивидуальном порядке имеющими необходимую квалификацию специалистами, по возможности входящими в состав многопрофильной группы. На всех этапах принятия решений должны проводиться широкие консультации с ребенком в соответствии с его развивающимися способностями, а также с его родителями или законными опекунами. С этой целью всем заинтересованным сторонам должна предоставляться необходимая информация, на основе которой они должны составлять свое мнение.

Государствам следует прилагать все усилия для предоставления необходимых средств и каналов для подготовки и признания специалистов, ответственных за определение наилучшей формы ухода, чтобы обеспечить соблюдение данных положений.

58. Оценка должна проводиться оперативно, всесторонне и тщательно. При этом должны учитываться непосредственная безопасность и благополучие ребенка, равно как и более долговременный уход за ним и его развитие в долговременной перспективе, и должны рассматриваться личные качества и уровень развития, этническая, культурная, лингвистическая и религиозная принадлежность, семейное и социальное окружение, состояние здоровья и любые особые потребности ребенка...

88. Дети должны иметь возможность удовлетворять свои религиозные и духовные потребности, включая встречи с компетентными представителями своей религии, и право свободно решать, участвовать или нет в религиозных службах, религиозном образовании или консультировании. Религиозную принадлежность ребенка следует уважать, и ребенка нельзя принуждать или убеждать изменить свою религию или убеждения в период нахождения на попечении".

75. В Замечаниях общего порядка Комитета ООН по правам ребенка N 14(2013) о праве ребенка на уделение первоочередного внимания наилучшему обеспечению его интересов (пункт 1 статьи 3) от 29 мая 2013 г., содержатся, inter alia, следующие пункты:

"38. В контексте усыновления (статья 21) право на учет наилучших интересов прописано еще более твердо: речь идет не просто об "уделении первоочередного внимания", а об их "учете в первостепенном порядке". Более того, наилучшие интересы ребенка должны быть определяющим фактором при принятии решения не только об усыновлении, но и по другим вопросам...

55. Дети не являются однородной массой, и поэтому при оценке их наилучших интересов следует принимать во внимание фактор многообразия. Индивидуальность ребенка включает в себя такие особенности, как пол, сексуальная ориентация, национальное происхождение, вероисповедание и убеждения, культурная самобытность, личные качества. Хотя базовые универсальные нужды одинаковы для всех детей и молодых людей, форма их выражения зависит от самых различных личных качеств, физических особенностей, социокультурных аспектов, включая их развивающиеся способности. Право ребенка на сохранение своей индивидуальности гарантировано Конвенцией (статья 8) и должно уважаться и приниматься во внимание при оценке наилучших интересов ребенка.

56. В том, что касается религиозной и культурной самобытности, при рассмотрении вопроса, например о передаче на воспитание или помещении в соответствующие учреждения по уходу за детьми, необходимо должным образом учитывать желательность преемственности воспитания ребенка и его этническое происхождение, религиозную и культурную принадлежность и родной язык (пункт 3 статьи 20), и лицо, принимающее решение, должно учитывать эти конкретные обстоятельства при оценке и определении наилучших интересов ребенка. То же касается и случаев усыновления, раздельного проживания и развода родителей. Надлежащий учет наилучших интересов ребенка подразумевает, что дети должны соприкасаться с культурой (а при возможности и с языком) страны происхождения и своей первоначальной семьи и иметь доступ к информации о своей биологической семье в соответствии с юридическими и профессиональными правилами, действующими в соответствующей стране (см. пункт 4 статьи 9).

57. Необходимо учитывать интересы сохранения религиозных и культурных ценностей и традиций, определяющих индивидуальность ребенка; вместе с тем обычаи, несовместимые с правами, закрепленными в Конвенции, или противоречащие им, не отвечают наилучшим интересам ребенка. Культурная самобытность не может служить отговоркой или оправданием закрепления решением уполномоченных лиц или органов традиций и культурных ценностей, которые лишают ребенка или детей прав, гарантированных Конвенцией".

76. В Заключительных замечаниях Комитета ООН по правам ребенка совместно по пятому и шестому периодическим отчетам (CRC/C/NOR/CO/5-6) от 4 июля 2018 г. содержатся следующие замечания:

"21. Обращая внимание государства на Руководящие указания по альтернативному уходу за детьми, Комитет подчеркивает, что финансовая и материальная бедность - или условия, прямо и однозначно связанные с такой бедностью - никогда не должна служить единственным оправданием для изъятия ребенка из-под родительской опеки, помещения ребенка в условия альтернативного ухода или создания препятствий для его социальной адаптации. По этому вопросу Комитет рекомендует властям государства:...

(f) Принять меры, в том числе по надлежащей подготовке специалистов, необходимые для того, чтобы дети, принадлежащие к коренному населению или меньшинствам и помещенные в условия альтернативного ухода, могли знать и поддерживать связи со своей родной культурой...".

77. Статья 18 Международного пакта ООН о гражданских и политических правах, принятого 16 декабря 1966 г., предусматривает следующее:

"Статья 18

1. Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии. Это право включает свободу иметь или принимать религию или убеждения по своему выбору и свободу исповедовать свою религию и убеждения как единолично, так и сообща с другими публичным или частным порядком в отправлении культа, выполнении религиозных и ритуальных обрядов и учении.

2. Никто не должен подвергаться принуждению, умаляющему его свободу иметь или принимать религию или убеждения по своему выбору.

3. Свобода исповедовать религию или убеждения подлежит лишь ограничениям, установленным законом и необходимым для охраны общественной безопасности, порядка, здоровья и морали, равно как и основных прав и свобод других лиц.

4. Участвующие в настоящем Пакте Государства обязуются уважать свободу родителей и в соответствующих случаях законных опекунов, обеспечивать религиозное и нравственное воспитание своих детей в соответствии со своими собственными убеждениями".

78. Пункт 3 статьи 13 Международного пакта ООН об экономических, социальных и культурных правах, принятого 16 декабря 1966 г., предусматривает следующее:

"Статья 13

3. Участвующие в настоящем Пакте государства обязуются уважать свободу родителей и в соответствующих случаях законных опекунов, выбирать для своих детей не только учрежденные государственными властями школы, но и другие школы, отвечающие тому минимуму требований для образования, который может быть установлен или утвержден государством, и обеспечивать религиозное и нравственное воспитание своих детей в соответствии со своими собственными убеждениями".

79. Пункты 1 - 4 статьи 5 Декларации ООН о ликвидации всех форм нетерпимости и дискриминации на основе религии или убеждений, провозглашенной Резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН N 36/55 от 25 ноября 1981 г., предусматривают следующее:

"Статья 5

1. Родители или, в соответствующих случаях, законные опекуны ребенка имеют право определять образ жизни в рамках семьи в соответствии со своей религией или убеждениями, а также исходя из нравственного воспитания, которое, по их мнению, должен получить ребенок.

2. Каждый ребенок имеет право на доступ к образованию в области религии или убеждений в соответствии с желаниями его родителей или, в соответствующих случаях, законных опекунов и не принуждается к обучению в области религии или убеждений вопреки желаниям его родителей или законных опекунов, причем руководящим принципом являются интересы ребенка.

3. Ребенок ограждается от любой формы дискриминации на основе религии или убеждений. Он должен воспитываться в духе понимания, терпимости, дружбы между народами, мира и всеобщего братства, уважения к свободе религии или убеждений других людей, а также с полным осознанием того, что его энергия и способности должны быть посвящены служению на благо других людей.

4. Если ребенок не находится на попечении своих родителей или законных опекунов, то принимаются должным образом во внимание выражаемая ими воля или любые проявления их воли в вопросах религии или убеждений, причем руководящим принципом являются интересы ребенка".

III. МАТЕРИАЛЫ СРАВНИТЕЛЬНО-ПРАВОВОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

80. Европейский Суд счел необходимым провести сравнительно-правовой обзор в отношении правовых актов и правоприменительной практики 41 государства - участника Конвенции (а именно Австрии, Азербайджана, Албании, Андорры, Армении, Бельгии, Боснии и Герцеговины, Венгрии, Германии, Греции, Грузии, Ирландии, Испании, Италии, Кипра, Латвии, Литвы, Лихтенштейна, Люксембурга, Мальты, Республики Молдова, Монако, Нидерландов, Польши, Португалии, Российской Федерации, Румынии, Сан-Марино, Северной Македонии, Сербии, Соединенного Королевства, Словацкой Республики, Словении, Турции, Украины, Финляндии, Франции, Хорватии, Черногории, Швейцарии, Эстонии) в части, касающейся предмета настоящего дела.

81. Согласно информации, имеющейся у Европейского Суда, по меньшей мере в 11 странах или областях (Армения, Азербайджан, фламандские общины Бельгии, Финляндия, Франция, Венгрия, Нидерланды, Черногория, Польша, Российская Федерация и Испания) требование учитывать религиозную и этническую принадлежность, а также родной язык при процедурах усыновления или помещения в приемную семью прямо следует из законов или правил. По меньшей мере в шести государствах (Албания, Ирландия, Северная Македония, Словения, Швейцария и Соединенное Королевство) требование учитывать религиозную и этническую принадлежность, а также родной язык упомянутых детей и взрослых содержится в основном не в законах и правилах, а в подзаконных распорядительных актах, таких как инструкции или циркулярные письма.

82. Кроме того, по меньшей мере в 15 государствах (Австрия, Азербайджан, Босния и Герцеговина, Франция, Италия, Республика Молдова, Черногория, Нидерланды, Северная Македония, Польша, Румыния, Словения, Испания, Швейцария и Соединенное Королевство) требование учитывать религиозную и этническую принадлежность, а также родной язык оформлено не в виде отдельного обязательства, а как отдельный аспект более общего основного критерия "наилучшего обеспечения интересов ребенка" или "охраны детства". Кроме того, в Ирландии существует обязательство "по возможности" уважать желания законного представителя ребенка относительно его религиозного воспитания и религии предполагаемых приемных родителей, а в Северной Ирландии существует довольно четкое обязательство результата. Ни в одном из остальных государств, включенных в исследование, проведенное Европейским Судом, не существует позитивного обязательства помещать ребенка в семью, соответствующую его или ее этнической, культурной и языковой принадлежности или принадлежности его или ее биологических родителей. Существует только процессуальное обязательство "учитывать" ее как один из критериев при выборе усыновителей и/или приемной семьи. Однако этот критерий никогда не является самым значимым или решающим и может перевешиваться другими соображениями в рамках общего критерия "наилучшего обеспечения интересов ребенка".

ПРАВО

I. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЕЙ 8 И 9 КОНВЕНЦИИ И СТАТЬИ 2 ПРОТОКОЛА N 1 К КОНВЕНЦИИ

83. Заявительница первоначально жаловалась на то, что лишение ее родительских прав в отношении ее сына X и согласие, данное приемным родителям на его усыновление, нарушают ее право на уважение семейной жизни, гарантированное статьей 8 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

84. Далее заявительница жаловалась на то, что вышеуказанные меры нарушают ее право на свободу религии, гарантированную статьей 9 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"1. Каждый имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или убеждения как индивидуально, так и сообща с другими, публичным или частным порядком в богослужении, обучении, отправлении религиозных и культовых обрядов.

2. Свобода исповедовать свою религию или убеждения подлежит лишь тем ограничениям, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах общественной безопасности, для охраны общественного порядка, здоровья или нравственности или для защиты прав и свобод других лиц".

85. Кроме того, в ходе разбирательства в Большой Палате Европейского Суда заявительница сослалась на статью 2 Протокола N 1 к Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Никому не может быть отказано в праве на образование. Государство при осуществлении функций, которые оно принимает на себя в области образования и обучения, уважает право родителей обеспечивать такое образование и такое обучение, которые соответствуют их религиозным и философским убеждениям".

A. Постановление Палаты Европейского Суда

86. Палата Европейского Суда, основываясь на том, что Европейский Суд уполномочен давать на основании закона характеристику фактам, изложенным в деле, сочла, что доводы заявительницы по поводу культурной и религиозной принадлежности ее и X с учетом конкретных обстоятельств настоящего дела могут быть рассмотрены также на основании статьи 8 Конвенции. Далее Палата Европейского Суда признала жалобу на нарушение статьи 8 Конвенции приемлемой для рассмотрения по существу.

87. Что касается обстоятельств настоящего дела, Палата Европейского Суда указала, что общие принципы, применяемые при рассмотрении дел о мерах по охране детства, подобных тем, которые являются предметом настоящего дела, прочно сложились в прецедентной практике Европейского Суда и недавно были подробно изложены в упомянутом выше Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Странд Лоббен и другие против Норвегии" (Strand Lobben and Others v. Norway), §§ 202 - 213. Применяя эти принципы в настоящем деле, Палата Европейского Суда указала, что в ходе разбирательств в судах Норвегии заявительница не ходатайствовала об отмене приказа о передаче под опеку и, соответственно, о воссоединении с X; она просила лишь о сохранении за ней родительских прав в отношении X и отказе в разрешении на его усыновление. Кроме того, хотя заявительница не подавала апелляцию на решение окружного суда и даже не обращалась в суд в момент выдачи приказа о передаче под опеку, Палата Европейского Суда далее установила, что решение о праве на контакты, принятое в ходе указанных процедур, означало, что с самого начала устанавливается минимальный уровень контактов между заявительницей и X, что противоречит принципу, закрепленному в статье 8 Конвенции о том, что режим контактов должен защищать, укреплять и развивать семейные связи. Исходя из этого, Палате Европейского Суда было трудно прийти к выводу о том, что власти государства-ответчика принимали какие-либо меры, способствующие воссоединению семьи, прежде чем дать согласие на его усыновление.

88. Палата Европейского Суда также установила, что суд провинции привел весьма ограниченные основания для своих выводов о природе и причинах реакции X на контакт с заявительницей, которой суд придал большое значение при принятии решения об усыновлении. В дополнение к другим конкретным причинам, которые говорят в пользу сохранения возможности контакта между X и заявительницей, особенно к тем, которые касаются их культурной и религиозной принадлежности, данные соображения привели Палату Европейского Суда к выводу, что в ходе рассмотрения дела, завершившегося усыновлением X, не придавалось достаточное значение цели, связанной с возможностью заявительницы и X жить семейной жизнью. Подчеркивая тяжесть вмешательства и серьезность интересов, являющихся предметом рассмотрения, Палата Европейского Суда сочла, что процесс принятия решений, который привел к обжалуемому решению о лишении родительских прав в отношении X и согласию на его усыновление, не осуществлялся таким образом, чтобы учесть в надлежащей степени все взгляды и интересы заявительницы. Палата Европейского Суда пришла к выводу, что в настоящем деле имело место нарушение статьи 8 Конвенции.

B. Доводы, представленные сторонами в Большую Палату Европейского Суда

1. Доводы заявительницы

89. Заявительница утверждала, что по вопросу о том, были ли нарушены положения статьи 8 Конвенции, ранее уже был сделан вывод в Постановлении Палаты Европейского Суда. Она ходатайствовала о рассмотрении данного дела Большой Палатой Европейского Суда, не ссылаясь на эту норму, а власти государства-ответчика вообще не заявляли ходатайств по указанному вопросу. Поэтому они должны прекратить утверждать, что нарушения статьи 8 Конвенции допущено не было. Она утверждала, что помещение ребенка в приемную семью создало еще большее напряжение во взаимоотношениях ребенка с его биологической матерью, чем в деле "Странд Лоббен и другие против Норвегии" (Strand Lobben and Others v. Norway), упомянутом в § 62, поскольку X, в отличие от ребенка в упомянутом выше деле, был отрезан от своих культурных, этнических, религиозных и языковых корней.

90. Встречи, проходившие с X во время его проживания в приемной семье, проходили под наблюдением и не давали заявительнице и X достаточного простора для развития семейных связей. Через некоторое время приемные родители перестали называть заявительницу мамой.

91. По мнению заявительницы, статью 8 Конвенции необходимо толковать в свете положений статьи 9 Конвенции и статьи 2 Протокола N 1 к Конвенции. Вопросы, касающиеся нарушения свободы религии, должны, однако, рассматриваться отдельно от положений статьи 8 Конвенции, а вопросы, возникающие в связи со статьей 9 Конвенции, заслуживают отдельного обсуждения. Для родителя воспитание ребенка в соответствии со своей религией или убеждениями является частью исповедания этой религии или убеждений, и подобная практика лежит в основе взглядов на то, что есть свобода религии; она также является общей для всех религиозных систем и убеждений.

92. Заявительница утверждала, что в нарушение требований статьи 4-15 Закона о благополучии детей не делалось никаких попыток найти приемную семью, которая соответствовала бы ее культурной и религиозной принадлежности. Таким образом было допущено нарушение требования законности, содержащееся в статье 9 Конвенции, сделана также ссылка на статью 7 Конвенции. Ребенок должен был быть помещен в мусульманскую приемную семью с сомалийскими корнями или хотя бы просто в мусульманскую семью. В своих замечаниях, представленных Большой Палате Европейского Суда, заявительница утверждала, что неправильно считать, что власти государства-ответчика предприняли усилия, способствующие такому помещению. В своих последующих заявлениях она обратила внимание на то, что ее не информировали и не привлекали к принятию каких-либо мер, которые в результате были реализованы. Кроме того она утверждала, что, начав процедуру усыновления, служба опеки и попечительства приняла решение, также нарушающее права ребенка, поскольку оно допускало посвящение ребенка в другую веру взамен своей собственной, что является нарушением положений статьи 9 Конвенции и статьи 2 Протокола N 1 к Конвенции. Кроме того, приемная семья была в недостаточной степени проинформирована властями Норвегии о том, что необходимо уважать и принимать во внимание религиозную принадлежность ребенка, а также о ее обязанности не обращать его в свою веру.

93. Кроме того, ничего даже отдаленно напоминающего те разумные и серьезные соображения, наличия которых требует прецедентная практика Европейского Суда для обоснования разрыва семейных связей, не было предложено в настоящем деле властями государства-ответчика. При усыновлении были разорваны все связи с религией заявительницы, поскольку приемные родители высказали желание крестить ребенка и сделали это после усыновления. Кроме того, обращение в другую веру считается в исламе отступничеством и является преступлением согласно законам шариата. Помимо этого, после крещения ребенку дали новое имя. Выбор имени ребенка является прерогативой родителей, и зачастую имя связано с семейной, культурной и религиозной традицией. В данном случае имя ребенка имело особенно важный религиозный смысл, и изменение имени ребенка находилось в прямой связи с религиозными убеждениями усыновителей. Таким образом, изменение имени в настоящем деле само по себе подпадает под действие положений статьи 9 Конвенции.

94. Заявительница утверждала, что на протяжении всего времени рассмотрения дела она озвучивала вопрос своей религиозной принадлежности и свои пожелания по религиозному воспитанию ребенка. При помещении ребенка в данную конкретную семью не преследовалась какая-либо законная цель, законной целью было бы воссоединение ребенка с заявительницей. Нарушение статьи 9 Конвенции было допущено не в конкретный момент усыновления, оно было допущено впервые в момент, когда ребенок был помещен в данную приемную семью и продолжалось на всем протяжении его пребывания в ней.

95. Заявительница утверждала, что положения статьи 2 Протокола N 1 к Конвенции имеют отношение к обстоятельствам ее дела. Из прецедентной практики Европейского Суда ясно следует, что помещение ребенка под опеку государства не приводит согласно данной норме к потере родителями всех принадлежащих им прав.

96. По мнению заявительницы, статьи 8 и 9 Конвенции и статья 2 Протокола N 1 к Конвенции связаны между собой и должны толковаться в свете статьи 14 Конвенции. Политика "религиозного нейтралитета" при помещении детей в приемные семьи систематически приносит пользу религиозному большинству, поскольку дети, принадлежащие к нему, с большей вероятностью будут помещены к лицам с одинаковыми взглядами, чем дети, принадлежащие к религиозному меньшинству. Вопрос заключается также в том, что ребенок был крещен в миссионерской церкви, не принадлежащей к религиозному большинству, чья деятельность может быть названа прозелитической, и биологические родители, принадлежащие к христианскому большинству, могли бы также возражать против помещения в такую приемную семью и усыновления на подобных основаниях.

97. По мнению заявительницы, Европейский Суд должен придать серьезное значение мерам, предшествовавшим принятию решений, находящимся на его рассмотрении, поскольку впоследствии они проложили дорогу усыновлению. Она утверждала, что, не приняв во внимание ее права, предусмотренные статьей 9 Конвенции и статьей 2 Протокола N 1 к Конвенции, власти Норвегии не выполнили свои обязательства в качестве главных гарантов прав, предусмотренных Конвенцией, как того требует статья 1 Конвенции.

98. При рассмотрении дела Большой Палатой Европейского Суда заявительница просила Суд принять заявление об обязательных мерах на основании статьи 46 Конвенции. Она утверждала по данному вопросу, что процессуальное законодательство Норвегии предусматривает пересмотр решений, в которых было допущено неправильное применение норм Конвенции.

2. Доводы властей Норвегии

99. Власти Норвегии утверждали, что Палата Европейского Суда правильно включила культурные и религиозные аспекты настоящего дела в рамки статьи 8 Конвенции. Жалоба касалась собственных чувств заявительницы в отношении воспитания ее сына, которые вполне охватываются понятием интересов родителей, являющихся составной частью оценки степени соразмерности, содержащейся в пункте 2 данной нормы. Они также указали, что статья 8 Конвенции защищает "личную жизнь" родителей, куда входят, помимо прочего, национальность лица, а также взаимоотношения родителей и детей.

100. На основе критериев, выработанных Европейским Судом в упомянутом выше Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Странд Лоббен и другие против Норвегии" (Strand Lobben and Others v. Norway), власти Норвегии утверждали, что в настоящем деле не было допущено нарушения статьи 8 Конвенции. Палата Европейского Суда основывалась на собственной оценке доказательств по делу и не ссылалась на факты, имеющие к нему отношение, тем самым она отступила от субсидиарной и процессуальной роли Европейского Суда. Палата Европейского Суда, помимо прочего, не сослалась ни на усилия, прилагаемые властями государства-ответчика, позволившие заявительнице поддерживать отношения со своим ребенком, ни на усилия, прилагаемые властями в период до принятия решения об экстренной опеке.

101. По этому вопросу власти Норвегии подчеркнули, что в период, прошедший с момента экстренного помещения X под опеку (т.е. в конце сентября - начале октября 2010 года) и до момента подачи муниципальной службой опеки и попечительства ходатайства об усыновлении его приемными родителями (11 сентября 2013 г.) и далее, до того, как решение об усыновлении было утверждено в 2015 году, был принят ряд мер помощи. Они включали первоначальное подробное обследование, проведенное в двух приютах, перед тем, как для заявительницы было организовано проживание в доме со специалистами, нанятыми муниципалитетом, для того, чтобы помогать, поддерживать и консультировать заявительницу, с которой тогда жил ее сын. С января 2011 года в течение двух лет она находилась в доме для одиноких несовершеннолетних лиц, добивающихся получения убежища, где о ней день и ночь заботились врачи. В январе 2013 года она переехала в квартиру, где жила совместно с другим лицом, и сотрудники соответствующих служб вели за ней регулярное наблюдение. Заявительница постоянно обучалась повседневным делам и получала значительную медицинскую и образовательную помощь. Хотя все эти меры были направлены на то, чтобы помочь заявительнице стать более зрелой, независимой и способной вести себя как ответственный взрослый человек, который способен возобновить уход за своим ребенком, заявительница не продемонстрировала улучшения в своих навыках по уходу за детьми. Вместе с тем X чрезвычайно сильно нуждался в таком уходе.

102. Решения властей Норвегии доказывают, что в основе решения о лишении заявительницы родительских прав и согласии на усыновление лежали исключительные обстоятельства, и сами эти меры являются обоснованными, поскольку были продиктованы приоритетным требованием наилучшего обеспечения интересов ребенка.

103. Власти Норвегии утверждали, что с учетом обстоятельств настоящего дела не возникают самостоятельные вопросы, касающиеся нарушения статьи 9 Конвенции и статьи 2 Протокола N 1 к Конвенции. Что касается статьи 9 Конвенции в целом, власти были готовы предположить, что выбор, сделанный от имени ребенка, продиктованный религиозными мотивами, может быть равносилен "исповеданию" религии в соответствии с данной нормой. Они утверждали далее, что вне зависимости от того, должно ли это дело оцениваться через призму позитивных или негативных обязательств, вытекающих из статьи 9 Конвенции, в любом случае потребуется находить баланс различных интересов, рассматриваемых в настоящем деле.

104. Служба опеки и попечительства пыталась удовлетворить желание заявительницы, чтобы ее сына поместили в сомалийскую или просто мусульманскую приемную семью. Ее сотрудники встречались с двоюродной сестрой заявительницы, с парой из Сомали, а также с семьей мусульман из Афганистана, но безуспешно. Несмотря на усилия, прикладываемые для того, чтобы найти в Норвегии приемных родителей-мусульман, бывает трудно найти такие семьи. Таким образом, служба опеки и попечительства обратила надлежащее внимание на пожелания заявительницы и приложила усилия, в результате которых можно было в разумной степени ожидать, что приемная семья, состоящая из мусульман, найдется, но, когда поиски такой семьи не увенчались успехом, интересы X, заключающиеся в скорейшем выборе места проживания, перевесили интересы заявительницы.

105. Во время выбора приемной семьи служба опеки и попечительства проводила оценку культурных и религиозных аспектов пребывания в данной приемной семье в рамках процедур наблюдения за приемной семьей. Служба опеки и попечительства знала и учитывала важность сохранения культурной и религиозной принадлежности ребенка с целью воссоединения семьи в будущем. Приемные родители X также прошли обучение, в рамках которого подчеркивалась важность сохранения данной принадлежности [ребенка].

106. Власти Норвегии признали, что усыновление ребенка впоследствии является вмешательством в право заявительницы на свободу исповедания ее религии, несмотря на тот факт, что части свободы исповедания религии в этом отношении она уже лишилась в силу выданного приказа о передаче под опеку. Однако решение дать согласие на усыновление основывалось на том, что оно наилучшим образом обеспечивало интересы X. Религиозные и культурные аспекты дела широко обсуждались, и судом провинции была проведена сбалансированная и обоснованная оценка, в ходе которой интересы заявительницы были сопоставлены с интересами X, касающимися продолжения пребывания в семье, в которой он уже прожил более трех лет. Суд провинции заслушал и впоследствии сослался на показания, данные двумя экспертами в области ислама по поводу проживания мальчика-мусульманина с родителями-христианами, а также уделил значительное внимание и подробно рассмотрел интересы заявительницы и мальчика в том, что касается уважения их веры. За рамки допустимого усмотрения власти не вышли.

107. Хотя власти Норвегии в общем придерживались мнения, что в настоящем деле не возникают самостоятельные вопросы, касающиеся статьи 9 Конвенции и статьи 2 Протокола N 1 к Конвенции, они, тем не менее, утверждали, что речь скорее может идти о статье 9 Конвенции нежели о статье 2 Протокола N 1, поскольку действия властей в настоящем деле не касались "образования" или "обучения" по смыслу последней нормы.

108. Власти Норвегии заявили, что большинство решений, принимаемых на основании статьи 2 Протокола N 1 к Конвенции, касается деятельности, связанной со школами и другими образовательными учреждениями. Изъяв X у его биологического родителя и поместив его в приемную семью, власти Норвегии по понятным причинам определенным образом вмешались в процесс его "обучения", но здесь речь идет об "обучении" в рамках семьи, которое значительно отличается от "обучения", проходящего в государственных школах, поскольку речь идет о содержании, условиях и целях такого обучения.

109. Принципы, заложенные в статье 2 Протокола N 1 к Конвенции, не совсем подходят к вопросам, рассматриваемым в настоящем деле. По мнению властей Норвегии, эти принципы касаются нахождения баланса интересов в деятельности образовательного учреждения, в свете функций школы как арены интеграции, плюрализма и передачи знаний. Нахождение баланса интересов в делах, аналогичных рассматриваемому, происходит по-другому; интересы личности ребенка играют преобладающую роль, а нахождение баланса между интересами различных религиозных групп представляется менее важным. Власти Норвегии добавили, что, хотя образовательная деятельность в целом рассматривается под углом упомянутой нормы, это не препятствует Европейскому Суду рассматривать дела, касающиеся образования, на основании статьи 9 Конвенции.

3. Доводы, представленные Большой Палате Европейского Суда лицами, выступающими в настоящем деле в качестве третьей стороны

(a) Доводы властей Дании

110. Власти Дании сосредоточились на общих принципах, касающихся лишения родительских прав и усыновления без согласия родителей. В сущности, они утверждали, что Европейский Суд в соответствии со своей субсидиарной ролью не должен подменять своими материально-правовыми решениями о нахождении баланса интересов решения властей государств-ответчиков, а скорее должен исследовать процедуры принятия решений со стороны властей в подобных делах. Кроме того, власти Дании утверждали, что Европейский Суд должен подтвердить, что наилучшее обеспечение интересов ребенка является главным соображением в вопросах охраны детства, таких как дела об усыновлении.

111. По мнению властей Дании, Палата Европейского Суда подробно изучила решения властей Норвегии и в своей оценке сделала шаг в сторону придания большего значения интересам родителей и, как следствие, уменьшения значения, которое должно придаваться наилучшему обеспечению интересов ребенка.

112. По вопросу выбора приемной семьи власти Дании сочли, что в нем следует руководствоваться наилучшим обеспечением интересов ребенка. При выборе приемной семьи власти должны учитывать потребности ребенка и его жизненную ситуацию, включая культурную и религиозную принадлежность и потребности. Однако иногда бывает невозможно найти приемную семью, имеющую сходную принадлежность с ребенком и его или ее родителями, чаще всего в связи с нехваткой семей с подобной принадлежностью. Если при необходимости и в целях наилучшего обеспечения интересов ребенка его следует изъять у его или ее родителей, указанный вопрос не должен служить препятствием для помещения ребенка в приемную семью, даже если она имеет другую культурную или религиозную принадлежность.

(b) Доводы властей Чешской Республики

113. Власти Чешской Республики подчеркнули, что при оценке выполнения властями обязательств, предусмотренных статьей 8 Конвенции, необходимо надлежащим образом учитывать положение всех членов семьи, так как эта статья гарантирует защиту всей семье. Кроме того, они подчеркнули, что существует широкий консенсус в вопросе о том, что во всех решениях, касающихся детей, преобладающим должно быть наилучшее обеспечение их интересов. Однако принцип "наилучшего обеспечения интересов" не должен играть роль "козырной карты", и преобладание интересов ребенка не означает, что Договаривающиеся Стороны должны пренебрегать правами родителей на семейную жизнь.

114. По вопросу о контактах между биологическими родителями и их ребенком, находящимся под опекой государства, а также других мерах по воссоединению семьи власти Чешской Республики указали, что согласно пункту 3 статьи 9 Конвенции по правам ребенка ребенок имеет право поддерживать прямые контакты с обоими родителями на регулярной основе, за исключением случаев, когда это противоречит его или ее наилучшим интересам. Кроме того, они подчеркнули наличие позитивных обязательств, вытекающих из статьи 8 Конвенции, а также огромную важность поддержания контактов между биологическими родителями и ребенком во время нахождения последнего под опекой, поскольку режим контактов должен защищать, укреплять и развивать семейные связи.

115. По вопросу усыновления власти Чешской Республики указали, что здесь особенно важно, соответствовали ли усыновление или иные ограничения и запреты на контакты в случаях, когда биологические родители желают участвовать в воспитании своего ребенка и/или пользоваться правами на контакты с ним (при их наличии), положениям статьи 8 Конвенции. Далее по этому вопросу они заявили, что, среди прочего, особенно важным фактором является уровень отношений ребенка со своими биологическими родителями. В связи с этим возникает вопрос достаточности прав на контакты и сохранения связей с биологической семьей во время нахождения ребенка в приемной семье.

116. Власти Чешской Республики подчеркнули значение Резолюции Генеральной Ассамблеи ООН "О Руководящих указаниях по альтернативному уходу за детьми" и отметили, что, по мнению Комитета ООН по правам ребенка, государства-участники должны принимать меры, включая соответствующую подготовку персонала, гарантирующие, что дети, принадлежащие к коренному населению или меньшинствам, над которыми осуществляется альтернативный уход, знают и поддерживают связь со своей родной культурой.

117. Кроме того, власти Чешской Республики заявили, что при принятии решения об изъятии из семьи или даже усыновлении власти должны обратить надлежащее внимание на пожелание биологических родителей о том, чтобы их дети проживали с приемными родителями, чьи религиозные убеждения соответствуют их собственным. При выборе подходящего усыновителя власти должны обратить надлежащее внимание на понимание потенциальным усыновителем вопросов поведения и развития, вопросов, касающихся культурных, духовных и религиозных потребностей ребенка, важности информирования ребенка о его происхождении, о вопросах расизма и его последствий.

118. Власти Чешской Республики также указали, что информация о происхождении ребенка критически важна для способности ребенка из меньшинства или коренной народности пользоваться правом доступа к своей культуре, исповедовать свою религию и пользоваться родным языком согласно статье 30 Конвенции о правах ребенка. В этих случаях Комитет по правам ребенка ООН рекомендовал государствам-участникам обеспечить усыновленным детям, насколько это возможно, право на сохранение собственного имени.

(c) Доводы властей Турции

119. Власти Турции утверждали, что Европейским Судом признано, что у властей существуют широкие рамки допустимого усмотрения при решении вопроса о необходимости помещения ребенка под опеку. Однако необходим более строгий подход как в отношении вытекающих из этого ограничений, таких как ограничение этими властями родительских прав и права доступа, так и любых механизмов правовой защиты, созданных для обеспечения эффективной защиты прав родителей и детей на уважение их семейной жизни.

120. Кроме того, власти Турции утверждали, что в соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда и международной практикой изъятие детей из семей и помещение их в приемные семьи на длительный срок либо передача их в семью потенциальных усыновителей допускаются в исключительных случаях в качестве последнего средства после исчерпания всех других возможностей, поскольку эти меры часто являются необратимыми, особенно для детей в возрасте от 0 до 6 лет. В настоящем деле неясно, сложились ли исключительные обстоятельства, например, регулярное применение насилия, жестокое обращение, злоупотребление алкоголем или наркотиками, которые мешали матери проявлять родительскую заботу о своем ребенке на постоянной основе и которые могли бы оправдать суровые меры властей Норвегии, которые привели к разрыву связей между матерью и ребенком. Не было представлено достаточных доказательств, что служба опеки и попечительства исчерпала все возможности, прежде чем изъять ребенка из семьи и поместить его в семью потенциальных усыновителей. Власти Турции также обратили внимание Европейского Суда на уязвимое положение заявительницы и ее сына и утверждали, что самим фактом установления очень жесткого режима контактов власти нарушили свое позитивное обязательство принимать меры, способствующие возобновлению продолжительной семейной жизни заявительницы и ее ребенка.

121. Власти Турции утверждали, что неясно, проводили ли власти Норвегии тщательную оценку при выборе приемных родителей, и исчерпали ли они все имеющиеся в их распоряжении возможности, прежде чем передать ребенка на попечение приемных родителей, принадлежащих к другой религии. Они также заявили, что остается неизвестным, какие шаги были предприняты службой опеки и попечительства (если они вообще предпринимались), чтобы учесть озабоченность заявительницы по поводу того, что приемные родители активно обращали ее ребенка в свою веру, невзирая на тот факт, что он принадлежит к мусульманской вере и что заявительница как мать ребенка желала воспитывать его как мусульманина, следуя культурным и религиозным традициям страны его происхождения.

122. Кроме того, власти Турции отметили, что вслед за усыновлением ребенок был крещен и ему дали христианское имя, а также утверждали, что вследствие решения властей Норвегии ребенок был обращен в христианскую веру в нарушение права заявительницы и ее сына на свободу религии в соответствии со статьей 9 Конвенции. В этом вопросе они заявили, что тот факт, что ребенок был крещен и получил христианское имя, косвенно подразумевает, что ребенок не смог бы стать членом семьи усыновителей без отказа от своих религиозных и культурных традиций, в которых он родился. Наконец, они указали, что в настоящем деле было бы полезным, если бы Европейский Суд изучил во взаимосвязи с другими нормами, имело ли место нарушение запрета на дискриминацию, предусмотренное статьей 14 Конвенции.

123. Власти Турции выразили мнение, что религиозная, культурная, этническая и языковая принадлежность ребенка не была принята во внимание при принятии решений службой опеки и попечительства и при вынесении постановлений судами Норвегии в вопросе выбора места проживания ребенка. Это является вмешательством в права заявительницы, предусмотренные не только статьей 8 Конвенции, но и статьей 9 Конвенции, статьей 2 Протокола N 1 к Конвенции, а также статьей 14 Конвенции в сочетании с указанными нормами. Действия властей Норвегии нарушили право заявительницы растить и воспитывать ребенка в согласии с ее собственными верованиями и убеждениями.

(d) Доводы Центра AIRE

124. Центр AIRE сфокусировал внимание на Конвенции ООН о правах ребенка. В этом контексте он обратил внимание Европейского Суда, среди прочего, на то, что права, предусмотренные данной Конвенцией, касаются всех детей, не достигших возраста 18 лет, включая несовершеннолетних матерей. Применительно к матерям-подросткам, ищущим убежище, эта Конвенция требует назначения опекуна для молодых матерей, а также для их младенцев, с тем чтобы обеспечить надлежащее удовлетворение всех их потребностей, включая потребности, связанные с материнством. Центр AIRE также подчеркнул, что принцип приоритета наилучших интересов ребенка распространяется в равной степени как на интересы детей, так и на интересы их матерей, если они сами являются детьми.

125. Центр AIRE также акцентировал внимание на вопросах участия детей в процессе принятия решений, если они касаются детей, способных сформировать собственное мнение, а также заявил, inter alia, что для того, чтобы процедуры, проходившие в Норвегии, соответствовали требованиям статьи 8 Конвенции, ребенок должен был участвовать прямо или косвенно в процедурах по охране детства и усыновления. То же самое относится к разбирательствам в Европейском Суде, имея в виду, что для выполнения требований Конвенции ООН о правах ребенка мнение ребенка должно быть выслушано Европейским Судом по правам человека.

126. В своих замечаниях Центр AIRE также затронул различные формы альтернативного ухода и усыновления с учетом религиозных аспектов дела. Далее он указал, что необходимо иметь в виду, что ислам не разрешает усыновление и что оно запрещено Кораном. Дети, оставшиеся без попечения родителей, в исламе получают новую семью посредством механизма, называемого кафала (Kafalah). Кафала накладывает четкие религиозные обязательства на кефилов (kefils, новые родители) и зачастую осуществляется путем принятия судебных решений.

127. По вопросам, касающимся ребенка и религии, замечания Центра AIRE преимущественно опирались на Конвенцию ООН о правах ребенка. Центр заявил, среди прочего, что в большинстве христианских течений ребенок "приобретал" христианство не по факту рождения, а только путем крещения. В исламе и иудаизме ребенок, родившийся у родителей-мусульман или иудеев (чье иудейство подтверждено), приобретал принадлежность к данной религии от рождения, подобно тому, как во многих государствах гражданство дается по праву рождения. В мире ислама отступничество во многих странах считается преступлением, но во всех без исключения оно осуждается обществом. Поэтому необходимо очень серьезно и конкретно подумать, является ли наилучшим способом обеспечения интересов ребенка-мусульманина с мусульманским наследием обращение его в христианство против его воли. Этот вопрос следует отличать от вопроса о том, можно ли помещать мусульманских детей в христианские приемные семьи, что могло бы служить приемлемым решением, если не вставал бы вопрос о насильственном обращении в иную веру и если не было бы ни одного подходящего члена семьи [ребенка], который мог выполнять подобные обязанности.

(e) Доводы усыновителей X

128. Усыновители X сделали акцент на том, что Европейский Суд в своей прецедентной практике установил, что отношения, которые приравниваются к "личной и семейной жизни" по смыслу статьи 8 Конвенции, не относятся исключительно к биологическим родителям. В частности, Постановление Европейского Суда по делу "Моретти и Бенедетти против Италии" (Moretti and Benedetti v. Italy) от 27 апреля 2010 г., жалоба N 16318/07 < 1 > , §§ 44 - 52, касающееся семейной жизни с приемными родителями, является достаточным примером в этом вопросе. Усыновители также подчеркнули, что на основе прецедентной практики Европейского Суда должны приниматься во внимание и другие тесные личные связи, сформировавшиеся во время пребывания ребенка в приемной семье, например, связи с братьями и сестрами.

< 1 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2014. N 9 (примеч. редактора).

129. Кроме того, усыновители подчеркнули приоритет наилучшего обеспечения интересов ребенка в делах, подобных настоящему, а также утверждали, что в развитие этих двух аспектов прецедентной практики Европейского Суда, прочности семейных связей между ребенком и приемными родителями, а также приоритета наилучшего обеспечения интересов ребенка Большая Палата Европейского Суда должна стремиться объединить их при применении статьи 8 Конвенции в настоящем деле. В этом отношении наиболее подходящим для Европейского Суда является упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Моретти и Бенедетти против Италии" как пример сложной реальной ситуации, в которой имел место конфликт нескольких интересов, направленных в разные стороны, берущих начало в семейных связях, защищаемых Конвенцией.

C. Мнение Большой Палаты Европейского Суда

1. Пределы рассмотрения дела в Большой Палате Европейского Суда

130. Европейский Суд повторяет, что содержание и пределы рассмотрения "дела", переданного в Большую Палату Европейского Суда, ограничиваются решением Палаты Европейского Суда по вопросу о приемлемости рассмотрения того или иного дела. Это означает, что Большая Палата не может исследовать обстоятельства жалобы в той части, которая была признана неприемлемой для рассмотрения по существу Палатой Европейского Суда (см., например, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ильнзеер против Германии" (Ilnseher v. Germany) от 4 декабря 2018 г., жалобы N 10211/12 и 27505/14 < 1 > , § 100). В настоящем деле Большая Палата Европейского Суда отмечает, что Палата Европейского Суда признала приемлемой для рассмотрения жалобу, поданную заявительницей (см. выше § 3), которая касалась лишения ее родительских прав и согласия в дальнейшем на усыновление ее сына X, сначала на основании решения окружного Совета по социальному обеспечению от 21 марта 2014 г., которое было впоследствии поддержано в ходе апелляционного производства (см., inter alia, §§ 14 - 30, 34 и 36 Постановления Палаты Европейского Суда).

< 1 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2019. N 1 (примеч. редактора).

131. Большая Палата Европейского Суда отмечает, что X был экстренно помещен в приемную семью в 2010 году (см. выше § 17), а затем в обычную приемную семью по решению окружного Совета по социальному обеспечению от 10 декабря 2010 г. (см. выше § 20). Тем же самым решением заявительнице было предоставлено право контактов с сыном в виде четырех коротких встреч в год, проходящих под наблюдением (см. выше § 22). Она подала апелляционную жалобу на данное решение, однако оно было поддержано окружным судом в постановлении от 6 сентября 2011 г., в котором продолжительность ее свиданий была увеличена до шести раз в год продолжительностью один час (см. выше § 29). Так как заявительница не воспользовалась правом на подачу апелляционной жалобы на это постановление, постановление окружного суда вступило в силу по истечении положенного периода времени.

132. Производство, имевшее место в 2010 - 2011 годах, не является предметом жалобы заявительницы в той части, в которой она была признана приемлемой для рассмотрения Палатой Европейского Суда, и у Большой Палаты Европейского Суда нет полномочий для рассмотрения его соответствия статье 8 Конвенции. То же самое относится к решениям, ограничивающим право заявительницы на контакты с X, предшествующим процедуре усыновления, которая началась в 2013 году (см. выше § 32).

133. Тем не менее, рассматривая процедуры, касающиеся решения окружного Совета по социальному обеспечению от 21 марта 2014 г., а также решений, принятых в ходе апелляции, поданной на данное решение, в частности, постановления окружного суда от 21 ноября 2014 г., постановления суда провинции от 27 мая 2015 г., а также решения Комитета по промежуточным апелляциям Верховного суда Норвегии от 23 сентября 2015 г., Европейский Суд должен будет поставить указанные разбирательства и решения по ним в контекст настоящего дела, что неизбежно будет означать, что Суд должен будет до некоторой степени принять во внимание предыдущие разбирательства и решения по ним (см. по аналогии упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по правам человека по делу "Странд Лоббен и другие против Норвегии" (Strand Lobben and Others v. Norway), § 148). В самом деле, как признано Верховным судом Норвегии (см. выше §§ 62 - 66) для дел, подобных настоящему, имеет значение, принимали ли уполномоченные власти с самого начала во внимание все соответствующие требования статьи 8 Конвенции, как это отражено в законодательстве Норвегии и других международных механизмах, таких как Конвенция ООН о правах ребенка (см. Постановление Европейского Суда по делу "M.L. против Норвегии" (M.L. v. Norway) от 22 декабря 2020 г., жалоба N 64639/16, § 98).

2. Правовая характеристика жалобы заявительницы

134. Основная причина подачи заявительницей ходатайства о рассмотрении ее дела Большой Палатой Европейского Суда заключается в решении Палаты Европейского Суда о том, что все ее доводы должны быть рассмотрены на основании статьи 8 Конвенции, а не частично на основании статьи 9 Конвенции, как утверждала заявительница (см. § 34 Постановления Палаты Европейского Суда).

135. В этой связи Европейский Суд отмечает, что жалобы, поданные заявительницей в Европейский Суд в соответствии со статьями 8 и 9 Конвенции, касаются одних и тех же мер, а именно лишения ее родительских прав в отношении X и согласие на усыновление X приемными родителями. Это же является справедливым в отношении ее дополнительных доводов, впервые представленных в Большую Палату Европейского Суда, касательно статьи 2 Протокола N 1 к Конвенции. Суд также отмечает, что сам X жалобы в Европейский Суд не подавал.

136. В этой связи Европейский Суд повторяет, что жалоба состоит из двух элементов: фактических утверждений и юридических доводов. В силу принципа jura novit curia < 1 > Европейский Суд не связан правовыми основаниями, приведенными заявительницей на основании Конвенции и Протоколов к ней, и уполномочен самостоятельно решать, какую характеристику давать на основании закона фактам, изложенным в жалобе, путем рассмотрения их на основании статей и других норм Конвенции, в т.ч. отличающихся от тех, на которых основывалась заявительница (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Радомилья и другие против Хорватии" (Radomilja and Others v. Croatia) от 20 марта 2018 г., жалобы N 37685/10 и 22768/12 < 2 > , § 126).

< 1 > Jura novit curia (лат.) - суд знает законы, т.е. суд вправе сам решать, какие законы применять для разрешения спора (примеч. переводчика).

< 2 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2018. N 2 (примеч. редактора).

137. Хотя по характеру меры, рассматриваемые в настоящем деле, относятся к тем, которые согласно прецедентной практике Европейского Суда однозначно рассматриваются на основании статьи 8 Конвенции, возникает вопрос, могут ли и до какой степени в настоящем деле применяться статья 9 Конвенции и/или статья 2 Протокола N 1 к Конвенции.

138. Обратившись сначала к последней норме, Европейский Суд повторяет, что институты Конвенции призваны в определенных случаях проверять жалобы, сформулированные на основании данной нормы, в дополнение к жалобе, подаваемой на основании статьи 8 Конвенции, в отношении выбора приемной семьи. Необходимо отметить, что по делу "Ольссоны против Швеции (N 1)" (Olsson v. Sweden (N 1) от 24 марта 1988 г., § 95, Series A, N 130, бывшая Европейская комиссия по правам человека отметила в § 183 своего доклада, принятого 2 декабря 1986 г.:

"Решение о передаче ребенка под опеку является отличным от решения об усыновлении или изъятии из-под опеки. Приказ о передаче под опеку не означает, что у родителей отнимается право попечения. Но он подразумевает, что власти государства берут на себя ответственность за фактический уход за ребенком на период времени, который обычно заранее не устанавливается. Приказ о передаче под опеку таким образом является временной мерой, и целью в данном случае является возвращение ребенка, в конечном счете, к своим родителям. По мнению Европейской комиссии, приказ о передаче под опеку не прекращает права родителей, предусмотренные статьей 2 Протокола N 1 к Конвенции. Однако, поскольку подобный приказ временно передает некоторые родительские права властям государства, неизбежно должно уменьшиться содержание прав родителей, предусмотренных статьей 2 Протокола N 1 к Конвенции. С другой стороны, ответственные органы власти должны при осуществлении своих прав в соответствии с приказом о передаче под опеку надлежащим образом учитывать права родителей в соответствии со статьей 2 Протокола N 1 к Конвенции".

139. Европейский Суд, признав жалобу необоснованной, согласился с Европейской комиссией в том, что в данном деле не было установлено нарушения статьи 2 Протокола N 1 к Конвенции (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Ольссоны против Швеции (N 1)" (Olsson v. Sweden) (N 1) от 24 марта 1998 г., жалоба N 10465/83 < 3 > ). Аналогично Комиссия пришла к отрицательным выводам в Решении по делу "Тенненбаум против Швеции" (Tennenbaum v. Sweden) от 3 мая 1993 г., жалоба N 16031/90, так же, как значительно ранее в вопросе о мерах по усыновлению по делу "Х против Соединенного Королевства" (X v. United Kingdom) от 11 июля 1977 г., жалоба N 7626/76. Однако очевидно в связи со второстепенной важностью данного вопроса и ненадежностью основания для подачи жалоб институты Конвенции не заходили в разъяснениях данной нормы дальше утверждения о том, что власти должны надлежащим образом учитывать права родителей, предусмотренные статьей 2 Протокола N 1 к Конвенции. Представляется, что в большинстве дел, рассмотренных на основании данной нормы и принципов, выработанных прецедентной практикой Европейского Суда, речь шла об обязательствах государства в вопросах образования и обучения в рамках соответствующих учреждений, как заявили власти государства-ответчика. Европейский Суд далее отмечает, что, хотя статья 2 Протокола N 1 к Конвенции является lex specialis по отношению к статье 9 Конвенции (см., например, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Фольгере и другие против Норвегии" ( and Others v. Norway), жалоба N 15472/02, § 54, ECHR 2007-III; а также Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лаутси и другие против Италии" (Lautsi and Others v. Italy) от 18 марта 2011 г., жалоба N 30814/06 < 1 > , § 59, ECHR 2011 (извлечения)), заявительница ссылалась только на последнюю норму в своей жалобе, которая была признана приемлемой для рассмотрения Палатой Европейского Суда. В этих обстоятельствах Большая Палата не будет рассматривать настоящее дело в соответствии со ссылкой на статью 2 Протокола N 1 к Конвенции.

< 3 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2017. N 11 (примеч. редактора).

< 1 > См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2011. N 6 (примеч. редактора).

140. Обращаясь к статье 9 Конвенции, которую заявительница привела в своей первоначальной жалобе, Европейский Суд признает, что ее взгляды достигают того "уровня убедительности, серьезности, целостности и важности", который подпадает под действие гарантий, предусмотренных данной нормой (см. среди других примеров Постановление Большой Палаты Европейского суда по делу "Иззеттин Доган и другие против Турции" ( and Others v. Turkey) от 26 апреля 2016 г., жалоба N 62649/10 < 2 > , § 68). Европейский Суд считает также, что для родителя воспитание ребенка в соответствии со своими религиозными и философскими убеждениями может считаться способом "исповедовать свою религию в... обучении и отправлении обрядов (с акцентом на слове "свою"). Ясно, что, когда ребенок живет со своими биологическими родителями, последние могут пользоваться правами, предоставленными им статьей 9 Конвенции в повседневной жизни путем пользования своими правами, предусмотренными статьей 8 Конвенции. До некоторой степени он или она могут продолжать делать это и когда ребенок был принудительно передан под опеку государства, например, пользуясь своими родительскими правами или правом на контакты, имеющими цель способствовать воссоединению семьи. Принудительная передача ребенка под опеку неизбежно влечет за собой ограничение свободы биологических родителей на исповедание своей религии или проявление философских взглядов в вопросах воспитания ребенка. Однако по причинам, которые будут изложены ниже, Европейский Суд не считает необходимым в настоящем деле определять пределы рассмотрения и применимость статьи 9 Конвенции к вопросам, содержащимся в жалобе.

< 2 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2017. N 4 (примеч. редактора).

141. По мнению Европейского Суда, жалоба заявительницы на отрицательные последствия выбора приемной семьи в том, что касается ее пожелания, чтобы X воспитывался в соответствии с ее мусульманской религией, может быть рассмотрена как составная часть ее жалобы, касающейся ее права на уважение ее семейной жизни, гарантированного статьей 8 Конвенции, истолкованной и примененной в свете статьи 9 Конвенции, а не в качестве отдельного вопроса предполагаемого нарушения прав, защищаемых последней нормой.

142. На основании этого Европейский Суд считает возможным сосредоточиться в рассмотрении настоящего дела на совместимости обжалуемых мер с правом заявительницы на уважение семейной жизни в соответствии со статьей 8 Конвенции, которая, однако, должна толковаться и применяться в свете статьи 9 Конвенции. Этому подходу Суд следовал в целом ряде дел, в которых он установил, что наиболее подходящим будет дать характеристику жалобе на основании одной статьи, признавая при этом, что данный вопрос затрагивает также интересы, защищаемые другими статьями Конвенции и Протоколов к ней (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Кьельдсен, Буск Мадсен и Педерсен против Дании" (Kjeldsen, Busk Madsen and Pedersen v. Denmark) от 7 декабря 1976 г., § 52, Series A, N 23; а также упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Фольгере и другие против Норвегии" ( and Others v. Norway), § 100, в которых Европейский Суд признал, что два предложения статьи 2 Протокола N 1 к Конвенции должны быть прочитаны не только в свете друг друга, но и, в частности, в свете статей 8, 9 и 10 Конвенции; см. также упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лаутси и другие против Италии (Lautsi and Others v. Italy); Суд также в ряде дел следовал подходу, при котором статья 11 Конвенции толкуется в свете статей 9 и/или 10 Конвенции (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Янг, Джеймс и Уэбстер против Соединенного Королевства" (Young, James and Webster v. United Kingdom) от 13 августа 1981, § 57, Series A, N 44; Постановление Европейского Суда по делу "Социалистическая партия и другие против Турции" (Socialist Party and Others v. Turkey) от 25 мая 1998 г., § 41, Reports of Judgments and Decisions 1998-III; Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Навальный против Российской Федерации" (Navalnyy v. Russia) от 15 ноября 2018 г., жалоба N 29580/12 и четыре другие жалобы < 3 > , § 102) или иной подход (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Паломо Санчес и другие против Испании" (Palomo and Others v. Spain), жалоба N 28955/06 и три другие жалобы, §§ 53 et seq., ECHR 2011) или когда статья 9 Конвенции толкуется в свете статьи 11 (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского суда по делу "Иззеттин Доган и другие против Турции" ( and Others v. Turkey), § 93).

< 3 > См.: Российская хроника Европейского Суда. 2019. N 1 (примеч. редактора).

3. Соответствие обжалуемых мер статье 8 Конвенции

143. Сторонами не оспаривался, и Европейский Суд считает однозначно установленным тот факт, что меры, принятые в рамках обжалуемых процедур, а именно лишение заявительницы родительских прав в отношении X и согласие на усыновление X, повлекли за собой вмешательство в право заявительницы на уважение ее семейной жизни, гарантированное пунктом 1 статьи 8 Конвенции. Кроме того, Суд не видит причин ставить под сомнение, что эти меры были предусмотрены законом, в частности, Законом о благополучии детей (см. выше § 61), и преследовали законную цель в соответствии с пунктом 2 статьи 8 Конвенции, в том числе защиту "здоровья и нравственности" X и его "прав". Остается рассмотреть, были ли оспариваемые меры "необходимы в демократическом обществе" для преследования данных законных целей, включая вопрос о том, учли ли власти Норвегии надлежащим образом интересы заявительницы, защищаемые статьей 9 Конвенции.

144. Данный подход является не только последовательным в укреплении внутренней логики и гармонии (см. Решение Большой Палаты Европейского Суда по делу "Стек и другие против Соединенного Королевства" (Stec and Others v. United Kingdom), жалобы N 65731/01 и 65900/01, § 48, ECHR 2005-X) с принципом, провозглашенным выше, в § 142, по поводу взаимоотношений статьи 8 и статьи 2 Протокола N 1 к Конвенции. Он также созвучен стандарту, установленному в различных формах в законодательстве подавляющего большинства государств - участников Конвенции и отраженному в Конвенции ООН о правах ребенка, в частности, в пункте 3 статьи 20 данной Конвенции, согласно которому необходимо уделять надлежащее внимание, inter alia, этническому происхождению, а также религиозной и культурной принадлежности ребенка (см. выше §§ 73, 81 и 82).

(a) Общие принципы

145. Общие принципы, относящиеся к мерам по охране детства, были установлены в упомянутом выше Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Странд Лоббен и другие против Норвегии" (Strand Lobben and Others v. Norway), §§ 202 - 213 (см. также, inter alia, Постановление Европейского Суда по делу "K.O. и V.M. против Норвегии" (K.O. and V.M. v. Norway) от 19 ноября 2019 г., жалобы N 64808/16, §§ 59 - 60); Постановление Европейского Суда по делу "A.S. против Норвегии" (A.S. v. Norway) от 17 декабря 2019 г., жалоба N 60371/15, §§ 59 - 61); Постановление Европейского Суда по делу "Чинца против Румынии" ( v. Romania) от 18 февраля 2020 г., жалоба N 3891/19, § 26); Постановление Европейского Суда по делу "Y.I. против Российской Федерации" (Y.I. v. Russia) от 25 февраля 2020 г., жалоба N 68868/14, §§ 75 - 78); Постановление Европейского Суда по делу "Хернехульт против Норвегии" (Hernehult v. Norway) от 10 марта 2020 г., жалоба N 14652/16, §§ 61 - 63); Постановление Европейского Суда по делу "Педерсен и другие против Норвегии" (Pedersen and Others v. Norway) от 10 марта 2020 г., жалоба N 39710/15, §§ 60 - 62); а также упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "M.L. против Норвегии" (M.L. v. Norway), §§ 77 - 81). Имея в виду пределы рассмотрения настоящего дела, как они были определены выше в §§ 130 - 133, а также то, что основной вопрос дела касается лишения родительских прав и согласия на усыновления, описанных выше в §§ 32 - 58, при решении вопроса о том, были ли указанные меры "необходимы в демократическом обществе", Европейский Суд будет руководствоваться следующими принципами:

"203. При установлении выполнения последнего условия Европейский Суд с учетом всех обстоятельств дела в целом рассматривает вопрос о том, являются ли основания, приведенные для обоснования соответствующей меры, относящимися к делу и достаточными в целях применения пункта 2 статьи 8 Конвенции (см. среди прочих многочисленных примеров упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Парадизо и Кампанелли против Италии" (Paradiso and Campanelli v. Italy) < 1 > , § 179). Понятие "необходимость" предполагает соответствие вмешательства острой социальной потребности и, в частности, его соразмерности преследуемой законной цели с учетом справедливого баланса, который необходимо установить между конкурирующими интересами (см. ibid., § 181).

< 1 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2017. N 11 (примеч. редактора).

204. Что касается семейной жизни ребенка, Европейский Суд напоминает о широком консенсусе, в том числе в международном праве, в поддержку идеи о том, что во всех решениях, касающихся детей, их наилучшие интересы имеют первостепенное значение (см. среди многих прочих примеров Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Нойлингер и Шурук против Швейцарии" (Neulinger and Shuruk v. Switzerland), жалоба N 41615/07 < 2 > , § 135, ECHR 2010). Действительно, Европейский Суд подчеркивал, что в делах, касающихся опеки над детьми и ограничений общения, интересы ребенка должны быть выше всех иных соображений (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Йованович против Швеции" (Jovanovic v. Sweden), § 77, и Постановление Европейского Суда по делу "Гнаоре против Франции" ( v. France), жалоба N 40031/98, § 59, ECHR 2000-IX).

< 2 > См.: там же. 2021. N 4 (примеч. редактора).

205. Одновременно с этим следует отметить, что учет единства и воссоединения семьи в случае разлучения является неотъемлемым аспектом права на уважение семейной жизни в соответствии со статьей 8 Конвенции. Таким образом, при установлении попечения государства, ограничивающего семейную жизнь, на органах государственной власти лежит позитивное обязательство по принятию мер, содействующих воссоединению семьи, в кратчайшие разумные сроки (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "К. и Т. против Финляндии" (K. and T. v. Finland), § 78).

206. В случаях, когда соответствующие интересы ребенка противоречат интересам родителей, статья 8 Конвенции требует, чтобы органы власти государств-ответчиков устанавливали справедливый баланс этих интересов и чтобы при установлении баланса особое значение придавалось наилучшим интересам ребенка, которые в зависимости от своего характера и важности могут преобладать над интересами родителей (см., например, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Зоммерфельд против Германии" (Sommerfeld v. Germany), жалоба N 31871/96, § 64, ECHR 2003-VIII (извлечения), а также приведенные в нем ссылки).

207. Как правило, наилучшее обеспечение интересов ребенка требует, с одной стороны, чтобы связи ребенка с его семьей поддерживались, за исключением случаев, когда семья оказывалась особенно неподходящей для ребенка, поскольку разрыв данных связей означает отрыв ребенка от его корней. Из этого следует, что семейные узы могут быть разорваны только при крайне исключительных обстоятельствах и что должно быть сделано все для сохранения личных отношений и, если и когда это необходимо, для "восстановления" семьи (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Гнаоре против Франции" ( v. France), § 59). С другой стороны, очевидно, что в интересах ребенка также обеспечить его развитие в здоровой среде, и в соответствии со статьей 8 Конвенции родитель не вправе позволять принятие таких мер, которые могли бы причинить вред здоровью и развитию ребенка (см. среди многочисленных примеров упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Нойлингер и Шурук против Швейцарии" (Neulinger and Shuruk v. Switzerland), § 136; Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Эльсхольц против Германии" (Elsholz v. Germany), жалоба N 25735/94, § 50, ECHR 2000-VIII; и Постановление Европейского Суда по делу "Маршалек против Чешской Республики" ( v. Czech Republic) от 4 апреля 2006 г., жалоба N 8153/04, § 71). На международном уровне достигнут важный консенсус в отношении того, что ребенок не должен быть разлучен со своими родителями вопреки их желанию, за исключением случаев, когда компетентные органы, согласно судебному решению, определяют в соответствии с применимым законом и процедурами, что такое разлучение необходимо в наилучших интересах ребенка (см. пункт 1 статьи 9 Конвенции ООН о правах ребенка, изложенный выше в § 134). Кроме того, Договаривающимся Государствам необходимо ввести практические и эффективные процессуальные гарантии для защиты наилучших интересов ребенка и обеспечить их реализацию (см. пункты 85 и 87 Замечаний общего порядка Комитета ООН по правам ребенка N 14 (2013) о праве ребенка на уделение первоочередного внимания наилучшему обеспечению его интересов, цитируемые выше, в § 136).

208. Согласно другому руководящему принципу постановление об опеке следует рассматривать как временную меру, которая должна быть отменена, как только позволят обстоятельства, а любые меры, устанавливающие временную опеку, должны соответствовать конечной цели воссоединения биологических родителей с их ребенком (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Ольссоны против Швеции" (N 1) (Olsson v. Sweden) (N 1) от 24 марта 1988 г., < 1 > § 81, Series A, N 130). Вышеупомянутое позитивное обязательство принимать меры по содействию воссоединению семьи в кратчайшие разумные сроки начнет довлеть над компетентными органами со все возрастающей силой с самого начала периода опеки, при этом указанное обязательство в любом случае необходимо согласовывать с обязательством учитывать наилучшие интересы ребенка (см., например, упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "К. и Т. против Финляндии" (K. and T. v. Finland), § 178). В подобных делах достаточность меры следует оценивать по оперативности ее применения, поскольку длительность времени может иметь необратимые последствия для отношений между ребенком и родителем, с которым он не проживает (см., inter alia, Постановление Европейского Суда по делу "S.H. против Италии" (S.H. v. Italy) от 13 октября 2015 г., жалоба N 52557/14, § 42). Таким образом, если органы государственной власти несут ответственность за распад семьи вследствие невыполнения ими указанного выше обязательства, они не вправе обосновывать решение о разрешении усыновления отсутствием связей между родителями и ребенком (см. Постановление Европейского Суда по делу "Понтеш против Португалии" (Pontes v. Portugal) от 10 апреля 2012 г., жалоба N 19554/09, §§ 92 и 99). Кроме того, связи между членами семьи и перспективы их успешного воссоединения так или иначе ослабнут при возникновении препятствий для их свободного и регулярного общения друг с другом (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Скоццари и Джунта против Италии" (Scozzari and Giunta v. Italy), § 174, и упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Ольссоны против Швеции (N 1)" (Olsson v. Sweden) (N 1), § 81). Однако по истечении значительного периода времени с момента, когда ребенок был первоначально передан на попечение государства, интерес ребенка в том, чтобы его de facto семейная ситуация вновь не изменилась, может преобладать над интересами родителей в воссоединении их семьи (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "К. и Т. против Финляндии" (K. and T. v. Finland), § 155).

< 1 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2017. N 11 (примеч. редактора).

209. Что касается замены опеки со стороны приемной семьи на более радикальную меру, такую как лишение родительских прав и разрешение на усыновление, вследствие чего происходит окончательный разрыв правовых связей заявителей с ребенком, следует напомнить, что "такие меры должны применяться только в исключительных обстоятельствах и могут быть оправданы только в том случае, если они мотивированы приоритетным требованием, касающимся наилучших интересов ребенка" (см., например, упоминавшиеся выше Решения Европейского Суда по делам "Йохансен против Норвегии" (Johansen v. Norway), § 78, и "Эуне против Норвегии" (Aune v. Norway), § 66). Сама природа усыновления предполагает, что отсутствует какая-либо реальная перспектива реабилитации или воссоединения семьи, и что вместо этого в наилучших интересах ребенка было бы то, чтобы он был помещен в новую семью на постоянной основе (см. Постановление Европейского Суда по делу "R. и H. против Соединенного Королевства" (R. and H. v. United Kingdom) от 31 мая 2011 г., жалоба N 35348/06, § 88).

210. Устанавливая, были ли основания оспариваемых мер относящимися к делу и достаточными для целей пункта 2 статьи 8 Конвенции, Европейский Суд учитывает тот факт, что представления о целесообразности вмешательства органов государственной власти в опеку над детьми отличаются в разных Договаривающихся Сторонах в зависимости от традиций, касающихся роли семьи и вмешательства государства в семейные дела, а также от наличия ресурсов для принятия мер на государственном уровне в данной области. Однако в каждом конкретном случае решающее значение имеет анализ того, что отвечает наилучшим интересам ребенка. Кроме того, следует иметь в виду, что у органов государственной власти есть возможность прямого контакта со всеми заинтересованными лицами зачастую на той стадии производства, когда принятие мер по организации опеки предполагается или сразу после их принятия. Из вышеизложенного следует, что задача Европейского Суда состоит не в том, чтобы подменять собой органы власти государств-ответчиков при исполнении ими своих обязанностей по регулированию опеки над детьми и прав родителей, дети которых были переданы на попечение государства, а в том, чтобы проверить на соответствие Конвенции решения, принятые органами государственной власти в порядке осуществления их права усмотрения (см., например, упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "K. и T. против Финляндии" (K. and T. v. Finland), § 154, и упомянутое выше Решение Европейского Суда по делу "Йохансен против Норвегии" (Johansen v. Norway), § 64).

211. Рамки допустимого усмотрения, которые должны быть предоставлены компетентным органам государств-ответчиков, варьируются в зависимости от характера проблем и серьезности затрагиваемых интересов, таких как, с одной стороны, важность защиты ребенка в ситуации, которая оценивается как серьезная угроза для его здоровья или развития, и, с другой стороны, цель воссоединения семьи, как только это позволят обстоятельства. Таким образом, Европейский Суд признает, что органы государственной власти пользуются широкими рамками допустимого усмотрения при оценке необходимости передачи ребенка в приемную семью (см., например, упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "K. и T. против Финляндии" (K. and T. v. Finland), § 155, а также упомянутое выше Решение Европейского Суда по делу "Йохансен против Норвегии" (Johansen v. Norway), § 64). Однако указанные рамки усмотрения не могут быть безграничными. Так, Европейский Суд в некоторых случаях придавал значение тому, попытались ли органы государственной власти до передачи ребенка на попечение государства принять менее радикальные меры, например, меры поддержки или профилактические меры, и оказались ли такие действия безуспешными (см., например, упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Ольссоны против Швеции (N 1)" (Olsson v. Sweden) (N 1), §§ 72 - 74, Постановление Европейского Суда по делу "R.M.S. против Испании" (R.M.S. v. Spain) от 18 июня 2013 г., жалоба N 28775/12, § 86, а также Постановление Европейского Суда по делу "Куцнер против Германии" (Kutzner v. Germany), жалоба N 46544/99 < 1 > , § 75, ECHR 2002-I). Требуется более строгий контроль в отношении любых дополнительных ограничений, в частности, налагаемых органами государственной власти на права родителей на общение, а также в отношении любых правовых гарантий, призванных обеспечить эффективную защиту права родителей и детей на уважение их семейной жизни. Данные дополнительные ограничения влекут за собой риск того, что семейные отношения между родителями и малолетним ребенком фактически будут прекращены (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "K. и T. против Финляндии" (K. and T. v. Finland), ibid., и упомянутое выше Решение Европейского Суда по делу "Йохансен против Норвегии" (Johansen v. Norway) (ibid.).

< 1 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2017. N 11 (примеч. редактора).

212. В делах, касающихся передачи под опеку государства, Европейский Суд также учитывает процесс принятия решений органами государственной власти, чтобы установить, гарантировал ли такой процесс, что мнения и интересы биологических родителей будут доведены до сведения органов государственной власти и надлежащим образом приняты ими во внимание и что биологические родители смогут своевременно воспользоваться любыми доступными им средствами правовой защиты (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "W. против Соединенного Королевства" (W. v. United Kingdom) от 8 июля 1987 г., § 63, Series A, N 121; и упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Эльсхольц против Германии" (Elsholtz v. Germany), § 52). Необходимо установить, с учетом конкретных обстоятельств дела и, в частности, серьезности принимаемых решений, участвовали ли родители в процессе принятия решений в целом в достаточной степени, которая гарантировала бы им необходимую защиту их интересов, и смогли ли они представить свое дело в полном объеме (см., например, упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "W. против Соединенного Королевства" (W. v. United Kingdom), § 64; Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "T.P. и K.M. против Соединенного Королевства" (T.P. and K.M. v. United Kingdom), жалоба N 28945/95, § 72, ECHR 2001-V (извлечения); упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Нойлингер и Шурук против Швейцарии" (Neulinger and Shuruk v. Switzerland), § 139; а также Постановление Европейского Суда по делу "Y.C. против Соединенного Королевства" (Y.C. v. United Kingdom) от 13 марта 2012 г., жалоба N 4547/10, § 138). (...)

213. Вопрос о том, защищает ли процесс принятия решений интересы родителей в достаточной степени, зависит от конкретных обстоятельств дела (см., например, упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Зоммерфельд против Германии" (Sommerfeld v. Germany), § 68)...".

(b) Применение указанных принципов в настоящем деле

146. Переходя к конкретному исследованию необходимости обжалуемых мер, Европейский Суд отмечает, что суд провинции принял решение о замене пребывания X в приемной семье на его усыновление в результате слушаний, продолжавшихся более двух дней, на котором присутствовала заявительница вместе со своим адвокатом. Были заслушаны показания восьми свидетелей, из которых четверо, включая психологов S.H.G. и K.P., давали показания в качестве экспертов (см. выше § 43). Аналогично подробные разбирательства проводились окружным Советом по социальному обеспечению и окружным судом (см. выше §§ 34 и 40).

147. Европейский Суд далее отмечает, что в своем решении о замене пребывания X в приемной семье на усыновление в противоречие с пожеланиями его биологической матери суд провинции основывался главным образом на следующих доводах: X прожил в приемной семье четыре с половиной года; он негативно реагировал на контакты с заявительницей; он привязался к своим приемным родителям; он является уязвимым ребенком, которому нужна стабильность (см. выше, в частности, §§ 44 - 50). Кроме того, усыновление, в отличие от длительного проживания в приемной семье, исключает возможность для заявительницы требовать возвращения ей X в будущем, а также устраняет почву для конфликтов заявительницы с приемными родителями по поводу различия их культурных и религиозных взглядов (см., в частности, выше § 56).

148. Европейский Суд отмечает, кроме того, что суд провинции в интересующее Европейский Суд время принял во внимание мнение заявительницы о том, что продолжительное пребывание X в приемной семье будет наилучшим образом обеспечивать интересы X. Таким образом, как представляется Европейскому Суду, во время обжалуемого разбирательства интерес заявительницы в недопущении усыновления вытекал главным образом из окончательного и определяющего характера данной меры. Поскольку приемные родители не пожелали выбрать так называемое открытое усыновление, которое включает в себя контакты с матерью после усыновления (см. выше § 51), усыновление имело бы последствием для заявительницы потерю как de facto, так и de jure всех прав на контакты со своим ребенком в будущем. Кроме того, интерес заявительницы, заключавшейся в продолжении пребывания ребенка в приемной семье, а не в его в усыновлении, был связан с высказанной вероятностью его перехода в другую веру, что противоречило ее желаниям.

149. Европейский Суд повторяет, что усыновление, как правило, влечет за собой разрыв семейных связей в той степени, которая допускается в соответствии с прецедентной практикой Суда в исключительных обстоятельствах и может быть оправдана, только если она вызвана настоятельной необходимостью, касающейся интересов ребенка (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по правам человека по делу "Странд Лоббен и другие против Норвегии" (Strand Lobben and Others v. Norway), §§ 206 - 207, упомянутые выше в § 145). Это справедливо, поскольку сама природа усыновления предполагает, что отсутствует какая-либо реальная перспектива реабилитации или воссоединения семьи, и что вместо этого в наилучших интересах ребенка было бы то, чтобы он был помещен в новую семью на постоянной основе (ibid., § 209). Учитывая характер и серьезность рассматриваемых интересов, требуется более строгий контроль в отношении подобных решений (ibid., §§ 209 и 211).

150. На основании этого необходимо подчеркнуть, что независимо от принятия заявительницей в ходе процедуры усыновления того факта, что проживание X в приемной семье должно продолжаться, и вне зависимости от того, рассматривали ли власти Норвегии возможность долгосрочного проживания X в приемной семье, если бы он не был усыновлен, у нее и ее сына сохранялось право на уважение их семейной жизни согласно статье 8 Конвенции. Тот факт, что заявительница не обращалась с просьбой о воссоединении семьи, не освобождает власти Норвегии от общего обязательства учитывать наилучшие интересы X в поддержании семейных связей с заявительницей, содействовать сохранению их личных отношений, а также косвенным образом обеспечивать возможность поддерживать контакты друг с другом, насколько это в разумной степени возможно и соответствует их интересам (см. § 207 Постановления Большой Палаты Европейского Суда по правам человека по делу "Странд Лоббен и другие против Норвегии" (Strand Lobben and Others v. Norway), приведенный выше в § 145). Сказанное выше является главным соображением в исследовании Европейским Судом вопроса о том, приводились ли властями Норвегии относящиеся к делу и достаточные причины для того, чтобы доказать, что обстоятельства дела были настолько исключительными, что оправдывали полный и решительный разрыв связей между X и заявительницей и были вызваны приоритетными требованиями, касающимися интересов ребенка, а также установили ли они своим решением справедливый баланс между рассматриваемыми конкурирующими интересами.

151. Кроме того, Европейский Суд полностью осознает первостепенный характер интересов ребенка в процессе принятия решений. Однако процесс, приведший к лишению родительских прав и согласию на усыновление, показывает, что власти Норвегии не пытались по-настоящему прилагать усилия к установлению баланса между интересами ребенка и интересами его биологической семьи, а сосредоточились лишь на интересах ребенка вместо того, чтобы попытаться объединить оба комплекса интересов и, более того, не рассматривали всерьез какую-либо возможность сохранения контактов ребенка со своей биологической семьей (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по правам человека по делу "Странд Лоббен и другие против Норвегии" (Strand Lobben and Others v. Norway), § 220). В этих условиях Европейский Суд не считает себя убежденным в том, что уполномоченные власти государства-ответчика надлежащим образом учли потенциальную значимость того факта, что заявительница не подавала заявления об отмене приказа о передаче под опеку, а просто выступила против усыновления на том основании, что она хотела сохранить право на контакты со своим ребенком (см. выше § 43). В этом смысле, учитывая, что решение суда провинции главным образом основывалось на привязанности X к своим приемным родителям, фактическая основа, на которой было принято данное решение, указывает на наличие недостатков в процессе принятия решений.

152. В этом отношении Европейский Суд отмечает, что вопрос контактов между заявительницей и X и, в частности, реакции X после встречи с заявительницей, происходившие после его передачи под опеку, играл главную роль при рассмотрении дела судом провинции. В этой связи Суд хотел бы особенно отметить, что решение, являющееся предметом нынешнего рассмотрения, было принято в обстановке, когда с самого начала, сразу же после передачи X под опеку, фактически существовал минимальный контакт между заявительницей и ее сыном. 10 декабря 2010 г., когда был выдан приказ о передаче под опеку, окружной Совет по социальному обеспечению принял решение предоставить заявительнице право контактов в течение двух часов четыре раза в год, а окружной суд в своем постановлении от 6 сентября 2011 г. установил режим контактов продолжительностью один час шесть раз в год (см. выше §§ 22 и 29). В период между 2013 годом и датой вынесения постановления судом провинции X фактически встречался с заявительницей только два раза (см. выше § 49). Европейский Суд считает, что такие редкие контакты между заявительницей и X после того, как был выдан приказ о передаче под опеку, предоставляют собой недостаточное доказательство, на основании которого можно было бы сделать вывод о том, соответствует ли наилучшим интересам X, какими они представлялись в 2015 году во время принятия обжалуемого решения, отказ заявительнице в праве на контакты с ним в будущем (см., mutatis mutandis, упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по правам человека по делу "Странд Лоббен и другие против Норвегии" (Strand Lobben and Others v. Norway), § 221).

153. Более того, Европейский Суд отмечает, что доводы, приведенные в решении суда провинции, были главным образом сосредоточены на возможных последствиях изъятия X у приемных родителей и возвращения его заявительнице, а не на основаниях для прекращения любых контактов между X и заявительницей. В этом отношении, как представляется, суд провинции придал большее значение нежеланию приемных родителей принимать "открытое усыновление", чем интересу заявительницы, заключающемуся в продолжении семейной жизни со своим ребенком путем контакта с ним.

154. Кроме того, у Европейского Суда есть сомнения по поводу акцента, сделанного судом провинции, на том, чтобы не допустить, чтобы заявительница смогла в будущем прибегнуть к средствам правовой защиты для обжалования приказа о передаче под опеку или механизма реализации ее права на контакты. Хотя в практике бывают случаи, когда с учетом особых обстоятельств дела многочисленные судебные разбирательства могут причинить вред ребенку, которого они касаются, и поэтому данный вопрос должен приниматься во внимание, использование биологическими родителями средств правовой защиты само по себе не может рассматриваться как фактор, говорящий в пользу усыновления (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по правам человека по делу "Странд Лоббен и другие против Норвегии" (Strand Lobben and Others v. Norway), §§ 212 и 223). Суд отмечает в связи с этим, что процессуальные права биологических родителей, включая их право на доступ к правосудию с целью отмены приказа о передаче под опеку или смягчения ограничений на их контакты с ребенком, являются составной частью их права на уважение семейной жизни, гарантированного статьей 8 Конвенции (см., например, упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "M.L. против Норвегии" (M.L. v. Norway), § 95).

155. Что касается конкретного аспекта настоящего дела, связанного с мусульманской верой заявительницы, и ее пожеланий, чтобы X воспитывался в соответствии с ее религиозными верованиями и принадлежностью, необходимо отметить, что суд провинции признал необходимость установления баланса между укреплением привязанности X к обстановке приемной семьи и другими вескими соображениями. К последним относится не только упомянутый выше факт, что приемные родители не желали подавать заявление на открытое усыновление, но и аспекты, касающиеся национальности, культуры, религии и смены веры, особенно с учетом различия религиозных верований заявительницы и потенциальных усыновителей (см. выше § 51).

156. В связи с этим суд провинции заслушал показания двух экспертов, которые предоставили информацию о препятствиях, существующих для усыновления в исламе, один из экспертов подчеркнул, что каждое дело должно оцениваться на основе потребностей ребенка (см. выше § 52).

157. Кроме того, исследовав источники международного права, суд провинции не установил, что из них следует, что усыновлять ребенка мусульманской принадлежности в Норвегии запрещено. Европейский Суд хотел бы отдельно отметить ссылку, сделанную судом провинции на пункт 3 статьи 20 Конвенции ООН по правам ребенка, где говорится, что "необходимо должным образом учитывать желательность преемственности воспитания ребенка и его этническое происхождение, религиозную и культурную принадлежность и родной язык" (см. выше § 53), то есть ссылку на стандарт, который по сути своей соответствует требованиям Конвенции (см. выше §§ 143 - 144).

158. Суд провинции также рассмотрел вопрос о том, как заявительница отнеслась бы к усыновлению, исходя из своих религиозных ценностей (см. выше § 55). Суд также прокомментировал выбор приемной семьи для данного случая и предположил, что в этом случае не было приемной семьи с более близкой к заявительнице культурной принадлежностью. Суд отметил также, что существует серьезная нехватка приемных родителей из числа меньшинств, и что независимо от того, на основе чего еще делалась оценка выбора приемной семьи, первоначальное размещение повлияло на решение о том, как наилучшим образом обеспечить интересы Х на момент вынесения его постановления (см. выше § 54). Кроме того, суд провинции рассмотрел то, что можно назвать собственными ценностями X на момент возможного усыновления в свете воспитания со стороны его приемных родителей (см. выше § 55). Он отметил далее, что рассматриваемые религиозные различия могут создать трудности в случае сохранения режима пребывания в приемной семье, прежде чем прийти к окончательному выводу о том, что решающее значение должно придаваться тому, что усыновление внесет ясность, будет способствовать развитию личности X, а также сделает его равноправным членом семьи, в которой он живет (см. выше § 56).

159. Европейский Суд вновь заявляет, что его полномочия в настоящем деле ограничены периодом 2013 - 2015 годов (см. выше §§ 130 - 133). Отсюда следует, что решение от 2010 года, которым для X была выбрана приемная семья, выходит за рамки полномочий Суда. Однако, как явствует из доводов суда провинции, упомянутых в предыдущем пункте, выбор приемной семьи в 2010 году явился относящимся к делу соображением при оценке в 2015 году вопроса о лишении родительских прав и согласии на усыновление, поскольку первоначальное размещение повлияло на решение о том, как наилучшим образом обеспечить интересы X на момент вынесения постановления.

160. В ходе разбирательства в Европейском Суде власти государства-ответчика представили материалы, доказывающие, что власти Норвегии в указанное время прилагали усилия для подбора приемной семьи, которая соответствовала бы интересам заявительницы (см. выше §§ 16 и 18). После выдачи приказа о передаче под опеку заявительницу проинформировали о том, что невозможно найти приемную семью, состоящую из сомалийцев (см. выше § 27), и в ходе рассмотрения ее апелляции на приказ о передаче под опеку она отозвала альтернативное ходатайство о помещении X в приемную семью сомалийцев или просто мусульман (см. выше § 28).

161. Европейский Суд отмечает, что права заявительницы, предусмотренные статьей 8 Конвенции, толкуемой в свете статьи 9 Конвенции, могли быть соблюдены не только выбором, в конечном счете, приемной семьи, которая бы соответствовала ее культурной и религиозной принадлежности. Суд ссылается на оценку, данную судами государства-ответчика различным интересам, которые должны приниматься во внимание на протяжении всего процесса разбирательства, по делам подобного рода, где интересы ребенка остаются приоритетными (см. выше, в частности, §§ 23 - 26, 36 - 37 и 51 - 56), а также на относительно широкий консенсус в международном праве о том, что власти государств в подобных случаях связаны обязательствами средства, а не результата (см. выше §§ 80 - 82). Суд также не желает ставить под сомнение тот факт, что на основе имеющейся информации действия властей Норвегии включали в себя попытки, оказавшиеся в итоге безуспешными, с самого начала подобрать для X приемную семью, которая была бы более подходящей с этой точки зрения (см. выше § 17). Однако Большая Палата Европейского Суда согласна с Палатой Европейского Суда (см. § 64 Постановления Палаты Европейского Суда), что решения, принятые после этого, касающиеся возможности заявительницы иметь постоянный контакт со своим ребенком (см. выше § 152), кульминацией которых стало решение о согласии на усыновление X (см. выше §§ 44 - 56), не учитывали надлежащим образом интересы заявительницы в том, чтобы X было позволено сохранить хотя бы некоторые связи со своими культурными и религиозными корнями.

162. Принимая во внимание вышеупомянутые соображения, Европейский Суд не считает себя убежденным в том, что, лишив заявительницу родительских прав в отношении X и дав разрешение на его усыновление приемными родителями, власти государства-ответчика придали достаточное значение праву заявительницы на уважение семейной жизни, в частности, на взаимный интерес матери и ребенка в поддержании семейных связей и личных отношений, и тем самым предоставлению им возможности поддерживать контакты. Доводы, приведенные в поддержку данного решения, были недостаточными для того, чтобы доказать, что обстоятельства дела настолько исключительны, чтобы оправдать полный и определенный разрыв связей между X и заявительницей или что решение было вызвано острой необходимостью, касающейся наилучшего обеспечения интересов X. Подчеркивая тяжесть вмешательства в право и серьезность рассматриваемых интересов, Европейский Суд также считает, что процесс принятия решений, который привел к тому, что связи заявительницы с X были определенно разорваны, не протекал таким образом, чтобы обеспечить надлежащий учет всех мнений и интересов. Соответственно, в настоящем деле имело место нарушение статьи 8 Конвенции.

II. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЕЙ 41 И 46 КОНВЕНЦИИ

A. Применение статьи 41 Конвенции

163. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

1. Компенсация морального вреда

164. В обращении в Большую Палату Европейского Суда заявительница требовала выплаты компенсации морального вреда, но не указала конкретную сумму компенсации.

165. Власти государства-ответчика не представили каких-либо замечаний по данному вопросу.

166. Европейский Суд отмечает, что заявительница не заявляла каких-либо требований справедливой компенсации в своем ответе от 27 марта 2017 г. на письмо Европейского Суда от 9 февраля 2017 г., либо иным образом, до истечения окончательного срока, установленного Европейским Судом в этом письме. Ею также не заявлялись подобные требования на какой-либо стадии обычного рассмотрения дела Палатой Европейского Суда. Европейский Суд также отмечает, что в ходатайстве заявительницы от 17 марта 2020 г. о пересмотре Постановления Палаты Европейского Суда с целью принятия решения о присуждении справедливой компенсации она утверждала, что не включила ранее требование о присуждении справедливой компенсации только по недосмотру.

167. Согласно пункту 2 правила 60 Регламента Европейского Суда заявитель должен представить все свои требования в виде расчета с распределением по рубрикам вместе со всеми подтверждающими документами в срок, который был установлен для представления замечаний по существу жалобы. Если заявитель не выполняет данные требования, Европейский Суд может отклонить эти требования полностью или частично (пункт 3 правила 60 Регламента Европейского Суда). В упомянутом выше письме от 9 февраля 2017 г. Европейский Суд обратил внимание заявительницы на эти вопросы.

168. Кроме того, практика рассмотрения Европейским Судом дел на основании статьи 43 Конвенции обычно состоит в том, что сумма справедливой компенсации остается той же, что была заявлена при подаче жалобы в Палату Европейского Суда, при этом заявителям разрешается лишь заявлять требование о возмещении расходов и издержек, понесенных в связи с рассмотрением дела Большой Палатой Европейского Суда (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Нагметов против Российской Федерации" (Nagmetov v. Russia) от 30 марта 2017 г., жалоба N 35589/08 < 1 > , § 63).

< 1 > См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2017. N 6 (примеч. редактора).

169. Фактически в упомянутом выше Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Нагметов против Российской Федерации" (Nagmetov v. Russia) Европейский Суд применил подход, который используется в исключительных ситуациях для решения вопроса о том, должен ли Европейский Суд присуждать справедливую компенсацию. Суд постановил тогда, что сначала необходимо убедиться, что возникли соответствующие предпосылки, прежде чем рассматривать веские доводы в пользу присуждения компенсации в отсутствие надлежащего требования такой компенсации.

170. Однако в данном случае материалы дела не свидетельствуют о явном желании заявительницы выдвигать требование о присуждении справедливой компенсации в рамках обычного рассмотрения дела Палатой Европейского Суда (в отличие от упомянутого выше Постановления Большой Палаты Европейского Суда по делу "Нагметов против Российской Федерации" (Nagmetov v. Russia), § 85). Поэтому, принимая во внимание правило 60 Регламента Европейского Суда, последний не присуждает заявительнице справедливой компенсации морального вреда, предусмотренной статьей 41 Конвенции.

2. Компенсация судебных расходов и издержек

171. Заявительница потребовала в общей сложности 383 906,25 (триста восемьдесят три тысячи девятьсот шесть) норвежских крон 25 эре, что эквивалентно 37 650 (тридцати шести тысячам шестистам пятидесяти) евро в качестве компенсации расходов и издержек, понесенных при рассмотрении дела Большой Палатой Европейского Суда.

172. К судебным расходам и издержкам заявительницы относятся работа ее адвоката над подготовкой ходатайства о направлении дела на рассмотрение Большой Палатой Европейского Суда, составление замечаний для участия заявительницы в заседании Большой Палаты Европейского Суда и изучение связанных с этим документов, на что было потрачено 30 часов. Кроме того, адвокат заявительницы потратила 35 часов на изучение замечаний властей Норвегии и подготовку проекта выступления на устных слушаниях в Большой Палате Европейского Суда. С учетом запрошенной ставки в размере 2 500 (две тысячи пятьсот) норвежских крон в час компенсация за работу адвоката, таким образом, составляет 162 500 (сто шестьдесят две тысячи пятьсот) норвежских крон, или примерно 16 000 (шестнадцать тысяч) евро.

173. Кроме того, к судебным расходам и издержкам заявительницы относится работа ее консультанта П. Хенриксена, затратившего 10 часов на изучение фактических обстоятельств, законодательства Норвегии, прецедентной практики Европейского Суда и его доктринальных подходов, а также помогавшего в составлении замечаний для заявительницы. Он также затратил 15 часов на изучение замечаний властей Норвегии, ознакомился и принял участие в составлении проекта выступления адвоката на устных слушаниях и, кроме того, принял участие в заседании Большой Палаты Европейского Суда посредством видео-конференц-связи. С учетом запрошенной ставки в размере 2 500 (две тысячи пятьсот) норвежских крон в час компенсация за работу П. Хенриксена, таким образом, составляет 62 500 (шестьдесят две тысячи пятьсот) норвежских крон, или примерно 6 100 (шесть тысяч сто) евро.

174. Кроме того, заявительница привлекла к работе в качестве консультантов М. Анденеса и Э. Бьерге, которые затратили по 10 часов каждый на изучение прецедентной практики и судебных доктрин Европейского Суда, а также на изучение и оказание помощи в составлении замечаний для участия заявительницы в заседании Большой Палаты Европейского Суда. Кроме того, М. Анденес и Э. Бьерге затратили по 10 часов каждый на изучение замечаний властей Норвегии, а также ознакомились и приняли участие в составлении проекта выступления адвоката на публичных слушаниях по делу и, кроме того, в заседании Большой Палаты Европейского Суда посредством видео-конференц-связи. С учетом запрошенной ставки в размере 2 500 (две тысячи пятьсот) норвежских крон в час компенсация за работу М. Анденеса и Э. Бьерге, таким образом, составляет 100 000 (сто тысяч) норвежских крон, или примерно 9 800 (девять тысяч восемьсот) евро.

175. Кроме того, заявительницей были понесены расходы на перевод в сумме 27 281,25 (двадцать семь тысяч двести восемьдесят одна) норвежская крона и 25 эре при подаче замечаний в Большую Палату Европейского Суда, и дополнительно 10 875 (десять тысяч восемьсот семьдесят пять) норвежских крон перед слушаниями, что составляет в сумме 38 156,25 (тридцать восемь тысяч сто пятьдесят шесть) норвежских крон и 25 эре, что эквивалентно примерно 3 700 (трем тысячам семистам) евро. Ею был также нанят звукотехник для участия в заседании Большой Палаты Европейского Суда и соответствующих сеансах тестирования, расходы на которого составили 8 750 (восемь тысяч семьсот пятьдесят) норвежских крон, что эквивалентно примерно 850 (восьмистам пятидесяти) евро. Она также потребовала возместить ей расходы на аренду помещения, из которого заявительница и ее адвокат принимали участие в заседаниях Европейского Суда посредством видео-конференц-связи, что составило 12 000 (двенадцать тысяч) норвежских крон, что эквивалентно примерно 1 200 (одной тысяче двумстам) евро. Расходы на поездку и размещение, а также на аренду помещения для слушаний были компенсированы в рамках программы правовой помощи Совета Европы.

176. Власти Норвегии не представили каких-либо замечаний по поводу требования заявительницы о компенсации судебных расходов и издержек.

177. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение судебных расходов и издержек в случае, если сможет доказать, что эти издержки были понесены фактически и необходимы, а также являются разумными по своему размеру. В настоящем деле, принимая во внимание имеющиеся у Суда документы и учитывая упомянутые выше критерии, Европейский Суд считает разумным присудить сумму в 30 000 (тридцать тысяч) евро для покрытия издержек на рассмотрение дела Большой Палатой Европейского Суда.

3. Процентная ставка при просрочке платежей

178. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процентных пункта.

B. Применение статьи 46 Конвенции

179. В своем выступлении перед Большой Палатой Европейского Суда в ходе публичных слушаний дела заявительница впервые за все время рассмотрения ее дела Европейским Судом утверждала, что Суду необходимо принять меры индивидуального характера в соответствии со статьей 46 Конвенции. Не указав конкретно, какие меры она имела в виду, заявительница сослалась, в частности, на возможность возобновления процедуры усыновления.

180. Европейский Суд повторяет, что согласно статье 46 Конвенции Договаривающиеся Стороны обязуются исполнять окончательные постановления Суда по любому делу, в котором они выступают сторонами, надзор за их исполнением осуществляет Комитет министров Совета Европы. Из этого следует, inter alia, что постановление, котором Европейский Суд констатирует нарушение Конвенции или Протоколов к ней, возлагает на власти государства-ответчика юридическое обязательство не только выплатить соответствующим лицам суммы, присужденные в качестве справедливой компенсации, но и избрать под наблюдением Комитета министров Совета Европы меры общего и/или при необходимости индивидуального характера, которые необходимо принять в его внутренней системе правопорядка, для того, чтобы положить конец нарушениям, установленным Европейским Судом, и устранить, насколько это возможно, их последствия (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Гвюдмюндюр Андри Аустраудссон против Исландии" ( Andri v. Iceland) от 1 декабря 2020 г., жалоба N 26374/18 < 1 > , § 311).

< 1 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2021. N 3 (примеч. редактора).

181. Далее Европейский Суд отмечает, что его постановления по существу являются декларативными по своей природе и что в целом обязанностью соответствующего государства является выбор под наблюдением Комитета министров Совета Европы мер, которые необходимо принять в его внутренней системе правопорядка, для выполнения обязательств, предусмотренных статьей 46 Конвенции, при условии, что эти меры не противоречат выводам, изложенным в Постановлении Европейского Суда, и духу этого Постановления. Однако в некоторых особых случаях Европейский Суд считал необходимым указать властям государства-ответчика на характер мер, которые можно было бы принять для того, чтобы положить конец ситуации часто системного характера, которая привела к выводу о нарушении (ibid., § 312).

182. Что касается просьбы заявительницы по настоящему делу, Европейский Суд отмечает, во-первых, что в делах подобного рода интересы ребенка должны иметь первостепенное значение, даже когда Суду необходимо решать вопрос о принятии мер индивидуального характера, которые необходимо принять в соответствии со статьей 46 Конвенции (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Хаддад против Испании" (Haddad v. Spain) от 18 июня 2019 г., жалоба N 16572/17, § 79); а также Постановление Европейского Суда по делу "Оморефе против Испании" (Omorefe v. Spain) от 23 июня 2020 г., жалоба N 69339/16, § 70).

183. Европейский Суд отмечает, что X и его приемные родители в настоящее время живут вместе семейной жизнью, и меры индивидуального характера могут повлечь за собой вмешательство в их право на уважение семейной жизни. Из этого следует, что факты и обстоятельства, имеющие отношение к статье 46 Конвенции, могут вызвать новые вопросы, которые не рассматривались по существу в настоящем Постановлении (см., mutatis mutandis, Решение Европейского Суда по делу "Йохансен против Норвегии" (Johansen v. Norway) от 10 октября 2002 г., жалоба N 12750/02).

184. Кроме того, хотя заявительница не ходатайствовала о принятии мер более общего характера, Европейский Суд отмечает, что, хотя в настоящем деле могут присутствовать определенные вопросы к функционированию системы государства, власти государства-ответчика продемонстрировали, что ими прилагаются усилия для исполнения постановлений, вынесенных Европейским Судом по вопросам принятия различных мер в области охраны детства, в которых Европейским Судом было установлено нарушение статьи 8 Конвенции (см., например, выше §§ 62 - 66). Суд отмечает также, что власти государства-ответчика находятся в процессе вступления в силу нового законодательства по этим вопросам (см. выше § 67).

185. В силу изложенных выше причин Европейский Суд не считает необходимым принимать в настоящем деле каких-либо мер на основании статьи 46 Конвенции.

На основании изложенного Большая Палата Европейского Суда:

1) постановила единогласно, что по делу имело место нарушение статьи 8 Конвенции;

2) постановила единогласно:

(a) что власти государства-ответчика в течение трех месяцев обязаны выплатить заявителю 30 000 (тридцать тысяч) евро плюс любые налоги, которые заявитель, возможно, должен будет уплатить с этой суммы, в качестве компенсации судебных расходов и издержек, в национальной валюте государства-ответчика по курсу, действующему на момент осуществления выплаты;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на указанные выше суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процентных пункта;

3) отклонила 14 голосами "за" при трех - "против" оставшуюся часть требований заявительницы о справедливой компенсации.

Совершено на английском и французском языках и оглашено на публичном слушании дела во Дворце прав человека (г. Страсбург) 10 декабря 2021 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Европейского Суда.

Председатель Большой

Палаты Суда

ЙОН ФРИДРИК КЬЕЛБРО

Заместитель Секретаря

Большой Палаты Суда

СЕРЕН ПРЕБЕНСЕН

В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Европейского Суда к настоящему Постановлению прилагаются следующие особые мнения судей:

(a) частично особое мнение судей Пауля Лемменса и Юлии Антоанеллы Моток;

(b) частично особое мнение судьи Георгия А. Сергидеса.

Й.Ф.К

С.П.

СОВМЕСТНОЕ ЧАСТИЧНО ОСОБОЕ МНЕНИЕ

СУДЕЙ ПАУЛЯ ЛЕММЕНСА И ЮЛИИ АНТОАНЕЛЛЫ МОТОК

1. Мы полностью согласны с решением Европейского Суда, поскольку в нем делается вывод о том, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции. Мы также согласны с присуждением (по меньшей мере) 30 000 евро в качестве возмещения расходов и издержек, понесенных заявительницей.

2. Однако, к нашему сожалению, мы не можем присоединиться к большинству судей в сделанном им выводе о том, что нет необходимости присуждать выплату справедливой компенсации (см. пункт 3 резолютивной части Постановления). По нашему мнению, Европейский Суд должен был присудить компенсацию причиненного морального вреда. Кроме того, мы считаем, что расходы и издержки должны были быть возмещены более щедро.

Компенсация причиненного морального вреда

3. Большинство судей отметили, что заявительница не предъявила никаких требований относительно справедливой компенсации в срок, установленный Европейским Судом на стадии судебного разбирательства в Палате Европейского Суда. Заявительница утверждала, что это произошло из-за недосмотра (см. § 166 Постановления). Далее большинство судей применили пункт 2 правила 60 Регламента Европейского Суда и отказали в удовлетворении требования о компенсации, поданного в Большую Палату Европейского Суда (см. § 167 Постановления). Они не воспользовались имеющейся у Суда возможностью присуждения справедливой компенсации в определенных ситуациях даже при отсутствии надлежащим образом заявленного требования (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Нагметов против Российской Федерации" (Nagmetov v. Russia) от 30 марта 2017 г., жалоба N 35589/08, § 63).

4. Следует напомнить, что статья 41 Конвенции уполномочивает Европейский Суд предоставлять потерпевшей стороне такую компенсацию, которая, по его мнению, является надлежащей (см. Постановление Большой Палаты Европейского суда по делу "О'Киф против Ирландии" (O'Keeffe v. Ireland) от 28 января 2014 г., жалоба N 35810/09 < 1 > ; Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Карачонь и другие против Венгрии" ( and Others v. Hungary) от 17 мая 2016 г., жалобы N 42461/13 и 44357/13 < 2 > ; упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Нагметов против Российской Федерации" (Nagmetov v. Russia), § 57; Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лопеш де Соуза Фернандеш против Португалии" (Lopes de Sousa Fernandes v. Portugal) от 19 декабря 2017 г., жалоба N 56080/13 < 3 > , § 245; Постановление Большой Палаты Европейского суда по делу "Михалаке против Румынии" (Mihalache v. Romania) от 8 июля 2019 г., жалоба N 54012/10 < 4 > ; Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Венгерская партия двухвостой собаки против Венгрии (Magyar Kutya v. Hungary) от 20 января 2020 г., жалоба N 201/17 < 5 > , § 122; и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Молла Сали против Греции (Molla Sali v. Greece) от 18 июня 2020 г., жалоба N 20452/14 < 6 > (о выплате справедливой компенсации)).

< 1 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2014. N 5 (примеч. редактора).

< 2 > См.: там же. 2016. N 12 (примеч. редактора).

< 3 > См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 6 (примеч. редактора).

< 4 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2019. N 4 (примеч. редактора).

< 5 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2020. N 2 (примеч. редактора).

< 6 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2019. N 3 (примеч. редактора).

5. Как признал Европейский Суд в Постановлении по делу "Нагметов против Российской Федерации" (Nagmetov v. Russia), "Статья 41 Конвенции [является] основным правовым положением о справедливой компенсации, нормой высшего иерархического значения (см., mutatis mutandis, Постановление Большой Палаты Европейского Суда "Кипр против Турции" (о выплате справедливой компенсации) (Cyprus v. Turkey), жалоба N 25781/94, § 42, ECHR 2014), которая применяется в вопросах системы защиты прав человека, согласованной Договаривающимися Сторонами" (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Нагметов против Российской Федерации" (Nagmetov v. Russia), § 76). Поэтому в данном деле Суд постановил, что "хотя обычно он не рассматривает по собственной инициативе вопрос о справедливой компенсации, ни Конвенция, ни Протоколы к ней не препятствуют Суду в осуществлении его усмотрения в соответствии со статьей 41 Конвенции. Таким образом, у Европейского Суда остается право предоставлять, разумно и сдержанно, справедливую компенсацию причиненного морального вреда, возникающего в исключительных обстоятельствах конкретного дела, когда "требование" не было надлежащим образом заявлено в соответствии с Регламентом Европейского Суда" (ibid.).

6. Настоящее дело носит такой характер, что его обстоятельства могут и должны быть признаны "исключительными". Кроме того, учитывая, (a) что только по недосмотру требование о присуждении компенсации морального вреда не было заявлено в ходе рассмотрения дела Палатой Европейского Суда и (b) то, в каких пределах заявительница сможет иметь контакты с сыном в будущем (см. § 183 Постановления), мы придерживаемся мнения, что требуется выплатить ей некую компенсацию за причиненный ей моральный вред.

Заявительница не уточнила сумму запрашиваемой компенсации. В этих обстоятельствах для нас в рамках данного особого мнения также нет смысла говорить о конкретной сумме.

Возмещение судебных расходов и издержек

7. Большинство судей присудили заявительнице 30 000 (тридцать тысяч) евро, которые частично покрывают расходы, связанные с рассмотрением ее дела Большой Палатой Европейского Суда (см. § 177 Постановления).

Эту сумму необходимо сопоставить с требованием заявительницы о выплате 37 650 (тридцати семи тысяч шестисот пятидесяти) евро (см. § 171 Постановления), куда вошли следующие расходы:

(a) гонорар ее адвоката: примерно 16 000 (шестнадцать тысяч) евро (см. § 172 Постановления);

(b) гонорары дополнительно привлеченных консультантов: примерно 15 900 (пятнадцать тысяч девятьсот) евро (см. §§ 173 - 174 Постановления);

(c) прочие расходы: примерно 5 750 (пять тысяч семьсот пятьдесят) евро (см. § 175 Постановления).

Большинство судей не пояснили, почему они не сочли, что вся сумма запрашиваемых расходов не может считаться "понесенной фактически и являющейся необходимой" и/или "разумной по своему размеру" (см. § 177 Постановления), и, таким образом, почему присужденная сумма составляет 30 000 евро, а не 37 650 евро.

8. По нашему мнению, нет причин сомневаться, что все расходы и издержки были понесены фактически и были необходимыми, и что они являются разумными по своему размеру. В частности, мы не считаем, что заявительницу следует "наказывать" за то, что она наняла трех консультантов, проводивших дополнительные исследования с целью подготовки замечаний заявительницы для Большой Палаты Европейского Суда. Напротив, как только дело передается в Большую Палату, в интересах надлежащего отправления правосудия, чтобы представлялись замечания такого качества, которое было бы созвучно уровню, на котором будет обсуждаться данное дело. Мы считаем, что заявителей так же, как и власти государств-ответчиков, следует поощрять к тому, чтобы они представляли в Большую Палату Европейского Суда высококачественные материалы. Замечания заявительницы в настоящем деле и были как раз такого высокого качества. Поэтому мы считаем, что все расходы и издержки, связанные с ним, заслуживают полного возмещения властями государства-ответчика.

В заключение мы хотим высказать мнение, что затребованная сумма должна была быть присуждена заявительнице в полном объеме.

ЧАСТИЧНО ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ГЕОРГИЯ А. СЕРГИДЕСА

Справедливая компенсация согласно статье 41 Конвенции:

возмещение морального вреда

A. Введение

1. Единственный вопрос, по которому я не согласен с Постановлением Большой Палаты Европейского Суда, касается пункта 3 резолютивной части Постановления, в которой заявительнице отказывается в удовлетворении оставшейся части ее требований о справедливой компенсации.

2. В своем несогласии я делаю акцент на решении не присуждать заявительнице денежных сумм в качестве компенсации морального вреда, требование о которой она заявила в рамках рассмотрения ее дела Большой Палатой Европейского Суда (см. § 164 Постановления).

3. Установив вместе с моими уважаемыми коллегами, что в настоящем деле имело место нарушение права заявительницы на уважение ее семейной жизни в соответствии со статьей 8 Конвенции, я склонялся к присуждению заявительнице денежной суммы за причиненный моральный вред в качестве справедливой компенсации в соответствии со статьей 41 Конвенции. Поскольку, однако, я оказался в меньшинстве, нет необходимости говорить о конкретной сумме компенсации.

B. Выполнение требований статьи 41 Конвенции

4. По моему мнению, в настоящем деле были выполнены все требования статьи 41 Конвенции для выплаты справедливой компенсации: "имело место нарушение" нормы Конвенции, а именно статьи 8 Конвенции; Высокая Договаривающаяся Сторона не предусматривает в данном вопросе никакого или "только частичное возмещение"; а также "возникла необходимость" назначения такой компенсации заявительнице.

C. Понятие "необходимость" в соответствии со статьей 41 Конвенции и применение "исключительных обстоятельств" Европейским Судом

5. Я не согласен с Постановлением Большой Палаты Европейского Суда в той его части (см. §§ 169 - 170 Постановления), которая сводит применение статьи 41 Конвенции только к "исключительным обстоятельствам". Такое толкование является в целом ограничительным и выходит за пределы формулировки статьи 41 Конвенции, а также противоречит принципу эффективности прав, гарантированных Конвенцией.

6. Не следует ошибочно понимать мой довод о том, что применение статьи 41 Конвенции не должно сводиться к "исключительным обстоятельствам", как предложение, чтобы всякий раз, как Европейским Судом будет установлено нарушение норм Конвенции, им присуждалась справедливая компенсация. Европейский Суд присуждает возмещение морального вреда, когда он признает это "необходимым". Однако вопрос о том, что является "необходимым", зависит от обстоятельств конкретного дела и не требует наличия каких-либо "исключительных" обстоятельств. В настоящем деле, учитывая все его обстоятельства и то воздействие, которое вмешательство в право оказало на заявительницу, Европейский Суд должен был признать необходимым присудить ей выплату справедливой компенсации, чего, к моему, сожалению, он не сделал.

D. Критика практики применения статьи 43 Конвенции

7. Я не согласен с практикой, которой Европейский Суд следовал и в настоящем деле, согласно которой в случае, если заявитель не выдвигает требование о справедливой компенсации во время производства по его делу в Палате Европейского Суда, он или она не может сделать этого при рассмотрении дела Большой Палатой Европейского Суда. Европейский Суд основывается в подобной практике на статье 43 Конвенции, касающейся "передачи дела на рассмотрение Большой Палатой Европейского Суда" (см. § 168 Постановления); однако в положениях статьи 43 Конвенции ни прямо, ни косвенно не содержится формулировок, которые бы оправдывали подобную практику.

E. Справедливая компенсация и природа нарушения прав человека

8. По моему скромному мнению, справедливая компенсация неразрывно связана с природой нарушения прав человека и является неявной частью или элементом жалобы на такое нарушение. Отсюда я делаю вывод, что у Европейского Суда есть полномочия присуждать справедливую компенсацию при наличии предпосылок применения статьи 41 Конвенции независимо от того, заявлялось ли требование о возмещении морального вреда, и делалось ли это при рассмотрении дела Палатой или Большой Палатой Европейского Суда. Европейский Суд имеет право по своему усмотрению решать, что является "необходимым" в соответствии со статьей 41 Конвенции, но, если им будет установлено, что выполнены все требования для применения статьи 41 Конвенции, Суд обязан присудить выплату справедливой компенсации.

F. "Установление факта нарушения" и "справедливая компенсация" на основании статьи 41 Конвенции

9. Я также считаю, что констатация факта нарушения статьи 8 Конвенции сама по себе не является достаточной справедливой компенсацией какого-либо морального вреда, причиненного заявительнице. Статья 41 Конвенции в буквальном прочтении не может быть истолкована таким образом, что "установление факта нарушения норм Конвенции" само по себе является "достаточной справедливой компенсацией для потерпевшей стороны", поскольку первое является предпосылкой последнего и нельзя считать, что обе формулировки равнозначны.

G. Заключение: последствия неприсуждения компенсации морального вреда

10. Неприсуждение заявительнице денежной суммы в качестве компенсации морального вреда, причиненного в связи с нарушением статьи 8 Конвенции, равносильно тому, чтобы сделать защиту ее прав иллюзорной и фиктивной. Это противоречит прецедентной практике Европейского Суда в том смысле, что защита прав человека должна быть практической и эффективной, а не теоретической и иллюзорной.